Fatal amour. Искупление и покаяние

"6 июня 1839 года. Очаровательная вилла неподалёку от Гранады служила нам домом почти два года, но всё более меня одолевает скука. Не затем я решил оставить всё, что мне дорого, чтобы проводить время в праздности и лености. Я чувствую, что настало время вновь отправиться в путь. Мне снился дивный сон, и в нём я видел удивительный город. Он прилеплен в краю невообразимо высоких гор. Я стал искать нечто похожее в книгах, и, думаю, нашёл. Место, которое привиделось мне, зовётся Тибетом, а горы Гималаями. Итак, мой путь лежит в Китай".

Летом 1839 года князь Куташев, выкупил виллу, где они проживали с Радой и, оставив цыганку дожидаться его возвращения, отбыл в Китай. После длительного морского перехода вокруг Африки и через весь Индийский океан, занявшего чуть больше года, Николай прибыл в Шанхай. Город в ту пору находился в руках англичан, и их можно было встретить повсеместно.

"18 ноября 1840 года. Это на самом деле дивное место, полное тайн, чудес и загадок. Здесь живут совершенно удивительные люди. Мне посчастливилось встретить в Шанхае путешественника англичанина. Он знает местный язык и обычаи и согласился быть моим проводником к обители монахов, живущих высоко в горах. Говорят, что они умеют творить настоящие чудеса".

Путешествие князя продолжилось в компании англичанина Джона Кирби. Кирби много лет пытался разыскать мифическую страну, называемую Шамбалой. Он уже побывал в пустыне Гоби и, не найдя даже следов этого мифа, решил отправиться в Тибет. Познакомившись с русским аристократом, Джон сумел увлечь его своей идеей и далее они путешествовали вместе. Затем в записях Николая следовал большой пробел. Очевидно, что он сам, либо кто-то ещё вырвал несколько страниц из дневника. Видимо, там описывался путь путешественников, который привёл их в итоге к ступеням древнего тибетского храма, где проживали несколько монахов буддистов. С этого места записи Куташева сделались совсем краткими. Он довольно сухо писал о жизни монастыря, о том, что один из монахов, общаясь с ним через Джона Кирби, пообещал избавить его от недуга. О каком недуге шла речь, князь не уточнял.

"20 июля 1843 года. Я провёл довольно много времени вдали от Рады и никак не давал о себе знать. Ждёт ли она меня ещё? Настала пора вернуться".

В 1844 году Куташев вернулся в Гранаду. Рада ждала его там, где он её оставил. Встреча вышла довольно бурной. После выражения радости и восторгов по поводу возвращения возлюбленного Рада устроила ему буйную сцену, упрекая его в равнодушии.

За время их разлуки молодая цыганка довольно хорошо выучила испанский язык и те, кто был с ней не знаком, принимали её за местную жительницу. Она прекрасно обжилась на вилле, принимала у себя местное общество и не желала покидать уютное гнёздышко. Сдавшись под напором её речей, Николай не стал менять место жительства и остался в Гранаде. Спустя девять месяцев после его возвращения Рада родила девочку. Появление на свет дочери князя Куташева стоило жизни её матери. Первое время Николай был безутешен и даже смотреть не желал на ребёнка, но время смягчило боль утраты. Минуло пять лет, и Куташева снова потянуло в путешествия. Продав виллу и забрав с собой ребёнка, Николай Васильевич отправился в Индию. Оттуда он вернулся, будучи уже смертельно больным. Добравшись до Константинополя, он, уповая на то, что Хоффманн не поменял своих привычек и места проживания, написал ему письмо, умоляя приехать и помочь ему завершить его земные дела. За фольварк под Варшавой в своё время Николай Васильевич получил немалую сумму, но за двадцать лет капитал его истощился, и он умер почти нищим, ничего не оставив своей единственной дочери.

Уже светало, когда Андрей закончил читать дневник Куташева. Взглянув на жену, граф заметил следы слёз на её бледном лице. Поднявшись с кресла, Марья Филипповна приблизилась к нему и крепко обняла за шею.

— Andre, мы должны обеспечить будущее этой девочки. Nicolas так многим пожертвовал ради нас, что мы просто не вправе оставить на произвол судьбы его дочь, — тихо промолвила она.

— В этом я совершенно с тобой согласен, — отозвался Ефимовский, усаживая жену к себе на колени. — Тебе надобно отдохнуть, — произнёс он, заметив тёмные круги под её прекрасными голубыми глазами.

— Тебе тоже, — Марья Филипповна улыбнулась, взъерошила тёмные с проседью волосы на голове супруга и поцеловала его в щёку…