Фавориты ночи (сборник)

Бармен усмехнулся.

– Они все высокие да стройные в балете были, вот как вы, – он оценивающе посмотрел на меня.

Я сделала вид, что смущена и польщена.

– Спасибо за комплимент, – застенчиво поблагодарила я Николая, – а все-таки…

– Пара таких блондинок точно была. Мы с танцовщицами всегда ладили – в одном заведении работали.

– А в этих заведениях труппы постоянные были?

– В «Рондо» разные, например, выступали. Но некоторые выступали так часто, что поневоле контакты завязывались.

– А вы не помните, – не отступала я, хотя была несколько растеряна: не ищу ли я иголку в стоге сена? – не было ли среди танцовщиков такой эффектной пары – та самая блондинка, о которой я вам уже говорила, и высокий парень, правда, у него уже ранние залысины были?

Я почему-то решила объединить преступников не только в криминальный, но еще и в танцевальный дуэт. Почему бы не попробовать эту версию?

– Были одни, – неуверенно, точно нащупывая в памяти зыбкие силуэты канувших в Лету людей, проговорил Николай. – Только она не блондинка была, а шатенка.

– Длинноволосая? – не удержалась я от вопроса.

– Да, Кларой звали, а его – Евграфом. Он вроде молдаванин был. Но тип такой, не ярко выраженный.

– Как он выглядел?

– Так ты подружку ищешь или ее кавалера? – иронично спросил он.

– Обоих, – сделала я вид, что он меня раскусил.

Таким образом я хотела польстить его самолюбию.

– Высокий, как ты сказала… только никакой не лысый, у него шикарные темно-русые волосы. Постой, если он – тоже твой знакомый, ты должна это знать. А вообще-то твоих знакомых действительно Кларой и Евграфом звали? – парень недоверчиво посмотрел на меня.

Я немного растерялась, но тут же взяла себя в руки. Увлекшись расспросами, я пропустила важную, можно даже сказать, ключевую реплику. После того как Николай назвал имена моих «знакомых», мне нужно было ударить себя по лбу и воскликнуть: «Черт, ведь это же они и есть!»

– Сам понимаешь, как трудно иной раз избавиться от сомнений, до последней минуты думаешь: а что, если это ошибка? – я подняла на бармена ясный, как слеза ребенка, взгляд.

– Че ты мне лапшу на уши вешаешь? – язвительно произнес он. – Хватит дурочкой прикидываться.

Теперь он сверлил меня недоверчивым взглядом.

– Шеф, водки налей, – развязно крикнул какой-то пьяный хлюпик. Он полулежал на стойке и рыгал, петляя мутным взглядом по густо уставленным бутылками полкам.

– Кончилась водка, – мирно сказал Николай. – Эй вы, – не очень вежливо обратился он к дружкам дистрофика, – уведите его отсюда, вы что, не видите – он на ногах еле стоит.

– Наливай! – стукнув кулаком по стойке, парень рухнул на нее.

– Заберите его, а то я милицию вызову, – с металлом в голосе пригрозил бармен.

Двое ребят подхватили под руки своего непутевого собрата по дансингу и ретировались, бросив на ходу:

– Извини, шеф!

– И семнадцати нет, а так надрался! – строгим тоном старшего брата произнес Николай.

– А все-таки, что сталось с той самой парой? – нагло упорствовала я.

Бармен посмотрел на меня в упор.

– Ничего, – раздраженно прошипел он. – Я ничего рассказывать не обязан.

Он сделал пренебрежительный жест, мол, катись колбаской по Малой Спасской.

– Я ищу этих ребят, потому что они, возможно, замешаны в одном нехорошем деле, – резко сказала я, не отрывая от него взгляда.

– Вот как? – хихикнул бармен. – Может, у тебя и корочки есть?

– Есть, но не милицейские, а журналистские, – я вынула удостоверение и сунула ему под нос.

Ознакомившись, он вернул мне удостоверение, сопроводив свой медленный жест долгим пристальным взглядом.

– С каких это пор журналисты ведут расследования?

– С тех самых, когда многие в этой стране поняли, что если милиции в некоторых случаях и можно доверять, то нельзя на все сто быть уверенным в компетентности ее работников, а главное, в их желании распутывать разные запутанные истории. И еще с тех пор, когда мы поняли, что демократия невозможна без прессы.

Иногда, смотря по обстоятельствам, мне нравились патетические речи, которые я время от времени произносила. Они мне удавались. Без ложной скромности. Насмешка в глазах Коли к концу фразы сменилась какой-то боязливой вдумчивостью, точно он пытался осознать всю меру ответственности, которую пришлось на себя взвалить работникам печати.

– Про Никитина слышал?

Он отрицательно мотнул головой.

– А про Пасько? – не унималась я.

– Че-то вроде слышал. Он на Дальнем Востоке кого-то разоблачал, да?

– И в тюрьму за это угодил, – я чувствовала неслыханный эмоциональный подъем. – Этот самый Пасько двадцать месяцев провел за решеткой только за то, что занимался расследованием экологических преступлений, связанных с захоронением радиоактивных веществ и ядерных подлодок. А про Мюсломово слышал? – угрожающе спросила я, все больше входя в роль обличителя людского равнодушия.

– Не-е…

– Река Теша течет себе на Урале, в ней дети купаются, старики рыбу ловят, по берегам – поля да огороды. А в реке этой столько радиоактивных отходов, что с гаком хватит, чтобы весь Урал обезлюдел! Допустимая норма превышена в пятьдесят раз! А у жителей рак, лейкемия, сердечно-сосудистые заболевания, необратимые генетические изменения… Не знаешь ты, наверное, и того, что в конце пятидесятых годов в этом районе был взрыв ядерных и радиоактивных отходов, превышающий мощностью чернобыльский в сорок пять раз… У журналистов полно работы, ты уж мне поверь, – я гордо посмотрела на вспотевшего от напряжения бармена, – так что если я к тебе обращаюсь с расспросами, то не потому, что просто поболтать захотелось, а потому, что расследование, которое я веду, не терпит проволочек.

Бармен ошарашенно таращил свои зеленые глаза.

– «Вернемся к нашим баранам», – я перевела дыхание, – расскажи мне о…

Пиликанье сотового помешало мне закончить фразу.

– Извини, – обратилась я снова к Николаю, перехватив его заинтересованный и немного потеплевший взгляд.

Я достала из сумки мобильник, вытянула антенну и приникла ухом к трубке.

– Да.

– Оля, Оленька, Оленька, послушай, – на том конце провода голос Сергея Ивановича захлебывался от волнения.

– Сергей Иванович, успокойтесь.

– Эврика! – радостно кричал в трубку обычно уравновешенный и деловитый Кряжимский, – я нашел, вернее, вспомнил!

– Какую-нибудь деталь? – обрадованно предположила я.

– Да нет, – нетерпеливо воскликнул он, – я же с фотографий копии не на ксероксе делал, он у нас забарахлил, а сканировал.

У меня перехватило дыхание.

– А файл вы сохранили?

– Сохранил… на всякий случай.

– Значит, можно считать, что фотографии у нас есть?!