Фатальная ошибка
Шрифт:
По правде говоря, Хоуп не любила кошек. Они вызывали у нее аллергию, заставлявшую ее чихать, да и взгляд, которым они на нее смотрели, ей не нравился.
— Он такой симпатичный, — продолжала сочинять она. — Живет у меня много лет и никогда не исчезал надолго.
— Не знаю… — задумчиво сказала женщина. — Ко мне приходят два пестрых, но уже давно. Вот разве что… — Она посмотрела в том направлении, в котором ушел О’Коннел, и сердито прошипела не хуже какого-нибудь из ее питомцев: — Не поручусь, что онне сотворил с ним какую-нибудь гадость!
Хоуп сделала вид, что шокирована:
— Он так ненавидит кошек? А что он вообще за человек?
Этого было достаточно. Старушка отступила
— Не хотите зайти ко мне выпить чашечку чая? Я познакомлю вас со своими детишками.
Кивнув, Хоуп взяла у женщины ее пакеты. «Я проникла к нему», — подумала она. У нее было такое чувство, будто она пробралась в пещеру дракона.
Вздохнув, Скотт оглядел приземистое здание школы, сооруженное из шлакобетонных блоков и красного кирпича, и подумал, что архитектор, вероятно, имел большой опыт в строительстве тюрем. Вереница желтых автобусов у входа урчала моторами и издавала едкий запах дизельного топлива. На флагштоке развевались, судорожно хлопая на резком ветру и переплетаясь друг с другом, флаги США и Нью-Гемпшира. Сбоку тянулась высокая ограда из проржавевших цепей. На большом фронтоне, сооруженном над входом, бросались в глаза два призыва: «Станьте воинами!» и «Тесты и экзамены. Записывайтесь».
Скотт, как и Хоуп, запасся копией отчета Мэтью Мерфи. В отчете вырисовывался лишь костяк жизни О’Коннела, так что Скотт был намерен нарастить на этот костяк плоть и решил начать со школы, которую тот окончил. В качестве первого шага в расследовании она была ничуть не хуже любого другого источника, пусть даже и содержала информацию десятилетней давности.
Утро он провел, знакомясь с миром, где вырос О’Коннел, и был удручен тем, что увидел. Побережье в Нью-Гемпшире оставляет двойственное впечатление: красоту Атлантического океана портят присосавшиеся к устьям рек железнодорожные депо, склады, бесстрастно и безостановочно дымящие сталеплавильные заводы и прочие бездушные промышленные предприятия. Ощущение у Скотта было примерно такое же, как если бы он наблюдал средь бела дня за состарившейся стриптизершей, отрабатывающей программу в каком-нибудь дышащем на ладан клубе.
Значительную роль в хозяйстве этого района играло судостроение. Громадные краны, способные поднимать тонны стали, высились на фоне серого неба. Летом здесь было жарко, зимой холодно, и рабочие носили жесткие шляпы, комбинезоны и видавшие виды, но еще крепкие ботинки. Люди, трудившиеся на верфях, тоже были крепкими и не менее основательными, чем оборудование, с которым они работали. Прочность была здесь главной ценностью.
Скотт чувствовал себя тут чужаком. Он сидел в автомобиле, наблюдая за стайками старшеклассников, выпархивающими из обветшалого школьного здания, и ему казалось, что он прибыл из другой страны. Он жил в мире, где его задачей было подготовить студентов к достижению жизненного успеха со всеми его атрибутами, о которых трубит Америка: большими автомобилями, большими банковскими счетами, большими особняками. У подростков, забиравшихся в данный момент в автобусы, мечты были, по всей вероятности, скромнее, и вряд ли их ждало впереди что-нибудь иное, кроме заводов и фабрик, где они будут отрабатывать положенные часы.
«Если бы я вырос здесь, то пошел бы на все, чтобы выбраться отсюда», — подумал он.
Когда автобусы со школьниками стали отъезжать, он вылез из автомобиля и быстро направился к главному входу. Охранник объяснил ему, как найти канцелярию. За столами сидели несколько сотрудниц, в глубине помещения директор школы скучным голосом наставляла школьницу в черном кожаном пиджаке, с фиолетовыми блестками в волосах и пирсингом в ушах и бровях.
