Фатальная ошибка

— Какой-нибудь необыкновенно хитроумный план защиты, призванный сбить противника с толку и сделать его абсолютно беспомощным на поле?

— Именно так, — рассмеялся тренер. — Нас устроит только его полное моральное разложение. Но я подозреваю, что вы звоните не по этому поводу?

— Я хотел бы позаимствовать у вас немного физической силы.

— Ну, этого добра у нас хватает. Однако у ребят плохо со временем — занятия, тренировки.

— А как насчет воскресенья? Мне надо двух-трех парней для очень непродолжительного таскания тяжестей. Расплачусь наличными и не буду скупиться.

— В воскресенье? Это можно. А что и куда надо таскать?

— Да понимаете, тренер, моя дочь съезжает с квартиры в Бостоне, и требуется срочно перевезти кое-какие вещи в камеру хранения.

— Ну, эта работа, слава богу, не требует значительных интеллектуальных усилий, и мы, футболисты, справляемся с ней без труда, — со смехом отозвался тренер. — Договорились. Сегодня же после тренировки найду добровольцев и пошлю их к вам.

Трое молодых людей, появившиеся в дверях кабинета Скотта на следующее утро, отличались внушительными габаритами и были полны желания подзаработать. Он объяснил им, что работа будет заключаться в том, чтобы взять напрокат грузовик в воскресное утро, доехать до квартиры Эшли в Бостоне, уложить все ее вещи в картонные коробки, погрузить их на машину и перевезти на склад на окраине города.

— Это необходимо сделать как можно скорее, — добавил он.

— А почему такая спешка? — спросил один из парней.

Скотт предвидел этот вопрос и тщательно обдумал, что он скажет молодым людям. Разумеется, не правду.

— Моя дочь заканчивает колледж в Бостоне. Некоторое время назад она подала заявку на получение гранта для учебы за границей. Она не особенно рассчитывала на то, что ее просьбу удовлетворят, но на днях ей совершенно неожиданно сообщили, что грант ей выделен. Однако с переездом надо уложиться в определенные сроки. Короче говоря, теперь уже решено: она едет на шесть или девять месяцев во Флоренцию, где будет изучать искусство Ренессанса. Через несколько дней она должна выехать, а платить за квартиру, в которой она не будет жить, у меня нет желания. Я и так теряю на депонировании ценных бумаг, — притворно вздохнул он. — Но что делать! Раз уж ей нравятся картины, на которых мучают святых и рубят головы пророкам, то, стало быть, надо ехать в Италию. Правда, не уверен, что это увлечение хорошо сочетается с такими понятиями, как работаили карьера.

Молодые люди засмеялись — коллизия была им знакома. Договорившись встретиться со Скоттом в воскресенье, они ретировались.

Скотт подумал, что они запомнят сказанное им и, если кто-нибудь спросит их, ответят, что девушка уехала за границу, во Флоренцию. Вполне правдоподобно.

Он догадывался, кого могут заинтересовать эти сведения, если тот заметит погрузку.

Эшли чувствовала себя немного глупо.

Она уложила недельный запас одежды в рюкзак и запас на вторую неделю в небольшой чемодан на колесиках.

Накануне сотрудник курьерской службы «Федерал экспресс» доставил ей посылку от отца. Посылка включала два путеводителя по городам Италии, англо-итальянский словарь и три больших альбома по искусству Возрождения (два из которых принадлежали Эшли). Там же находилась выпущенная колледжем Скотта брошюра под названием «Справочник студента, отъезжающего на учебу за границу».

Скотт приложил также собственноручно отпечатанное фиктивное приглашение на курсы с впечатляющей фиктивной шапкой и именем профессора, с которым Эшли должна была связаться по прибытии. Профессор не был фиктивным — правда, работал в Болонском университете, а не во Флоренции. Скотт познакомился с ним на одной из конференций по истории. Скотт знал, что профессору предоставлен годичный отпуск для научной работы и он совмещает ее с преподаванием в одной из стран Африки. Вряд ли Майкл О’Коннел поедет разыскивать его в Африку. Да если даже он и нападет на его след, то смесь выдумки с правдой, полагал Скотт, способна запутать человека, как ничто другое. Приглашение было оставлено в квартире — якобы в спешке.

Скотт подробнейшим образом проинструктировал Эшли относительно того, что и как она должна сделать. По ее мнению, меры предосторожности были даже чрезмерными. Однако отец взял с нее слово, что она ни на шаг не отступит от придуманного им плана. План изобиловал всевозможными хитростями, призванными ввести О’Коннела в заблуждение. Осуществить задуманное без обмана было бы невозможно.

Один из путеводителей надо было засунуть в наружный карман рюкзака таким образом, чтобы название бросалось в глаза даже тем прохожим, которым это вовсе не было интересно. Остальные книги следовало разбросать на видных местах по всей квартире — до тех пор, пока их не упакуют вместе с другими вещами.

