Феликс убил Лару

«Бараташвили, – приговаривала она. – Вот Руставели с витязем своим в шкурке, Думбадзе, – сощурилась, – «Я, бабушка, Илико и Илларион»… – и вдруг сказала грозно: – А Горбатов опять не сдал Гофмана! Фашист! И кто такой Илико?»

Среди книг не грех быть похороненным. Хотя в любых похоронах, особенно своих, мертвецу участвовать не грех – скорее обязанность!

Лейтенанта Медведева следующим утром арестовали за превышения полномочий, а также за убийство без суда Героя России капитана Протасова.

Пятачка решили отдать под трибунал уже в Москве, куда он отправился со штрафниками в теплушке, прикрепленной к составу поезда, тащившего домой воинов-победителей. В теплушке все ели свинину, а потому Медведева использовали в качестве голубого Пятачка в розовых бикини.

Таджики Протасова приползи к яме ночью. Под тусклый свет фонарей они разрыли могилу и вытащили убиенных. Их было только двое. По сединам поняли, что это грузины, лица «врагов» уже сгорели от пузырящейся извести, а третий труп, тело их командира, из могилы исчезло, будто и не было его там.

Таджики тоже уважали генерала Гоголадзе – сколько вместе отслужили, – а за уважение оттащили тело к грузинским позициям.

– Товарища грузины осетинские! – шепотом крикнул один из таджиков. – Здесь ваша генерал Гоголь! Оставляем!.. Второй тело лежит за бруствер, под плащ-палатка…

– Честь имеется, – попрощался второй таджик, и протасовские бойцы уползли в ночь.

Через месяц они уволятся из армии и откажутся от российского гражданства. Их дети в этом же году нелегально пересекут границу с Россией, приедут в Подмосковье, чтобы стать гастарбайтерами и трудиться на стройках чужого отечества. Их отцы продадут ордена и медали коллекционерам через eBay, чтобы помочь молодежи найти достойных жен и родить русскотаджикским солдатам внуков. Позже дети, отставив отцовское прошлое, вытеснив его из своей жизни, попросят у местных властей российское гражданство, дабы жизнь мигранта облегчить, а ссылались они на то, что их отцы отдали несколько десятков лет жизни Советской и Российской армиям. Гражданство они получат, смогут заработать сколько-то рублей, растя на них свое потомство, но когда-то начнется новая, уже большая война, на которую их призовут первыми, как натурализованных граждан России, и первыми они в этой войне погибнут чурками черножопыми.

Через бесконечное время жизни в Кабуле холодной ночью ей привиделся Олег, весь израненный и почти убитый тоской по ней. Он звал ее, кричал «Я в Москве!».

Утром она побежала в штаб и попросила главного генерала помочь ей добраться до столицы России.

Она смотрела на заслуженного генерала, взгляд был сумасшедший, рот полуоткрыт, а из него лилась река неизвестных миру молекул, от которой не только молодые кобели делают стойку, но и старые доходяги втягивают живот.

Генерал-полковник бросился к ее ногам, схватил за руки, смотрел снизу, покорный, и молил выйти за него замуж.

Она улыбалась и отвечала, что обещала другому, а обещание – это любовь, то есть она обещала свою любовь другому.

– А вас не люблю, – сказала женщина и погладила генерала по голове, по лысеющей макушке. – Поможете?

Через два дня, с охапками цветов от генерала-полковника и всего штабного расписания, с пачкой денег какого-то астрономического номинала, она летела на военном Ил-86, со строгим наказом военных тратить деньги быстро, так как в стране бешеная инфляция. Некоторых адъютантов, самых молоденьких, она поцеловала в розовые щеки, и, как выяснится потом, для них этот поцелуй окажется самым главным в жизни…

Самолет приземлился в Чкаловске, а оттуда до Москвы ее домчала черная «Волга» с военными номерами.

Ей помогли в комендатуре с поиском Олега – и уже через минуту компьютер выдал всю нужную информацию о госпитале и отделении.

