Фб-86

Эстер мрачно молчала. Случай с Евой был ей неприятен.

— Скажи, — сказала она нерешительно, — тебе понравилась та блондинка?

Парень маленькими глотками пил свой кофе. «Как все это ей объяснить?» — думал он.

— Честно говоря, я озадачен, — ответил он наконец. — До сих пор в моей жизни не было никаких происшествий. Я был занят только учебой. — Иштван взглянул на девушку. Его голубые глаза блестели, как зеркальная гладь чистого озера. — Ты, Эстер, для меня как сестра. Какая-то внутренняя сила побуждает меня быть откровенным. Думаю, что ты поймешь меня. Взвесь же, каково мое положение. Оно безнадежно. Из того, что я случайно услышал у Голуба, понял — врачом мне не быть. До сих пор я по сути не жил, не знал никаких радостей, отказывался от всего — от танцев, женщин, вина. Это даже не точно сказано — отказывался: у меня просто никогда не возникало желания потанцевать или выпить. А теперь… Теперь я хочу повеселиться. Время есть… Может, выпьем что-то?

— У тебя так много денег?

— Не все ли равно? Есть ли, нет ли, для меня это уже не имеет значения. Каллош сделал свое дело. Врачом мне не быть. — Он помолчал, потом, смеясь над самим собой, добавил: — В конце концов, дорогая Эстер, мне надо привыкать к выпивке. У меня одна дорога: стать носильщиком или грузчиком. А там без этого не обойдешься.

— Иштван, ты сошел с ума! Неужели ты такой слабый? Так легко отказываешься от борьбы!

— Дорогая Эстер! Умоляю тебя, не проводи со мной политучебы! Мне заранее известно, что ты хочешь сказать

— Что именно? — спросила девушка.

— То, о чем я уже тысячу раз спорил сам с собой. Я рассуждал так: «Слушай, друг! Правда на твоей стороне. Если ты уверен в этом, то бейся за правду зубами и когтями, будь до конца честным, иначе попадешь в грязь… Честному и беду пережить легче». Да? — зло улыбаясь, спросил Иштван. — Ты это хотела сказать?

— Примерно это, — сказала девушка. — И еще бы я добавила: если я знаю о себе, что человек я честный, то мнение других не имеет большого значения.

— Но дело в том, Эстер, что человек не может жить в обществе чудаком. Потому что если я буду пренебрегать мнением общественности, то непременно буду белой вороной. И тогда мне не избежать конфликта с людьми. А жить так невозможно.

— Что же ты думаешь делать?

— Не знаю. Может, ты что-то посоветуешь? — парень взял ее за руку.

Эстер долго раздумывала.

— Я бы на твоем месте устроилась на любую работу и продолжала бороться за свою правду.

— Ты могла бы это сделать, — сказал парень, крепко сжав руку девушки. — Я не могу.

— Почему?

— И это ты говоришь, секретарь университетской молодежной организации? — грустно улыбнулся парень. — Во-первых, потому, что, как ни крути, а я классово чуждый элемент. Отец был членом партии нилаши. Покойная мать происходила из семьи высокопоставленного чиновника. Правда, я был антифашист. Но кто это подтвердит? Майя умерла, ее дяди и тети тоже нет в живых. Кто мне поверит? Каллош говорит, что я антикоммунистически настроен. Ты, правда, знаешь, что это не так. Вся трагедия состоит в том, что мне не верят. Слово Каллоша имеет больше веса, чем мое. Я сержусь не на тех, кто верит Каллошу, а на Каллоша, который вводит их в заблуждение. Это безвыходное положение. Поверь мне. Найдутся люди, которые выступили в мою защиту?

— Найдутся. В том числе и я, — перебила его девушка.

— О дорогая Эстер. Ты очень хорошая. Но кто прислушается к твоему голосу?

Девушка в мыслях признала, что Иштван прав. И все же ей хотелось поддержать в нем веру в свои силы.

— Иштван, — сказала девушка, — ты не сделал ничего противозаконного, ну, такого, чем могла бы заинтересоваться полиция?

Парень резко поднял голову, его глаза тускло заблестели.

— Эстер! Как ты можешь такое предположить? — Не дождавшись ответа, он страстно сказал: — Клянусь тебе, что ничего такого я не сделал!

— В таком случае я тебе советую самому обратиться в полицию и…

— И попросить, чтобы мне дали возможность учиться дальше?

— Нет. Рассказать, что ты услышал у Голуба.

— Сказать то, что они и без меня знают? Это смешно.

— Да нет! Попросить, чтобы расследовали твое дело!

— Надеюсь, ты говоришь это несерьезно? — сказал парень и замолчал. — Эх, все это глупости. Поговорим о другом. Например, о том, что не мешало бы тебе научить меня танцевать.

— Не будь циником, Иштван. В этом нет необходимости.

— Как и в том, чтобы мучиться над проблемами, решение которых зависит не от нас. В конце концов, мое дело — это мелочь. Будущее страны зависит не от судьбы одного человека… Я выбыл из игры… но из вас все же выйдут врачи…

— Оставь, пожалуйста! — сказала девушка. — Иштван, я от всей души хочу тебе помочь. Мне не безразлично… — она не договорила и как будто прикусила язык.

— Что тебе не безразлично? — спросил парень.

— Значит… ну… — смутилась девушка, — не все равно, как решается в нашей стране судьба человека.

— Я думал, ты скажешь что-то другое.

В кафе зашли новые гости. Парень посмотрел на вошедших, его лицо вдруг изменилось. Он улыбнулся и приветливо кивнул головой.

Новым посетителем был тот самый молодой человек, которому он помог вскарабкаться на трамвай. Вместе с ним была красивая черноволосая девушка. Прибывший тоже улыбнулся Иштвану.

— С кем ты поздоровался? — спросила Эстер.

— Да, один незнакомец, — ответил Иштван. — Когда шел к тебе, он вскочил на тот же трамвай, что и я, я помог ему.

* * *

В тот день у Евы был выходной. В половине десятого она должна была встретиться с Фредди. Девушка очень нервничала и боялась этой встречи. От капитана она до сих пор ничего не добилась. А Фредди интересуется именно им. У Евы с некоторого времени было такое ощущение, что за ней следят, хотя пока это ничем не подтверждалось. Она строго придерживалась правил конспирации. Однако страх перед возможным провалом не оставлял ее.

Ева переоделась. Выключила свет и долго вглядывалась в окно в скверик перед домом. Ничто не вызывало подозрения. Медленно сошла по лестнице. Перед воротами осторожно огляделась. Скверик был тихим и безлюдным, только с улицы Пожони доносились звонки трамваев и грохот машин. Она вышла на улицу Пожони. На трамвайной остановке задержалась. По ее клетчатому зонту хлопали дождевые капли. Никого поблизости не было. Ева успокоилась, вышла на бульвар. Возле остановки автобуса постояла. Пропустила два автобуса. «Нет, не следят, — решила. — Если бы следили, были бы где-то рядом». Направилась обратно на улицу Шандора Фюрста и завернула в кинотеатр «Дунай». Даже развернула билет, чтобы узнать, где ее место. Перед обедом, когда конверт с билетом бросили через дверную щель в коридор, она прочитала только, что идти на последний сеанс.