Перед отъездом Эшли должна была вызвать такси, затем позвонить в телефонную компанию и попросить, чтобы отключили ее телефон.

Когда прибудет такси, она запрет дверь квартиры и положит ключ на дверную притолоку, где его смогут найти грузчики-футболисты.

Эшли оглядела квартиру, которую она уже привыкла считать своим домом. Плакаты на стенах, цветы в горшках, блекло-оранжевая занавеска в ванной — все это тоже принадлежало ей, было среди ее первых приобретений. Девушка удивлялась тому, какие сильные чувства вызывают у нее эти простейшие предметы. Иногда она думала, что еще не понимает толком, что она собой представляет и кем хочет стать, а квартира была первым шагом к пониманию.

— Будь ты проклят! — вырвалось у нее. И без имени было ясно, к кому она обращается.

Эшли взглянула на составленный отцом регламент. Действуя в соответствии с ним, она подошла к телефону, вызвала такси и, выйдя в парадное, стала ждать его, немного нервничая.

По совету отца она надела темные очки и вязаную шапочку, закрывавшую волосы. Воротник ее куртки был поднят. «Ты должна выглядеть как человек, который спасается бегством и не хочет, чтобы его узнали», — написал Скотт. Эшли чувствовала себя как актриса на сцене и не была уверена, что все это так уж необходимо и разумно. Когда подъехало такси, она положила ключ от двери на условленное место и быстро пробежала к машине, пригнув голову и не глядя по сторонам. Вся эта скрытность предназначалась для О’Коннела, который, предположительно, мог наблюдать за ней. Утро кончилось, начинался день, и солнечные лучи пронизывали холодный воздух и отбрасывали причудливые тени в переулках. Закинув рюкзак и чемодан на заднее сиденье, Эшли влезла вслед за ними сама.

— Аэропорт Логан, международные рейсы, — бросила она водителю и съежилась на сиденье, делая вид, что прячется.

В аэропорту она дала водителю скромные чаевые и, согласно инструкции, произнесла:

— Лечу в Италию. Буду учиться во Флоренции.

Она не была уверена, разобрал ли водитель что-нибудь из сказанного ею.

Эшли отвезла свой багаж в зал отправления под аккомпанемент рева реактивных самолетов, непрерывно взмывающих в воздух над водами гавани. На пропускном пункте выстроилась возбужденная очередь, стоял многоязычный гул голосов. Бросив взгляд на пропускные ворота, Эшли резко повернула направо, к лифтам. Она оказалась в одной кабине с толпой ирландцев, прилетевших рейсом «Эр лингус» из Шаннона. Все они были белокожие, рыжие, все быстро говорили что-то с характерным акцентом, все были одеты в кельтские шерстяные фуфайки с бело-зелеными полосами, и все ехали на какой-то большой семейный праздник в Южном Бостоне.

Прошмыгнув в заднюю часть просторной кабины, она поспешно раскрыла рюкзак, запихала туда шерстяную шапочку, куртку и темные очки и надела вместо них кожаное коричневое пальто и темно-бордовую бейсболку Бостонского колледжа. Если ее попутчики и заметили эти манипуляции, то не обратили на них особого внимания.

Эшли вышла на третьем этаже и прошла по проходу к центральной автостоянке. Она быстро пересекла крытую площадку, где пахло бензином и поминутно раздавался визг колес на спиральном пандусе, и, следуя указателям, прошла на стоянку автобуса, подвозившего пассажиров к станции метро.

В вагоне метро было полдюжины человек, не считая Эшли, и ни один из них не был Майклом О’Коннелом. Он никак не мог бы проследить за всеми ее перемещениями. Во всяком случае, так думала Эшли. Она испытывала легкое возбуждение и пьянящее чувство свободы. Пульс ее участился, и она поймала себя на том, что улыбается — наверное, впервые за много дней.

Однако она продолжала следовать инструкциям отца. Возможно, его рекомендации казались слегка бредовыми, но до сих пор оправдывали себя. Она вышла на станции «Конгресс-стрит» и, по-прежнему волоча свой багаж, прошла несколько небольших кварталов до Детского музея. В музее она сдала багаж на хранение, купила билет и поднялась на второй этаж. Она ходила по запутанному лабиринту помещений из одного зала в другой, от конструкций из «Лего» к научным объектам, окруженная группами хихикающих детей, их родителей и учителей. В этой возбужденной и весело шумящей толпе она оценила замысел отца: Майклу О’Коннелу ни за что не удалось бы спрятаться в музее, несмотря на множество лестниц, подъемников и коридоров с поворотами. Он сразу бросился бы в глаза как нечто чужеродное, в то время как Эшли ничем не отличалась от детсадовской воспитательницы или няни.