Она ворвалась в палату, где лежал он, которого она любила, кого искала вечность, кому принадлежала полностью, без остатка. Лежал с закрытыми глазами, весь в гипсах и растяжках, наследник Саши Бычкова, ее будущий муж Олег Протасов. Она терпеливо ждала пока он проснется, а сосед по палате, старый, дряхлый отставной генерал со сломанной шейкой бедра, глядел на нее – на спину, тонкий гибкий позвоночник под блузкой, голые мочки ушей – и чувствовал запах волос. Он вспоминал, что когда-то, пятнадцать лет назад, в Кабуле, просил ее выйти за него замуж. Старик понимал, что такое невозможно, как окончивший военную академию понимал, что время линейно, но вопреки наукам ясно знал, что это именно она! Она нашла того, кого любила – а вот он умирает… Он и умер к ночи.

По просьбе Гоголадзе Протасову выделили отдельную палату, где генерал и поженил их. Теперь на полных основаниях Ольга ухаживала за мужем. Обтирала его как младенца мокрыми полотенцами, роняла слезы на следы от пулевых ранений, кормила с ложечки и даже утку не позволяла выносить санитаркам – делала это сама…

А потом, когда он пошел на поправку, Ольга отвезла его в Киргизстан. Ей казалось, что вдалеке от суеты, где-то в прошлом, он полностью восстановится и они будут просто жить.

Так и случилось. Их приняли в крохотном оседлом ауле, жизнь в котором застыла как жук в янтаре миллионы лет назад.

Протасов, наполняясь силами, жаждал деятельности. Он, починив старинный трактор, распахал степь и бросил в нее зерно. Оно взошло нежными стеблями, но потом солнце убило посевы, высушив пшеницу, так и не дав ей стать новым зерном.

Он наладил кузню и научил молодых людей нехитрым вещам: как подковать лошадей подковами, сделанными собственными руками. Некоторые замахивались ковать сабли, но не было нужной рецептуры: какое железо использовать, что добавлять, при каких температурах плавить. Потому ковали гвозди, простые петли для дверей и казаны для плова…

Они быстро выучили киргизский язык, как если бы знали его, а сейчас вспомнили заново. Он почему-то в постели говорил именно на киргизском, а она, как всегда, молчала, рот был открыт для него всего, для немых криков, а он плыл в водопаде ее волшебных молекул и все более убеждался, что страсть может быть вечной, что она куда как сильнее любви… Они очень хотели ребенка, но его не случалось. Будто что-то не давало продолжить род специально, пытаясь отсрочить окончание периода страсти именно для нее, так как дитя забирает на долгие годы у женщины истинную страстность к возлюбленному, а значит, и его страсть высохнет и умрет до срока. Ольга его любила и была уверена, что он ее тоже любит. Она знала, что его юношеские выводы о страсти сильно преувеличены, а скорее совсем неправильны. Потому она не боялась появления ребенка, уверенная, что любовь останется навсегда, тогда как страсть и так угаснет со взрослением тела…

Олег уехал в Россию за пчелами, чтобы наладить в ауле пчелиное дело, а она без конца намывала дом, чтобы хоть на минуту забыть о муже… Она даже съездила в районный центр, в город Чолпон-Ата. Ходила по рынку, что-то покупала: приправы, чеснок, кусочек мяса… Остановилась выбрать Олегу рубашку – и увидела в метрах ста, возле бочки с разливным квасом, офицеров, пьющих из больших граненых кружек и о чем-то беседующих. Она узнала в них своего мужа Сашу Бычкова и его товарища Олега Протасова.

Позже она села в автобус, который довез ее до военной части, откуда она дошла до своего маленького домика, где принялась готовить рассольник и крутить пельмени для мужниного гостя, который должен явиться к обеду.

Она подарила Саше новую рубашку, которая подошла ему, будто шилась на его плечи. К обеду явился гость, прапорщик Олег, который давно не пробовал домашней еды. Ее рот был, как всегда, полуоткрыт, а гость жадно глотал пельмени, сдобренные молекулами женского тела чужой жены.

А Саше Бычкову в детстве неудачно вырезали аденоиды, и он навсегда потерял обоняние. Вкусовые рецепторы некоторое время функционировали, но и они вскоре угасли. Ноздри и мозг Олега были совершенно здоровыми, и гость чувствовал что-то мучительно сладкое в рассольнике, настолько необъяснимое, что он изредка взмахивал головой словно молодой ретивый конь…