Федор Дядин
Шрифт:
– Да-а!
– протянул Федор Дядин.
– Стало быть, ты выпытывать меня послан?
Лукин приподнялся на носках и снова негромко позвал:
– Часовой! Эй!
– Ну, если ты шпион, - иди, скажи им, что всё сделал я, что я тебе сознался! Иди!
– Заперто же!
– вполголоса и сердито сказал Лукин, кивая головой на дверь.
– Отопрут! Только - вот что...
Дядин подвинулся вдоль стены, шаркая по ней локтями,
– Своё, что тебе приказано, ты сделал, значит - обещанное получишь. А о том, что из коридора про тебя сказали, зачем ты ко мне послан, - об этом не говори начальству - слышишь?
– Ладно!
– ответил Лукин, не глядя на Фёдора и поёживаясь.
– Погоди! Почему не надо говорить об этом? Ведь сказал мне один и не известно тебе - кто, а в коридоре - девять солдат. Всех начнут бить, стращать. Зря будут мучить людей. Ты сам солдат и должен понять - лишнее это!
– Понимаю!
– с досадой отозвался Лукин.
– Ты мне побожись, что не скажешь.
– Чего же я буду божиться? Разве вы поверите теперь!
Почему не верить?
– Если я взялся... за эдакое...
– Это ты по глупости. Дурак ты - вот и взялся. Л теперь, один грех сделав, другой - обойди.
Оба говорили торопливо, но тихо. Один - спокойный, печальный, другой подавленный и унылый. Оса влетела в камеру и кружилась в ней, путая своё струнное жужжание с голосами людей.
Лукин отвернулся к окну и, глядя вверх, прошептал:
– Ей-богу - не скажу...
– Скажешь только про меня - верно?
Тогда Лукин взглянул в лицо ему и, поводя плечами, воскликнул ноющим от страха голосом:
– Расстреляют же вас!
Дядин отодвинулся подальше от него, спокойно говоря:
– Уж это всё равно - они и без тебя не помиловали бы... Иди!
Быстро сорвавшись с места, Лукин пошёл к двери, а Фёдор плотно прижался к стене - и придержал спереди рубаху свою, точно не хотел, чтобы она коснулась платья солдата.
Подскочив к двери, Лукин бил в неё ногой и кричал, раздражённо и тонко:
– Надзиратель! Отпирай!.. Черти!..
Но вдруг, оборотясь к окну, сказал торопливо и громко, чтобы преодолеть шум за дверью:
– Я не Лукин, а - Федосеев...
Дядин махнул на него рукой.
– Это всё равно мне!..
– А-ах!
– воскликнул Лукин, толкая дверь руками.
– Ну возятся же!
И пошатнулся: дверь отворилась, в камеру шагнул, сдвинув шапку на затылок, надзиратель
Макаров, оттопырил усы и сурово спросил:– Который безобразит, а?
– Ведите меня отсюда!
– перебил его Лукин и, размахивая руками, лез вперёд, стараясь оттереть надзирателя с дороги. Макаров толкнул его в грудь.
– Куда прёшь!
– В канцелярию...
– Я те дам!..
Из глубины камеры послышался внятный голос Дядина:
– Действительно, господин надзиратель, ему нужно уйти отсюда доложить по начальству, потому что зачем он был послан, то уже исполнил.
Из-за широких плеч Макарова на секунду поднялись две головы, мелькнули две пары внимательных глаз.
– Что же?
– спросил Макаров угрюмо и густо.
– Сознаёшься ты, Дядин?
– Так точно. Потому - всё равно мне назначена смерть, а они только людей зря портят...
– Ага... ну вот, значит... тогда конечно...
И Макаров вдруг свирепо крикнул:
– Запирай камеру! Разинули рты... ну!
– Позвольте...
– тревожно крикнул Лукин.
– А я как же?
– Подожди! Сейчас доложу.
Снова раздался мягкий голос Дядина:
– Вы, господин надзиратель, лучше выведите его в коридор.
– Н-ну, зачем же?
– неопределённо сказал Макаров, глядя через голову Лукина.
– О том я вас очень прошу - как ему тяжело со мной и мне с ним тоже. Будьте добры.
– Да, - тупо сказал Лукин.
Тогда Макаров помялся и крикнул:
– Марш! Выходи! Вы двое останетесь при нём - вы!
Лукин согнулся и скользнул вон, а Макаров ушёл из камеры, пятясь задом, точно лошадь в оглобли. Дверь не торопясь закрылась. Медленно задвинули её засовом, негромко и не спеша заперли на замок.
Потом за нею начали говорить негромко и сердито, перебивая друг друга. Раздался резкий крик:
– Дураки, черти! Надо было раньше сказать!..
Топнули ногой о пол.
Дядин выслушал все звуки, вздохнул, улыбаясь, повернулся лицом к окну и выпрямился, подняв голову вверх.
Уже пришёл вечер, стало прохладнее.
1910 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые напечатано в "Литературно-художественном сборнике" издательства "Непогасшие огни", Екатеринослав (ныне Днепропетровск - Ред.), 1910.
В собрания сочинений рассказ не включался.
Печатается по тексту машинописной копии, исправленной автором (Архив А.М.Горького).