Федор Годунов. Потом и кровью

Та тоже поклонилась и, зардевшись, начала зачем-то поправлять платок на голове.

— Меня Степаном кличут, а это Настенька, внучка моя, — степенно представился старик и гостеприимно махнул рукой на выцветший отрез ткани, аккуратно разложенный на траве. — Откушай с нами, брат Фёдор. Не побрезгуй отведать, чем Бог послал. Как раз вечерять присели.

Я мазнул взглядом по двум небольшим луковицам, да разломленной надвое краюхе хлеба.

Не густо. То-то девчушка такая худая, да бледная. На таких харчах сильно не разжиреешь.

— Благодарствую, добрый человек. Не откажусь, — принял я предложение Степана. — Только не привык я с пустой ложкой к чужому столу садиться, — скидываю с плеч мешок и, присев, тяну за узелок. — Тогда уж и вы моих гостинцев отведайте.

Выкладываю на «достархан» изрядный кусок сала, десяток варёных яиц, да полкаравая ржаного хлеба. Вроде и немудрёная еда, а только по всему видать, мои собеседники и к такой не сильно приучены. Вон как глазами зыркают.

— Экое изобилие, — не выдержав, выдохнул Степан.

— Что Бог послал, — усмехнулся я, нарезая сало и, быстро прочитав молитву, кивнул на выложенную снедь. — Угощайтесь.

Дважды просить не пришлось. И если Степан, соблюдая приличия, ещё пытался есть степенно, то Настя набросилась на еду словно коршун на зазевавшегося зайца, только зубы заклацали.

Я же, не спеша, пережёвывая кусочек сала, незаметно присмотрелся к девчушке. Сколько ей? Лет четырнадцать, от силы пятнадцать. А по всему видать, горюшка хлебнуть уже успела.

Да, батенька. Тут тебе не двадцать первый век. Люди живут очень бедно, зачастую просто выживая. День прожил, и слава Богу, сытым спать лёг, уже счастье, а коли пару монет заработать удалось, то вообще — местный Крез.

Вот, пожалуй, и положительный момент в том, что я на первых парах престола лишился. Хоть своими глазами посмотрю, как простой народ живёт. С самого низа посмотрю, без прикрас и показухи. Может тогда получше понимать буду, когда к власти вернусь, что для этих людей сделать можно будет.

Когда Степан наелся, завязался неспешный разговор.

— Мы с внучкой с Самары идём, — разоткровенничался старик. — В пригороде жили, в сельце рыбацком. Как раз рыбой сынок мой и промышлял, — решил пояснить он мне. — Жили не богато, но на прокорм хватало. Волга — река щедрая, кто с неё кормится, с голоду не помрёт. И на стол всегда есть что положить, и деньгу какую-нито, купцам рыбу продавая, заработать можно. Да только на нашу беду забрала Волга-матушка моего Васятку. Перед самой зимой забрала. Зиму ещё кое-как пережили, старые припасы подъедая. А по весне совсем худо стало. Мне старику рыбацкий промысел не по плечу теперь. В артель не возьмут, а что сам поймаю, даже подати заплатить не хватает. Ещё одну зиму нипочём бы не пережить. Вот и бредём, теперича, с внучкой до города Казани.

— А в Казани что?

— Так сынок мой второй там живёт, Мишаня, — оживился Степан. — В большие люди выбился, лавку скобяную открыл. Богато живёт! Чай не оставит в беде дочку братину, приютит. Мне бы только довести её, а там и помереть можно.

— Не нужно помирать, дедушка! — вскинулась, скромно помалкивающая до этого, девушка.

— Может, и не помру, — согласился с ней Степан, пряча улыбку в седых усах. — Тут уж как Бог даст.

До сельца решили идти вместе. Тем более, что Степан, бывавший прежде в этих краях, утверждал, что оно уже совсем недалеко. Ну, а там, решил я для себя, пристрою своих спутников в струг к какому-нибудь купцу, плывущему в Казань. Слава Богу, небольшую горсть полушек мне дядька Иван в кожаный кошель сунул. Может деньги и невеликие, но, и самому до Боровска добраться, и проезд Семёна с Настей до Казани оплатить, хватит. Если не шиковать, конечно. А шиковать я и так не собираюсь. Мне по неприметней сейчас быть нужно.

