Фартовые деньги
Шрифт:
— Да у меня там хозяин знакомый! — сказал Борман. — Он ее солью засыплет — довезешь в лучшем виде и завтра с утра сушить повесишь.
В общем, Швандя последовал за братанами в пивняк. Хозяин действительно быстренько организовал засыпку рыбы солью, а пиво оказалось холодным и неразбавленным. И отварные креветки были вполне приличные. Столики были полированные, кружки чистенькие, высокие, из чешского стекла, а под донца, чтоб не царапать полировку столика, выдавались бумажные салфеточки, на которых был изображен толстобрюхий баварец в шляпе с перышком и коротких штанишках с пивной кружкой в руках. Вокруг картинки готическими буковками было написано: «Bierstube „Bayern“» — «Пивная „Бавария“», а внизу красовались в состыкованном виде два трехцветных флажка —
Выпили по кружке, потом еще по одной. Швандя наскоро сочинил сказочку о том, как ловил рыбку большую и маленькую, потом всеведущий Борман рассказал, как прошлым летом ездил к другану на Селигер и вытащил там семь лещей по два кило каждый. Ухан тоже вспомнил рыбацкую историю — про то, как от него полуметровая щука ушла. Все волнения Шванди помаленьку растворились в пиве, стресс ушел, компания показалась приятной, а жизнь прекрасной и удивительной.
После третьей кружки Борман спросил:
— У вас сегодня дела еще есть, «басмачи»?
— Да вроде нет, — ответил Ухан. — Витя сегодня обещал не трогать. Швандя тоже, по-моему, никаких вводных не имел.
— Точно! — подтвердил тот. — Я вообще два отгула за прогулы имею.
— Так, может, закатимся ко мне? — пригласил Борман. — Десять минут на тачке. Выпьем за дружбу между конторами, погудим… Если под настрой — баб снимем. Звякну одному дырочнику — хоть по три штуки на рыло привезет. И за бесплатно.
Возражений эта культурная программа не вызвала. Сперва заехали в магазин, взяли пять пузырей, два ящика пива, какой-то закуси, запаслись полуфабрикатом для шашлыка, заехав для этого в ресторан «Кахетия» к Малхазу Царцидзе. Потом затарили все это в «девятку» Бормана. Швандя сел в «шестерку» Ухана, и тот порулил следом за «партайгеноссе».
— А чего ты, Швандя, на автобусах рыбачить катаешься? — спросил Ухан. — У тебя ж была тачка?
— Фильтры поменять надо, — ответил тот. — Никак не соберусь. А потом, туда, куда я рыбачить ездил, на машине не подъедешь… Там надо пешком, а потом на лодке.
До этого Швандя умело ушел от вопросов, куда именно он ездил на рыбалку, отделавшись общим ответом: «На Снороть». Сейчас, после трех поллитровых кружек пива, бдительность его притупилась.
— Это где ж такое место? — удивился Ухан. — К реке почти везде подъехать можно…
— Да на протоке это, повыше моста… Старица заросшая.
— Это не туда случайно, куда ты с бригадой ездил? — спросил Ухан. — Вроде вы там в камышах чего-то искали?
— Да… — Швандя уже сообразил, что сказал лишку, и быстренько отвернул с опасного пути: — Зазря тогда съездили. Но зато прикинул, что там место незасиженное и рыба есть. Вот и решил сам скатать в выходной.
Ухан не стал расспрашивать, что именно Швандя со своими ребятами искал в камышах, хотя этот вопрос до него не доводили. Он только знал, что Швандю туда посылали, но зачем — был не в курсе. Поскольку Витя Басмач опасался, что там, в камышах, урыли Шуру Казана, он не стал оповещать о цели поисков никого, кроме Шванди. А Швандя, в свою очередь, ничего толком не объяснял своим спутникам, сказал только, чтоб искали, нет ли где следов крови или свежей могилки. Кое-какие следы крови, оставшейся от Жоры и Сухаря, следы ног, ведущих к воронке и болоту, они найти сумели, но трупов или следов захоронения не обнаружили. Впрочем, это Басмача не больно успокоило. Он подозревал, что Шуру могли утопить в болоте, а там уж точно фиг найдешь.
