Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана

Солнце уже приближалось к закату, когда ребята, отдыхая после тяжелой работы, вдруг явственно услышали какой-то непонятный шум, долетающий из кишлака, разрозненные выстрелы. Вскоре из дома, стоящего на окраине селения, повалил густой черный дым. Белые его стены чернели на глазах, покрываясь копотью. Через несколько минут обвалившаяся кровля, дав новую силу огню, погребла под собой все то, что еще недавно было, по всей видимости, школой. Вокруг пылающих развалин, размахивая руками, бегали люди, пытаясь хоть что-то спасти из разбушевавшегося пламени, но их оттесняли всадники с винтовками за плечами.

– Вот фашисты, школу жгут, – взволнованно сказал Игорь, в бессилии играя желваками.

Огонь догорал, когда они увидели, что от пожарища в сторону сопки движется толпа. Впереди шли два афганца в белых одеждах, со связанными сзади руками. За ними, то и дело наскакивая на пленников, горячили коней всадники. Замыкали эту мрачную процессию пешие воины. Спешившись у подножия холма, один из них развязал пленникам руки и сунул каждому по лопате. Вскоре те уже долбили ссохшуюся от зноя землю. Наблюдая за всем этим, Марат никак не мог уяснить для себя, что перед ним не на экране кинотеатра или телевизора, а наяву предстает самая настоящая средневековая экзекуция, и что плененные душманами афганцы роют себе самые настоящие могилы. Все увиденное вызвало у него невольное чувство страха и отвращения. Почувствовав, как пальцы Игоря до боли сдавили плечо, он пришел в себя. Увидев поднесенный к его губам палец, виновато закивал головой.

А у подножья сопки трагическое действо продолжало стремительно разворачиваться. Старик и молодой мужчина, закончив свою скорбную работу, став на колени, совершили последний намаз. Встали, стряхнули прилипшие к шароварам комочки земли, не показывая всем своим видом ни страха, ни ненависти к врагам, они замерли в ожидании смерти. Боевики не торопились, они словно наслаждались состоянием жертв. Вскоре от толпы отделился большого роста широкоплечий афганец, покрытый черной шерстью почти до самых бровей. Он схватил в охапку старика и силой поставил перед ямой на колени. Одной рукой схватил за ноздри, приподнял голову и в то же мгновение, выхватив широкий, холодно блеснувший нож, полоснул им по горлу. Старик захрипел и упал в уготованную себе могилу. Настала очередь второго пленника.

Марат с ужасом наблюдал за этой картиной, кусая губы в кровь. Он старался успокоить себя, держа указательный палец на спусковом крючке автомата. Но чувства, переполнявшие его, пересилили инстинкт самосохранения, и в следующее мгновение Марат снял оружие с предохранителя и хотел передернуть затвор, но снова ощутил на своем плече мертвую хватку пальцев напарника.

– Ты что делаешь, ведь их больше сотни, они нас не днем так ночью перебьют.

– Ну не могу я смотреть на это зверство, душу рвет. Видишь, палач идет ко второму? Если мы не вмешаемся, то и на нас ляжет кровь невинного человека. Как же потом нам жить дальше?

Марат смотрел в глаза командира и ожидал его окончательного решения.

Игорь молчал. Он еще раз оценивающе осмотрел скопившихся возле могилы старика душманов. Молча сдернул с гранатомета плащ-палатку и, направив ствол на толпу, приказал:

– Целься палачу в ноги. Огонь открываем одновременно.

Марат медленно навел автомат на бандита. Тот, ничего не подозревая, гаркнув что-то в толпу, развалистой походкой направился к своей новой жертве.

Тщательно прицелившись, чтобы свалить здоровяка первым выстрелом, Марат дал короткую очередь. Афганец упал как подкошенный и вскоре начал медленно оседать в яму, где лежал убитый им старик. В толпе произошло замешательство, и в это время открыл огонь Игорь. С глухим звуком рвались гранаты, круша осколками все на своем пути.

