Фарватер Чижика

— А против кого имеете?

— Против этих… овец, — он кивнул на палубу, где веселилась публика. Музыканты играли неувядающую «Шизгару», народ отплясывал кто во что горазд, а мост приближался. — Они могли быть повелителями, но согласились на экскурсантов.

— Чем плохо быть экскурсантом? Отдыхать от трудов праведных в уюте и покое?

— Это не для нас. Либо первые, либо никакие.

Разговоры, разговоры. В кино умные герои заговаривают глупых негодяев, а тем временем либо помощь поспеет, либо герой что-нибудь придумает. Хук с левой ноги, да.

Но сейчас разговоры Мюллера понятны. Теплоход идёт в шестой пролёт, каждая секунда болтовни приближает к катастрофе, время — союзник негодяя. Нас трое, с буфетчицей четверо, но у него пистолет. И ещё наша надежда, что мы останемся в живых. Ага, как же. Пристрелит, конечно.

И я сказал это вслух.

На что я рассчитывал?

Я моложе. Много моложе. И быстрее — ну, я так думаю. Это первое. И я знаю три приёма. Не дзюдо, милицейских. Их — до автоматизма — со мной отрабатывали Лиса и Пантера. На всякий случай, мало ли… Правда, против пистолета эти приемы не предназначены, но за неимением гербовой пишем на заборе.

Рулевой меня опередил, бросился на Мюллера первый. И получил пулю. Но выиграл для меня важную секунду. Вот теперь-то я…

Теперь-то я споткнулся. На левую. Споткнулся и упал. Тут же второй выстрел, и меня словно доской по голове хватили. Не плашмя, а ребром доски. Больно. Очень.

Приём не удался совершенно, и я попросту, по-детсадовски схватил Мюллера за ноги, схватил и дернул. Ещё выстрел — но не в меня. Тут и капитан подоспел, и буфетчица. Шум, гам, звон, ругательства. Мюллер упал на меня, придавил, но как-то вяло. Без азарта.

— Живой? — спросил капитан. — Держись.

— Держусь, — хотел сказать я, хотя, похоже, обращался капитан к рулевому.

Лицо залило чем-то странным. По вкусу кровь. И шампанское. Офицерский коктейль.

И стало темно.

Совсем.

Интермедия

1 октября 1976 года, пятница

Интермедия

— Юрий Владимирович, вот материалы по Ульяновскому происшествию, — генерал Тритьяков положил перед Андроповым папку.

— Ты, Евгений, своими словами доложи. А то всё документы, документы…

— Слушаюсь. Значит, так. Шестнадцатого сентября пассажир теплохода «Мария Ульянова» Ганс Мюллер проник в рулевую рубку.

— Каким образом? Вход посторонним в неё запрещен.

— Выяснилось, что с дисциплиной на судне было плохо. Круиз, все пребывали в расслабленном состоянии.

— Ясно.

— К тому же Мюллер шёл не один. Он поручил буфетчице отнести в рубку бутылку шампанского — как бы от имени благодарных пассажиров. Вместе с буфетчицей и прошел.

— Так они ещё и пьют на рабочем месте?

— Никак нет. Только после того, как сдадут вахту. Так утверждает капитан.

— То есть это заведено — шампанское от пассажиров?

— Бывает. Круиз, отдых…

— Дальше.

— Проникнув в рубку, Мюллер, угрожая пистолетом, отстранил несущих вахту капитана Строганова и рулевого Петькина от управления кораблём, сам встал у руля и направил теплоход в несудоходный пролёт железнодорожного моста через Волгу. По мнению специалистов, теплоход не вписался бы в пролёт, и верхняя палуба обязательно столкнулась бы с мостом. Зацепилась, так сказать. На скорости. Это привело бы к серьезной аварии, не исключены многочисленные жертвы.

— Дальше.

— В это время в рубку зашел известный нам Михаил Чижик. Он отвлек внимание Мюллера, чем воспользовались капитан Строганов и рулевой Петькин. Они атаковали Мюллера. Мюллер выстрелил трижды: первый раз в рулевого и тяжело ранил Петькина, второй выстрел попал в голову Чижика, третий ушел в потолок.

— Почему он стрелял в Чижика, а не в капитана?

— Возможно, растерялся.

— А возможно, Чижик тоже не столбом стоял, а участвовал в атаке на Мюллера. Узнайте. Допросите буфетчицу.

— Так точно. Завязалась борьба между Мюллером и капитаном. И тут буфетчица, Клавдия Ивановна Шевелюк, проявила себя с лучшей стороны. Она бутылкой шампанского ударила Мюллера по голове. Оглушенный, тот потерял сознание, и буфетчица же связала руки Мюллера.

— Буфетчица умеет вязать руки?

— Да. Клавдия Ивановна опытная буфетчица. А на круизных судах всякое случается.

— А что делал капитан?

— Он немедленно изменил курс теплохода, направив его в судоходный пролёт моста, тем самым избежав катастрофы.

— Катастрофы?

— Аварии. Столкновения.

— Столкновения. Слово «катастрофа» не должно упоминаться.

— Так точно. После этого капитан вызвал подвахтенных и радировал в управление госбезопасности Ульяновска, доложив обстановку. Так же были приняты меры по оказанию раненым Петькину, Чижику и Мюллеру медицинской помощи.

Спустя двадцать четыре минуты на борт теплохода поднялась бригада быстрого реагирования. Раненых Петькина и Чижика экстренно доставили в ульяновскую областную больницу.

— А Мюллер?

— Мюллер к тому времени был мёртв.

— Это буфетчица перестаралась?

— Никак нет. Буфетчица ударила сильно, разбив бутылку и залив всех шампанским. Но Мюллер умер от самоотравления.

— Самоотравления?

— Старая школа. Очевидно, он пришел в себя и, оценив обстановку, решил покончить с собой, раздавив зубами ампулу с ядом, зашитую в воротник. Это произошло ещё до прибытия бригады быстрого реагирования.

— Что нам известно о Мюллере?

— Он одна тысяча девятьсот девятого года рождения, проживает в Мюнхене, владелец гомеопатической аптеки. По нашим картотекам не проходит, и потому сейчас его разрабатывают наши службы в ФРГ.

— Дальше.

— Пассажирам разъяснили, что произошел несчастный случай, и что Мюллер и Чижик доставлены в медицинские учреждения. Круиз продолжен.

— Что с ранеными?

— Петькин скончался через три часа: пуля попала в область сердца, медицина бессильна. Мюллер, как я уже доложил, покончил жизнь самоубийством, экспертиза утверждает, что ядом был цианистый кали. Чижик получил скользящее ранение головы: повреждены кожа и сосуды, но кость практически не задета. Обильная кровопотеря, сотрясение мозга, но жизнь вне опасности. Он провел в бессознательном состоянии трое суток, но затем пришёл в себя, и двадцать шестого сентября был выписан из больницы в удовлетворительном состоянии.