Довольно быстро доехали до небольшой дачки Бормана, расположенной совсем недалеко от города. Это был не элитарный, а вполне рабоче-крестьянский поселок, где не было таких вилл в три этажа, как в Ново-Сосновке. И участки тут были стандартные, шестисоточные. Домишко у «партайгеноссе» был, правда, бревенчатый,
а не брусовой или щитовой, как у большинства здешних дачников, но одноэтажный и небольшой — 4x4 — по фундаменту. Насчет садово-огородных культур сам Борман не беспокоился. Он договорился с соседями, которые возделывали-пропалывали грядки и поливали огурцы с помидорами. Борман в течение лета наезжал сюда довольно часто, брал что надо свежего к столу, а остальное дозволял заготовлять своим «арендаторам». И соседи были довольны, и ему было приятно видеть ухоженный участок.Сразу по прибытии принялись собирать стол и раскочегаривать мангал, нарвали огурцов, помидоров, зеленого лука, чеснока. Еще по ходу готовки посасывали пивко из бутылок, потом, когда уселись за «дастархан», добрались до пузырей.
О серьезных вещах и текущих делах не говорили. Хотя Борман и хотел по ходу дела расспросить Швандю о том, как тот общался с Механиком в «Призраке коммунизма», и попытаться идентифицировать с ним того человечка, который был вместе с Ларевым на встрече в «Знаменске», все как-то не получалось. А потом «партайгеноссе» и вовсе про это забыл. Уж очень хорошо сидели, черт побери! Анекдоты травили, вспоминали всякие хохмы из жизни, различные истории с бабами и тому подобное. Несколько раз Борман вспоминал, что собирался позвонить знакомому сутенеру, чтоб тот им баб организовал, но тоже как-то руки не доходили. На фига они нужны, эти бабы, если и так весело?! Тем более, что после второго пузыря наступила расслабуха и благодать снизошла. Борман вынес на воздух небольшую стереомагнитолу «Sony» и с десяток кассет. Под музычку пилось, елось и хохоталось совсем хорошо.
Вообще-то все трое были народ крепкий и закаленный в боях с «зеленым змием». Но Швандя, который провел ночь в холодном подвале и в плену у Механика, жрал явно меньше, чем ему по комплекции требовалось, довольно быстро устал и сломался. То есть слегка сомлел и задремал, улегшись рядом с расстеленной на траве клеенкой, заваленной объедками и огрызками.
Как раз в это время — солнце уже к закату клонилось — звукозаписи кончились, а Ухану с Борманом пришла в голову мысль попеть на свежем воздухе. Они сперва затянули «Распрягайте, хлопцы, коней!» в маршевом кубанском варианте, то есть с припевом: «Маруся — раз! Два! Три! Калина! Чорнявая дивчина в саду ягоды рвала!», который отсутствовал в щиро-украинском лирическом оригинале.
Далее этот дуэт сиплых басов исполнил песню насчет златых гор и рек, полных вина, потом неувядающую «Таганку», затем про лесоповал, где «у нас тайга за прокурора» и надо отдать за пайку шесть кубов. Еще успели сбацать хит Профессора Лебединского «Я убью тебя, лодочник!», и наконец задушевно спели «Как упоительны в России вечера!». Правда, Ухан все время сбивался, вместо «упоительны», «ох…ительны», но это песню не портило.
Лишь после этого исполнители обратили внимание на то, что Швандя не поет, а только храпит.
— Сморился братан! — констатировал Ухан. — Будить будем?
— Не надо… — махнул рукой Борман. — Сон здоровье… ик!.. укрепляет. Слышь, у тебя закурить есть? М-мои кончились.
Ухан пошарил по карманам: пусто.
— Может, у Шванди есть? Пошарь, если не западло… У меня где-то в доме блок лежал, но идти влом…
И Борман лениво потянулся. Ухан как раз в это время углядел, что в нагрудном кармане у Шванди лежит что-то прямоугольное, расстегнул пуговку и вытащил пачку «L&М».
— Есть, — сказал он, открывая крышку пачки, — шесть штук…
Только вытянув пару сигарет для себя и для Бормана, Ухан обратил внимание на аудиокассету, которая лежала в пачке.
— Во чувак! — подивился он, не очень врубаясь. — На фига он ее сюда засунул?
— Небось музычку слушал на рыбалке, — благодушно пробормотал Борман.
— А вроде при нем плейера не было… — напряг хмельные мозги Ухан.
— Да? — Борман заинтересовался. — Интересное кино…
И, взяв из рук Ухана кассету, запихнул ее в приемник магнитолы. Щелк! Никакой музыки они не услышали, но голоса, несмотря на свою общую поддатость, узнали сразу: