ФБР. Правдивая история
Шрифт:
16 июля 1954 года президент Эйзенхауэр вызвал к себе генерал-лейтенанта по имени Джимми Дулитл. Десять лет назад Дулитл руководил первой американской бомбардировкой Токио. Теперь президент хотел, чтобы Дулитл помог ему проверить ЦРУ. Айк предполагал получить доклад к октябрю.
Гувер узнал об этом совершенно секретном расследовании в течение нескольких дней. «Президент заявил, что хочет, чтобы генерал Дулитл провел тщательное и объективное изучение тайных операций ЦРУ, — узнал Гувер от Пэта Койна, ветерана ФБР, который был самым надежным штатным сотрудником Совета национальной безопасности. Айк хотел «раскопать любые доказательства того, что ЦРУ действует неэффективно, и дать какие-либо рекомендации по улучшению этой организации. Он подвел итог своим рассуждениям,
Гувер также узнал, что Дулитл сказал президенту: «В правительстве был один человек, который мог бы оказать чрезвычайно ценную помощь в отношении правильного и надлежащего осуществления разведывательных операций. Дулитл сказал, что этот человек — Дж. Эдгар Гувер».
Гувер сомневался в том, что проблемы ЦРУ можно решить. Он написал своим помощникам по вопросам национальной безопасности: «У меня совершенно пораженческое настроение в отношении любых эффективных корректирующих мер, которые могли бы улучшить работу ЦРУ. Г.»[288].
Гувер не скрывал свое личное и профессиональное презрение к шефу ЦРУ Аллену Даллесу. Он снизошел до встреч с Даллесом не более полудюжины раз за восемь лет пребывания Эйзенхауэра на посту президента. Он делал так, чтобы его помощники отражали его образ мыслей.
«Да как же я могу иметь дело с Бюро? — орал Даллес на своего сотрудника по связи с ФБР, забывшись. — Я стараюсь, а вы все время отвечаете ударами»[289].
Расследование Дулитла дало Гуверу еще одну возможность закрепить свое право на первенство в американской разведке.
«Совершенно упразднить ЦРУ»
25 августа 1954 года начальник отдела разведки ФБР Эл Бельмонт на протяжении трех часов проводил обучение генерала Дулитла и его следователей.
«Дулитл видел в Бюро образец, которым следовало руководствоваться, — с удовлетворением доложил Бельмонт. — Я особенно сильно подчеркнул тот факт, что Бюро, помимо того что является правоохранительным органом, очень много занимается разведывательной деятельностью. Я ясно дал понять, что мы направляем все усилия на то, чтобы быть в курсе всех действий коммунистической партии. Советские дипломаты и дипломаты союзных им стран нами поставлены под постоянное наблюдение. Так что, что касается Бюро, мы не можем расслабляться»[290].
А о ЦРУ Бельмонт сказал группе Дулитла, что в нем царят «расточительство, непрофессионализм и переливание из пустого в порожнее».
Гувер принял Дулитла 6 октября 1954 года. Он сказал генералу, что в ЦРУ правая рука не знает, что делает левая. Его шпионы имеют маленькое представление — если вообще имеют — о том, что делается за железным занавесом, а его аналитики знают и того меньше. Без сомнения, признал Гувер, «некоторые его слабости и недостатки являются следствием новизны его операций»[291]. Но в Управлении не хватало обученных офицеров. В нем не было службы собственной безопасности; эти наблюдатели играли решающую роль в том, как Гувер наказывал и продвигал по службе агентов ФБР. Управлению нужна была сильная инъекция той дисциплины, которая царила в ФБР.
19 октября 1954 года Дулитл представил свою суровую оценку американской разведки президенту. «Перед нами неумолимый враг, общепризнанная цель которого — власть над миром»[292] — так начинался его отчет.
«В такой игре нет правил, — говорилось в нем далее. — Общепризнанные нормы человеческого поведения поэтому здесь неприменимы. Если Соединенные Штаты хотят выжить, следует пересмотреть давно существующее американское понятие «честной игры». Мы должны развивать эффективные службы разведки и контрразведки и научиться осуществлять диверсии и уничтожать своих врагов с помощью более умных, изощренных и эффективных методов, чем те, которые используются против нас».
Критика Гувера оформила доверительное заключение Дулитла: «Идеальное решение — совершенно упразднить ЦРУ и начать все сначала»[293].
Президент Эйзенхауэр не мог заставить себя сделать это. Вместо
этого он стал еще сильнее полагаться на доклады Гувера о советской угрозе.Гувер усугублял страхи президента перед опустошительным нападением на Соединенные Штаты. Он сильно влиял на Совет национальной безопасности, который вселял в президента тревогу в отношении потенциальных действий Советского Союза, которые могли инициировать третью мировую войну. Его доклад от 28 февраля 1955 года[294] предупреждал о шпионах и диверсантах, убивающих из-за угла американских гражданских и военных руководителей; о контрабандном ввозе в Соединенные Штаты компонентов ядерного оружия, «веществ для ведения биологической, химической и радиологической войны»; о взрывах «оружия массового уничтожения» на американских военных базах; об использовании американских коммунистов-подпольщиков для направления террористических атак на правительственные цели; об организации «вооруженного восстания в Соединенных Штатах членами коммунистической партии или людьми, находящимися под влиянием Советов», которые будут вооружены «спрятанным в тайниках оружием, боеприпасами, взрывчаткой и армейскими приборами связи».
Закончил Гувер сообщением о том, что ФБР усиливает свою разведывательную деятельность по всем фронтам холодной войны, расширяя наблюдение за советскими дипломатами и персоналом советского посольства, ведя поиск шпионов и тайных агентов. «Подготовлены планы задержания дипломатических кадров врага»[295], — уверил Гувер президента. В «Алфавитном указателе безопасности», составленном ФБР, теперь значились уже 26 500 «потенциально или реально опасных» людей, которые могли быть арестованы и задержаны по распоряжению президента. Среди них были американские военнопленные, вернувшиеся из Северной Кореи. ФБР подозревало, что некоторые из них подверглись идеологической обработке со стороны китайских коммунистов, проводивших их допросы, и завербованы в качестве подпольных агентов, которые станут внедряться в ряды американской армии и предадут страну, если снова начнется война.
Гувер сказал в Белом доме и Пентагоне, что «самая важная цель»[296] ФБР — «воспитание хороших двойных агентов» для проникновения в советское руководство на самых высоких уровнях и получения информации о намерениях и возможностях Кремля. Он уже работал над планом осуществления этой доселе недостижимой цели.
Глава 24. Длинная тень
Утром 8 марта 1956 года Гувер обратился к президенту и Совету национальной безопасности в Белом доме. Он сказал, что «использует все имеющиеся средства» — прослушивание телефонов, вскрытие корреспонденции, установление подслушивающих электронных устройств и несанкционированное проникновение в кабинеты и сейфы людей, подозреваемых в том, что они коммунистические шпионы и вредители, на всей территории Соединенных Штатов — чтобы предотвратить неожиданное нападение Советов на США.
Его информационное совещание «Существующая угроза коммунистического шпионажа и подрывной деятельности» вызвало к жизни новый призрак грязной бомбы, «гуляющей на свободе» благодаря советским шпионам. Он предупредил, что кобальт-60[297] — радиоактивный изотоп, разработанный для борьбы с раком, Советы могут провезти в портфеле-дипломате. Если его «отпустить на волю» на Манхэттене, он может убить сотни тысяч человек и сделать город Нью-Йорк непригодным для жилья в течение многих лет. Это будет оружие Судного дня.
Угроза ядерного нападения преследовала Эйзенхауэра каждый день. Он спросил Гувера, что делает ФБР, чтобы оградить страну от этой опасности.
«Иногда необходимо скрытно попасть туда, где мы случайно сфотографировали секретные документы коммунистов»[298], — сказал Гувер президенту. Все в комнате поняли, что «скрытно попасть» — это незаконно.
Гувер объяснил, что сообщения ФБР, основанные на незаконно собранных разведданных, будут «подчищены» для сохранения секретности и защиты президента и министра юстиции. Из этих сообщений будут вымараны любые ссылки на нелегальные проникновения и электронные подслушивающие устройства; разведывательные данные будут отнесены на счет «конфиденциальных источников».