Фартовые деньги

Борман был настроен более оптимистично. Он уловил в словах Ларева некие обнадеживающие нотки. Из этих ноток складывался скромный намек на то, что Ларев жаждет серьезной материальной заинтересованности. Правда, волнение все-таки оставалось, ибо размеры материальной заинтересованности Владимира Васильевича могли показаться неприемлемыми для основного заказчика.

— А вы потом не пожалеете, господин Ларев? — скромно произнес Борман. — Я понимаю, есть такая исконно русская черта: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Всегда хочется на минимум риска сыграть. Но бывает так, что люди, которые не захотели рискнуть, потом локти кусают. Иногда от них большие деньги уходят и другой раз уже не показываются.

— Согласен, бывают такие случаи. Ну вот и объясни мне, корешок, какие такие деньги от меня уходят. А я послушаю. Начинай! Рассказывай!

— Владимир Васильевич, может, вы сами что-то предложите?

— Не-ет, дорогой, ты заказчик, стало быть, сам предлагай цену. А я лично вполне доволен тем, что есть.

— Ну, тогда хотя бы стартовую сумму назовите.

— Тут у нас не аукцион. Я сказал, что меня устраивает, выражаясь по-умному, статус-кво. И вмешиваться в ваши внутриобластные дела мне нет никакого резона. А ты, если на то пошло, просто не готов к разговору. Потому что ты, хоть и побольше стоишь, чем Ухан, все равно не сам за себя играешь. Я в своем районе — туз, а ты при короле Шуре больше, чем на валета, не тянешь. Кстати, как его здоровье?

— Пока без осложнений. А что, есть другие данные?

— Может, и есть, а может, и нет. В общем, времени у нас не вагон. Если есть настрой продолжить тему, приходите с таким человеком, который может предложить что-то интересное. И, как говорится, отвечать за слова и давать твердые гарантии. А если нет, то езжайте с Богом и считайте, что вам необыкновенно повезло.

— Хорошо, — сказал Борман. — Я позвоню через пару деньков и сообщу, что мы решили.

— Очень приятно будет услышать хорошие слова, — осклабился Ларев. — Или умные хотя бы. Ну ладно, официальный прием на сем закончен. Как насчет пообедать?

— Вы знаете, Владимир Васильевич, мы на диете… — поторопился сказать «партайгеноссе». — Не смеем больше задерживать.

После этого Борман и Ухан быстренько поднялись из-за стола, поклонились хозяину и вышли за дверь, где их в коридоре дожидался метрдотель, который прекрасно понял, что гостям ничего предлагать не надо, а просто нужно проводить их до выхода.

— Ну и что? — спросил Механик. — Думаешь, заглотнули? Приведут нормального заказчика?

— Обязательно! — убежденно произнес Ларев. — Приведут, никуда не денутся. Конечно, не основного, а, так сказать, представителя. Но через него мы на всю систему обязательно выйдем, а потом тихо и скромно сделаем ее под корень.

— До корней, конечно, не доберемся, это ты преувеличиваешь, Володя… — хмыкнул Механик.

— По крайней мере то, что сможем, — спилим.

Вернулся метр и доложил, что гости сели каждый в свою машину и поехали в сторону соседней области.

— Помахал им ручкой? — спросил Ларев, ухмыляясь.

— Других задач вы не ставили, Владимир Васильевич, — улыбнулся метр.

— Ладно. Накрывай нам с Олегом Федоровичем на двоих…

Тем временем Борман и Ухан, выехав из райцентра и удалившись от него километров на пять, притормозили и остановились у обочины. Вышли из машин и закурили.

— Ну и как? — взволнованно спросил Ухан.

— Могло быть хуже, — заметил Борман. — Повязали бы нас там и привезли к Вите. Но раз этого не случилось — значит, шансы есть.

— Что дальше делать будем?

— Надо думать. Сначала надо доложить Клобуку. Мол, говорили, все еще неясно. И объяснить, что с нами Ларь говорить не хочет, дескать, ему нужен ответственный партнер.

— Боюсь, не захочет Клобук Ларю показываться.

— Это его дело. Мы посредники, наше дело сводить людей. Не хотят — как хотят…

— Слышь, геноссе, а этого маленького, который с Ларем заседал, ты его знаешь?