Татарский отряд выскочил из-за холмов неожиданно. Я в первый миг даже собственным глазам не поверил.

Откуда бы им тут взяться? Слишком далеко они от шляхов, по которым обычно набеги совершают, забрались.

— Настюха! В реку сигай! Живо!!!

Степан, толкнув девушку в сторону Волги, развернулся, выдернув из-за пазухи кистень. Я пристроился рядом, потянув нож и мысленно матерясь.

Что же так не везёт-то, а? Немного же совсем не дошли! Судя по словам Степана, не более версты до сельца оставалось! Там бы, глядишь, и отбились!

Очень хотелось броситься вслед за Настёной к реке. Если и был шанс спастись, то только там. В воду вслед за беглецами степняки не сунутся. И из лука вслед стрелять, вряд ли будут. Смысла просто нет. Ну, утону я, и дальше что? Навару никакого, а стрела ещё пригодиться может. Пока в родные степи не вернёшься, запасы не пополнишь!

Вот только как-то не привык я женщин в беде бросать, да за их спинами прятаться. Не так меня в той, прошлой жизни воспитывали. Так что даже если бы и спасся, потом всю жизнь как оплёванный ходил. Да и поздно уже. Татары, заметив путников, тут же взяли в галоп, резко сокращая дистанцию. Четверо окружили нас со Степаном, пятый, обогнув, поскакал вслед за Настей, раскручивая аркан над головой.

— Вот и всё, брат Фёдор, — закрутился старик, отмахиваясь кистенём от наседающих всадников. — Смертушка моя пришла. Сейчас не срубят, так потом горло перережут. Им старики в полон не нужны. Помолись за меня, коли в живых будешь.

Я не ответил, резко отпрянув в сторону. Петля хлёстко ударила по плечу, не достигнув цели. Тут же бросаюсь вперёд, в надежде добраться до ближайшего врага, но тот ловко кинул коня в бок, уходя с траектории.

Степняки засмеялись, весело комментируя мою попытку.

Играют, суки! Весело им, тварям! Эх! Хоть бы одного достать перед смертью!

Об том, чтобы сдаться, я даже не помышлял. Знаем, наслышаны! Что может быть хуже участи раба? Когда ты превращаешься из человека в живую вещь? Твои желания, чувства, надежды с этой минуты ничего не значат. Скажут козликом заблеять, и заблеешь, никуда не денешься! Методы принуждения тут веками отработаны.

Отчаянно закричала за спиной Настя.

— Настёна! — крутанулся было за моей спиной Степан и осёкся, с громким стоном заваливаясь на землю. Нависший над ним степняк весело оскалился, крутя в руках окровавленную саблю.

— Ах ты ж, сволота!

В глазах потемнело от накатившей ярости и я, не раздумывая, метнул в его сторону нож. Резко, одной кистью, почти без замаха. Лошадь, всхрапнув, прянула в сторону, унося схватившегося за горло степняка. А я уже падаю рядом со Степаном, вновь уходя от брошенного аркана, вырываю из скребущей траву руки кистень, распрямляюсь и успеваю заметить натянутый лук в руках одного из врагов. Резкий удар в грудь буквально вышиб дух, сзади кто-то навалился, опрокидывая на землю и, в следующий миг, я потерял сознание.

* * *

Отчаянный, полный животной боли крик немилосердно стеганут по ушам, прорвавшись сквозь липкую пелену беспамятства. А следом вернулась боль, окончательно заставив прийти в себя.

Я с трудом разлепил запорошенные песком веки, с силой выдавил на подбородок густой красноватый комок слизи и дёрнулся, попытавшись смахнуть это безобразие с лица.

Осуществить данную задумку у меня не вышло; связанные за спиной руки помешали. А вот боль, с готовностью откликнувшись на резкое движение, значительно усилилась.