— Я могу чем-то помочь вам? — спросила Скотта одна из молодых секретарш.
— Очень надеюсь на это, — ответил он. — Моя фамилия Джонсон, я сотрудник компании «Рэйтеон»,
это недалеко от Бостона. Мы собираемся принять на работу одного молодого человека, который написал в автобиографии, что окончил вашу школу десять лет назад. Мы часто выполняем госзаказы и поэтому должны как следует проверять все и всех.Секретарша повернулась к своему компьютеру:
— Как его имя?
— Майкл О’Коннел.
— Выпуск тысяча девятьсот девяносто пятого года.
— А больше нет никакой полезной для нас информации?
— Я не имею права сообщать оценки или иные сведения без письменного разрешения.
— Понятно, — сказал Скотт. — Ну что ж, спасибо.
Секретарша вернулась к своей работе, а Скотт поймал взгляд женщины постарше, которая вышла из кабинета заместителя директора как раз в тот момент, когда он назвал имя О’Коннела. Оно, похоже, привлекло ее внимание. Поколебавшись, она пожала плечами и подошла к Скотту.
— Я знала его, — сказала женщина. — Вы собираетесь дать ему работу?
— Да, обработку данных, программирование и тому подобное. Это не бог весть какие секреты, но иногда попадается информация, связанная с Пентагоном, так что приходится проверять людей.
Женщина удивленно покачала головой:
— Я рада, если он встал на правильный путь. «Рэйтеон» — серьезная корпорация.
— А что, раньше он ходил по кривой дорожке?
— Ну, в общем, да, — улыбнулась она.
— Мы понимаем, что у подростков бывают проблемы, и не обращаем на них особого внимания, если они не перерастают в нечто более серьезное.
— Ну да, мелкие неприятности у всех бывают, — кивнула женщина с каким-то нерешительным видом.
— Так что же с О’Коннелом?
— Понимаете, если он вышел на верную дорогу, то мне не хочется лишать его шанса.
— Но вы нам очень помогли бы.
Женщина опять замялась, но в конце концов произнесла:
— Когда он учился здесь, о нем можно было сказать мало хорошего.
— Даже так?
— Он был смышленым мальчиком. Гораздо способнее большинства других. Но с существенными проблемами, типа тех учеников из школы Колумбайн, хотя в Колумбайн это произошло позже. [31] Вел себя тихо, но все время что-нибудь замышлял. Что меня всегда огорчало в нем — так это его обыкновение зациклиться на какой-то идее: то он хотел обязательно чего-то добиться, то вбивал себе в голову, что ему кто-то мешает или кто-то из учителей к нему придирается. Если ему нравился предмет, он без труда получал высший балл, а если ему случалось невзлюбить учителя, то могло произойти все, что угодно: автомобиль учителя оказывался изуродованным, оценки в классном журнале — подделанными. Или в полицию поступал ложный донос о якобы незаконных действиях. Но если даже было ясно, что это его рук дело, никогда ничего нельзя было доказать. Я почувствовала огромное облегчение, когда его в школе не стало.
31
В 1999 г. в школе Колумбайн (штат Колорадо) двое учеников открыли огонь из огнестрельного оружия по другим школьникам и школьному персоналу, убив 13 и ранив 24 человека.
Скотт кивнул.
— А почему?.. — начал он, но женщина опередила его:
— Вряд ли можно было вырасти нормальным в такой семье.
— А где они?..
— Ох, не следовало бы мне… — Тем не менее она написала адрес на листке бумаги. — Не знаю, может быть, адрес изменился.
— Как это вы запомнили его так хорошо? Прошло столько лет… — сказал Скотт, беря у нее листок.
Женщина улыбнулась:
— Все эти годы я ждала, что вот кто-нибудь придет и начнет задавать вопросы о Майкле О’Коннеле. Только я не думала, что это будет человек, который хочет взять его на работу. Я была уверена, что придет полиция.