Фарс-мажор 2
Шрифт:
Одета была Юлия Тимошенко строго. Белый пиджак, черная блузка с белым воротом, черная юбка-миди с белым кантом. Все безупречно и вызывающе. Трудно было представить себе, что на такую женщину может быть заведено уголовное дело.
Юлия Тимошенко глядела на Владимира Путина уже с каким-то снисхождением и даже с нежностью. Мне казалось, она сейчас возьмет его за руку и скажет, что ему надо просто расслабиться (и по возможности получать удовольствие).
Платиновая блондинка на виду у всех что-то шептала в ухо президенту России и не обращала
Ну и зря. Это была супруга господина канцлера, Дорис Шредер-Копф.
Кондолиза Райс, по-моему, сдает. Я бы ни за что не позволил себе так говорить о женщине, но если разобраться, то какая же она женщина? Она же госсекретарь США. Интрига в том, что, работая госсекретарем, сдает Кондолиза Райс как женщина. Вот гримасы американской дипломатии.
Кто говорил, что будет легко бороться за демократию во всем мире? Нелегко быть злым следователем при добром президенте. Одна против всех. Чужая среди своих. Своя среди чужих. Кондолиза Райс.
– То, что сказал Владимир Владимирович, решает мою судьбу – в концептуальном плане! – заявил президент Белоруссии Александр Лукашенко, получив слово.
– Когда появилась собственность, появилась и проблема, – признался президент Белоруссии Александр Лукашенко. – Но мы договорились, что она будет урегулирована!
Господину Хосни Мубараку задали неизбежный вопрос о ближневосточном урегулировании. И Остапа понесло. Он отвечал не меньше получаса.
Туркменбаши решил для начала вспомнить, как создавалось СНГ. Он рассказал, как лидеры бывших советских республик встретились за одним столом («Вон к нему приехали», – и Туркменбаши без радости показал на президента Казахстана Нурсултана Назарбаева). Болтали, по версии Туркменбаши, ни о чем. Потом господин Назарбаев и господин Ельцин вдруг встали и вышли. Туркменбаши очень удивился, но виду не подал. Их не было два часа. Туркменбаши еще больше удивился, но виду опять не подал. Вернувшись, они ни с того ни с сего предложили подписать заявление о создании Содружества Независимых Государств. Туркменбаши был уже просто поражен, но снова не подал виду и заявление подписал.
– Ну а с кем мне тут сотрудничать? – раздраженно спрашивал Туркменбаши. – С ним, что ли?
И показывал на Нурсултана Назарбаева.
Президент США заинтересовался картой России на стене. Они с Владимиром Путиным подошли к карте.
– Боже, какая огромная страна! – покачал головой Джордж Буш.
Было полное впечатление, что он впервые понял, с чем приходится иметь дело. Потом господин Буш показал пальцем на Урал и зашевелил губами, словно что-то припоминая (очевидно, впрочем, что припомнить ему на этот счет было нечего).
– А Мурманск где? – поинтересовался он. Господин Путин показал ему Мурманск.
Корреспондент журнала Time крикнул американскому президенту:
– Господин президент, почему вы до сих пор думаете, что можете доверять президенту Путину?
После некоторого замешательства Джордж Буш крикнул в ответ:
– Слушай, веди себя нормально! Почему ты до сих пор думаешь, что я не могу ему доверять?
Хромая,
подошел Туркменбаши. У него после саммита СНГ тоже, очевидно, были вопросы к российскому президенту. Он задавал их, очевидно, в ультимативной форме – судя по его елейной улыбке. Его пытались отвести от господина Путина сразу несколько человек. Туркменбаши улыбался и им, но от господина Путина так и не отошел.Тогда господин Путин отошел от Туркменбаши.
Комиссар Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблес был в приподнятом настроении:
– Ровно год назад мы встречались, – обратился он к президенту Путину. – И я хорошо помню, что в прошлый раз вы попросили подготовить объективный доклад!
Альваро Хиль-Роблес был прост как правда. Оказывается, раньше его просто никто не просил готовить объективный доклад, вот он и не готовил. А попросили объективный – он и подготовил объективный.
– Давайте сфотографируемся! – предложил господин Назарбаев. Окружавшие его человек тридцать обрадовались, сгрудились возле него.
– Да не вы, – поморщился президент Казахстана. – Сначала мы с Владимиром Владимировичем, а потом вы.
Толпа разочарованно поредела. Но все не ушли.
На двусторонней встрече господин Путин называл Казахстан космической державой, а господин Назарбаев смущенно отвечал, что ею еще надо стать.
– Ну что вы, Казахстан – это естественным путем космическая держава, – улыбался господин Путин. – Если посмотреть на флаг Казахстана, то там же степной орел, который обнимает солнце!
Господин Назарбаев обрадованно кивнул. Не понял юмора.
Закрывая заседание Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), Нурсултан Назарбаев заявил, что принято решение продвигать и дальше унификацию тарифов, и замолчал. То ли говорить больше было не о чем, то ли просто не хотелось.
В наступившей тишине стало слышно, как кто-то из коллег подсказывает ему:
– Про Лукашенко скажи все-таки…
– И мы поздравляем Александра Лукашенко с избранием на пост председателя ЕврАзЭС! – произнес президент Казахастана и стал тут же поспешно ставить свою подпись под этим решением.
Александр Лукашенко, сидевший справа от президента Казахстана, протянул было руку, чтобы тоже подписать бумагу, но Нурсултан Назарбаев уже пустил ее в другую сторону, по часовой стрелке. Заметив повисшую в воздухе руку коллеги, он пробормотал:
– Да ладно, сам себя он потом как-нибудь подпишет…
Он хотел сказать еще что-то, но передумал, хотя и успел, кажется, произнести пару слов уже вполголоса.
Заседание ЕврАзЭС было объявлено закрытым. Все встали. Я успел спросить у Курманбека Бакиева, не обидно ли ему, что он не стал председателем ЕврАзЭС.
– Да я и президентом Кыргызстана еще не стал, – горько улыбнулся он.
Увидев, что Владимир Путин искренне старается приободрить и поддержать его, Ислам Каримов заметно оживился. Было такое впечатление, что президент Узбекистана и сам точно не знал, какой прием он найдет в Ново-Огареве, но ново-огаревская действительность превзошла все его ожидания. И под конец своего монолога Ислам Каримов настолько расслабился, что, обратившись к журналистам, сказал, что может ответить на их вопросы, если, конечно, кому-нибудь что-то еще не ясно. Журналисты промолчали.