Фауст

Дикое пенье

Обманчив неженок убор, А мы толпой скатились с гор, Закалены и горячи, Выносливые силачи.

Фавны

Эй, фавны, в пляс, Весельчаки! В кудрях у вас Листва, венки. И, прячась в них, торчит легко Чуть заостренное ушко. Скуластый и курносый вид Успехам фавна не вредит. Протянет лапу он и, глядь, Идет с красивейшей плясать.

Сатир

А сзади делает прыжок Сатир со всех козлиных ног. Он, словно серна, сухопар, Проворен, жилист и поджар. Он дышит воздухом высот, Глядит, как человек живет, И презирает быт долин, Детей, и женщин, и мужчин. Они во тьму погружены, А он посмотрит с крутизны И видит — мир пред ним открыт И весь ему принадлежит.

Гномы

Мы, карлики, бежим, толпясь, Не парами, а все зараз. Забот у гномов — вороха. На нас кафтанчики из мха, При каждом — лампа горняка Величиной со светляка. Средь кутерьмы и толчеи Хлопочем мы, как муравьи. Кто к домовым нас причислял, А кто зовет: «хирурги скал». Затем, что мы в любви к труду Горам пускаем кровь — РУДУ. И, правда, сколько горных жил За век свой каждый отворил! Приветом добрым: «В добрый час!» — Под землю провожают нас, И в этом правда есть своя; Хорошим людям мы — друзья. Но нашим золотом из гор Воспользуется сводник, вор, Железо наше попадет В распоряженье воевод, Не мы виной, само собой, Что гонят войско на убой. Не чуткий к заповедям трем Уже бессовестен во всем. Тут наша общая беда, И вы терпите, господа.

Великаны

В долинах Гарца поделом Мы дикими людьми слывем За силу, наготу и рост, За то, что каждый, нравом прост, В ручищу взял сосновый ствол И бедра листьями оплел. Телохранители, каких Нет и у римских пап самих.

Нимфы (хором, окружив великого Пана)

Вот бог полян, Лесных берлог, Вселенной бог, Великий Пан. Мы окружим его кольцом, Развеселим и развлечем. Он — добрый бог, хотя и строг, И любит смех и топот ног. Он смотрит ночи напролет На голубой небесный свод, А днем, когда наперерыв Журчат ручьи и он сонлив, Все в робости замрет кругом, Едва забудется он сном. [133] Боится дунуть ветерок, И не шелохнется листок. В лесной тиши — полдневный зной, Травою пахнет и сосной. Ступают нимфы, как в чаду, И засыпают на ходу. Но каждый ужасом объят, Чуть голоса его раскат В лесу прокатится как гром. Все — наутек, и все вверх дном! Панический безумный страх Находит на людей в боях, Храбрейших повергая в прах. Почет тому, кто наш оплот И столько страху задает.

133

Все в робости замрет кругом, / Едва забудется он сном. — Согласно греческой мифологии во время полуденного сна Пана спит и вся природа.

Депутация гномов (великому Пану)

К жилкам золота в граните, К залежам железных руд Вместо путеводной нити Гному дан волшебный прут. Гном ушел под землю, в гроты, В вечный мрак, под корни пня, Чтобы ты свои щедроты Раздавал при блеске дня. Мы поблизости открыли Новый чудный ключ средь скал, Изливающий в обилье То, о чем ты не мечтал. Прояви о нем заботу, Овладей им и присвой. К пользе мира все, чего ты Ни коснулся бы рукой.

Плутус (к герольду)

Давай-ка запасемся хладнокровьем. Событий мы с тобой не остановим, Такой неотвратимый час пришел. Произойдет ужаснейшая драма. Все будут отрицать ее упрямо, А ты ее запишешь в протокол.

Герольд (дотронувшись до жезла, который Плутус не выпускает из рук)

Вот с гномами подходит Пан Взглянуть на огненный фонтан. Через расселины края Взлетает пламени струя И, спрятавшись назад в подкоп, Выбрасывает новый сноп. А Пан, нагнувшись над огнем, Беспечно смотрит в водоем. Жемчужно пенится каскад, И брызги в сторону летят. Прижав к краям колодца грудь, Пан хочет глубже заглянуть, Вдруг, отвязавшись, борода У Пана падает туда. Кто Пан? является вопрос, Раз подбородок без волос. Но, поднеся ко рту ладонь, Укрывшись, смотрит Пан в огонь. Нежданно новая беда: Обугленная борода, Еще не догорев дотла, Летит обратно из жерла И рассыпается, упав На плечи Пана и рукав. Горит венок, горит костюм, Ожоги, стоны, крики, шум! Сбегаются, чтоб затоптать Воспламененной пакли прядь, Но все сильней и все дружней Змеятся языки огней. И маски слепо, наугад Рвут платье, мечутся, горят. Ужель не ложь, не клевета То, что течет из уст в уста? Ужели и такую весть Нам ночь должна была принесть? Да, это правда. Страшный слух Всех завтра облетит вокруг. Кто думать и поверить мог? У императора ожог! Он сильно мучится от ран. Так, значит, вот кто этот Пан! Проклятье тем, кто кучей всей В одеждах из сухих ветвей Произвели здесь толкотню И подвели его к огню. О, резвой юности года, Где мера шуткам и проказам? Могущество, тогда, когда Соединишь ты с властью разум? Все в пламени, цветник и сад, И лес вдали огнем объят, И дом, от лестничных перил До стен и кровельных стропил. Конец, отрезаны пути, И никому нас не спасти. Образчик роскоши былой К заре рассыплется золой.