— Фиг его разберет. Раньше не видел.

— Понимаешь, весной нам один такой же вот, мелкий, большое огорчение сделал. Слышал про Механика?

— Механик? — поморщил лоб Борман. — Тот, что Булку два раза кинул с каким-то кладом? Потом Крюка на воздух поднял, Коня в избе сжег, Шкворня пошмалял, Медведя зарезал? Думаешь, это он?

— Понимаешь, — произнес Ухан неуверенно, — в нашей конторе его только один мужик видел — Швандя. К тому же в темноте, да еще и получив по балде кастетом. До сих пор трясется.

— А может, просто шарики вам с Басмачом вкручивает? Знаю я вашего Швандю. Чтоб ему такой штыбзик мог кастетом по балде заехать, нужно лестницу сперва приставить. А уж Медведя ножиком зарезать — это и не каждому бугаю удастся.

— То-то и оно, — кивнул Ухан. — Однако этот Механик такой хитрожопый, что ему все нипочем. Ниндзя, на хрен, какой-то.

— Зациклились вы на этих ниндзя! — хмыкнул Борман. — Может, скажешь, он умеет невидимкой становиться и в лягушку превращаться?

— Просто ваша контора с ним еще дела не имела, — мрачно сказал Ухан. — А я помню, как мы Васю Хряпа и еще трех братанов из канализационного люка поднимали и что от них оставалось… И у Медведюги, царствие небесное, голова только на позвоночнике держалась…

В кармане у Бормана запищал сотовый.

— Обожди, — сказал он Ухану. — Звонок важный!

Борман достал телефон:

— Слушаю! Это ты, Купон?! Ну… Какой облом, говори толком, не пудри мозги! Так… Ладно, еду!

— В чем дело? — настороженно спросил Ухан.

— Хрен его знает… — потер вспотевшую плешь Борман. — Шура куда-то слинял. Не в ту степь поехал…

— Везет нам сегодня! — поежился Ухан.

НЕ В ТОЙ СТЕПИ…

Шура Казан, конечно, ни в какую степь не поехал, тем более что от здешних мест до степей и даже лесостепей было еще далековато. Но от маршрута, который прикидывал Борман, действительно отклонился. Хотя, строго говоря, по прикидкам «партайгеноссе», его пахан попросту не мог этого сделать.

Действительно, согласно имевшейся у Бормана карте, Шура мог проехать от разбитых дотов только до проселка, а дальше этот самый проселок должен был вывести его к выезду на шоссе, неподалеку от площадки отдыха водителей на московской трассе. Там, на этой площадке, еще с вечера припарковали грузовик, в котором находились наблюдатели. Они должны были засечь момент выезда Шуриной «шестерки» на трассу, а затем не спеша прихвоститься и вести его дальше в направлении столицы. Кое-кто очень хотел знать, где именно будет находиться Шура в течение последующих суток. Борман понимал, что условия, поставленные этим «кем-то», лично для него могут обернуться либо большим успехом, либо не менее крупными неприятностями. Кроме того, неприятности могли последовать и со стороны самого Шуры, если он как-нибудь случайно догадался о сотрудничестве своего «партайгеноссе» с этим самым «кем-то». То, что Шура не появился на повороте ни вечером, ни утром, наводило на неприятные предчувствия.

Борман, конечно, знал о том, что Шура может по пути заехать к Бате. «Партайгеноссе» там и сам не раз бывал, сопровождая Казана. Догадывался и о том, что Шура там может заночевать. Теперь он молил Бога только о том, чтоб Казан не доехал до поворота лишь по причине дедовского радушия, загула и так далее. Если же Шура изменил маршрут, в чем-либо заподозрив Бормана или просто из перестраховки, то вероятность дождаться неприятностей могла оказаться очень большой.

На самом деле Казан не доехал до поворота вовсе не потому, что с утра похмелился и продолжил беседу с Иваном Егорычем. И даже не потому, что заподозрил Бормана в измене. Правда, проснулись они с Нинкой довольно поздно, но собрались быстро и к тому времени, когда Ухан с Борманом прибыли в Знаменск, уже минут десять как ехали по проселку.