Марат заметил, что второй пленник, воспользовавшись паникой врагов, спрыгнул в свою несостоявшуюся могилу и замер там. «Теперь можно поливать бандитов свинцом без опаски за пленника», – подумал Марат, стараясь бить прицельно в самую гущу толпы.

Вскоре душманы пришли в себя и кинулись врассыпную, оставив у подножия холма с десяток убитых и множество раненых.

– Ну, теперь держись, брат Марат. Сейчас они очухаются и полезут к нам. Они люди настырные.

Пользуясь недолгим затишьем, солдаты занялись снаряжением магазинов и коробок боеприпасами.

Боевики не заставили себя долго ждать. Прячась за дувалами, которые ограждали поля, они открыли по сопке плотный огонь.

– Снимай гранатомет со стола и прячься на дно окопа. Я понаблюдаю за ними.

Над головой с шорохом прорезали воздух пули, некоторые из них тюкались в ссохшуюся глиняную корку, обдавая бойцов комочками земли и пылью. Марат неуклюже полез за оружием, в это время по каске чиркнула пуля. В голове зазвенело, словно колокол рядом грохнул. Очухавшись, он, не поднимаясь, схватился руками за станок и опрокинул гранатомет в окоп.

Солнце уже наполовину скрылось за высокогорным хребтом. Оставшийся полукруг его смотрел на долину кроваво-красным взглядом, словно предупреждая всех, что прольется еще много крови, прежде чем настанет новый день. Каждый должен был получить по заслугам: жаждущие крови душманы – свое, а Игорь с Маратом – свое. Все зависело от того, кто сильнее, выдержаннее, искусней проведет этот смертный бой.

Видя, что обороняющиеся молчат, моджахеды осмелели. Встав во весь рост, они ринулись на приступ, но, не дойдя до подножия и сотни метров, наткнулись на стену огня и, понеся большие потери, отхлынули прочь. Залегли за дувалами и снова начали методический обстрел сопки.

Лишь только солнце скрылось, с гор в долину хлынул поток прохладного воздуха. Дышать стало легче, да и пот уже не разъедал глаза. Подавив внутри себя трусливое желание сжаться в комочек и лежать на дне окопа, Марат выглянул на мгновение из-за бруствера. Над долиной быстро опускались сумерки. Улицы и дома кишлака уже успели слиться в единую серо-коричневую массу, только деревья, подсвеченные закатом, еще сохраняли свой изумрудно-зеленый цвет.

Внезапно душманы огонь прекратили. Игорь, пользуясь этим, приполз в окоп Марата и, щелкнув по каске, недовольно сказал:

– Ты что ж это без нужды голову под пули подставляешь? Так ее ненадолго хватит.

Марат, ни слова не говоря, просто подсел к Игорю, прижался к нему. Так ему было спокойней. Разговаривать не хотелось, курить тоже. Они отдыхали, как после большого и трудного дела.

– Что-то подозрительно тихо, – прервал молчание Игорь, – пойду посмотрю, что они там затевают.

Он пополз к крайнему со стороны гор окопчику и вскоре затих там. Снова воцарилась звенящая в ушах, давящая тишина.

Марат, пробив прикладом в бруствере небольшую амбразуру, наблюдал за окрестностями кишлака. Внезапно он услышал шорох. Взглянув вниз, увидел, что спасенный от казни афганец, что-то крикнув в их сторону, схватил у одного из убитых бандитов винтовку и был таков. Только пятки засверкали. «Вот гад, – подумал Марат, – мы его спасли, а он вместо того, чтобы с нами отбиваться, трусливо улепетывает».

Вскоре белая фигурка афганца скрылась на окраине кишлака. Прошло десять томительных минут, ничто в окрестностях долины не напоминало о бандитах, они словно вымерли.

Марат, приподнявшись над окопом, спросил нетерпеливо:

– Ну что там, Игорь? Видно что-нибудь?

– Да пока ничего не видно, не слышно. Что они там затевают?

Марат впервые услышал в его голосе колебание и невольный страх. Нет ничего хуже неизвестности, думал он, чувствуя, что вместе с горным холодком и в его сердце прокрадывается боязнь неведомой, но реальной и страшной опасности.