Плутус

Вас достаточно пугали. Пусть покой наступит в зале. Посохом ударю в пол, Чтобы гул кругом пошел. Воздух, принеси нам в дар Вольных нив холодный пар. Слушайтесь меня, туманы, Отзовитесь с океана На моей тревоги зов! На столбы и перекрытья Пеленою расстелите Остужающий покров. Тучи от речного яра, Ливнями излейтесь ниц. Это зарево пожара Превратите в блеск зарниц. Поджигателям бесстыжим Мы ответим чернокнижьем.

Сад для гулянья

Восход солнца. Император, окруженный двором. Перед ним на коленях Фауст и Мефистофель, одетые прилично, без крикливости.

Фауст

Прости пожар наш мнимый, государь.

Император (знаком приказывая им встать)

Проказничай почаще так, штукарь. Я очутился в круге подожженном И вдруг почувствовал себя Плутоном. Ночь, скалы, по зубцам известняков Перебегали змейки огоньков, И языками вверх со дна провала С чередованьем пламя вылетало, Соединяясь у своих высот В подобный куполу горящий свод. Я видел толпы подданных, рядами Протискивавшихся ко мне сквозь пламя В проходах меж горящих колоннад Был так неузнаваем маскарад, Что царством саламандр мне двор казался, А я себе царем их представлялся.

Мефистофель

Да, ты их царь. Ты правильно сказал. Ты — царь всех элементов и начал Ты испытал огня повиновенье. Где на море всего сильней волненье, [134] Нырни на дно, — стеной отвесных вод Сойдется вкруг тебя водоворот. Сквозь столб воды кайма волны лазурной Со дна тебе покажется пурпурной. Где ты ни стой, куда ни отходи, Все будешь в центре, все посереди. Везде дворцы. Где ни поставишь ноги, Вслед за тобой потянутся чертоги. Пройдешь сквозь стен живую череду И все найдешь в движенье, все в ходу. Морские дива, словно за стеклом, Обступят круг, очерченный жезлом. Переползет дракон, хребет сутуля; Со смехом ты посмотришь в пасть акуле. Там будет как на танцах толчея, Но сдержит всех заветная струя, За исключеньем самых милых с виду. В твой тайный круг заглянут нереиды, Взметет Фетида раковинок пласт И новому Пелею руку даст, [135] И на Олимпа высь за облаками…

134

Где на море всего сильней волненье… — Фантастическое повествование Мефистофеля о подводном царстве основано на оптических наблюдениях Гете, изложенных в «Учении о цвете», часть дидактическая, 78.

135

Взметет Фетида раковинок пласт / И новому Пелею руку даст… — Фетида — морская нимфа; Пелей — супруг Фетиды и отец Ахилла.

Император

Стихией воздуха владейте сами, Детей влекут воздушные края.

Мефистофель

Но, государь, земля — давно твоя.

Император

Своею тысячей одною ночью, Пожалуйста, всегда нас так же потчуй. Будь, как Шехеразада, плодовит И никогда не будешь мной забыт. Случайся под рукою постоянно, Когда я к вечеру от дел устану.

Смотритель дворца (торопливо войдя)

Не чаял я дожить до этой чести: Тебя порадовать такою вестью. Мой повелитель, это сон, мечта, Оплачены, подумай, все счета! И я освобожден от верховенства Ростовщиков и не боюсь банкротства! Я на верху блаженства! Кончен ад, Я словно на седьмое небо взят!

Начальник военных сил (так же поспешно)

Ландскнехтам дан задаток в счет Походов будущих вперед. Безмерен радости масштаб Солдат, трактирщиков и баб.

Император

Как дышат все легко! Какие лица! Исчезли складки. Каждый суетится, Спеша вбежать другим наперерез.

Казначей (неожиданно появившись)

Спроси вот их, вершителей чудес.

Фауст

Долг канцлера отчет о том представить.

Канцлер (медленно приближаясь)

Я рад. Ты можешь старика поздравить. Вот лист, где бедствий тяжкая пора Навек избыта росчерком пера.