Феминиум (сборник)

– Ла не удалось привить тебе хорошие манеры. А может быть, ты намеренно так делаешь?

– Нет, госпожа, я…

– Оставь. Правду все равно не скажешь, а слушать всякую чушь я не намерена.

– Простите, госпожа, – едва слышно прошептал он.

– Ты, наверное, с детства хотел стать избранником?

Что это тебя всего передернуло, красавчик? Правда глаза колет?

– Нет, госпожа.

– Ты лжешь, мужчина. Твоя красота – товар, который стоит дорого. Я не верю, что ты не думал о том, как бы повыгоднее продать себя. Чего-чего, а на это у таких, как ты, мозгов хватает.

Побледнел. Почему? Что нового я сказала?

– Нет, госпожа, я не лгу. Я никогда об этом не думал.

– Ложь, – она улыбнулась. – Все вы так говорите. Придумай что-нибудь новенькое.

Интересно, как он выкрутится? Лицедей будет красноречив и убедителен, а ангел… Вот уж не знаю, что будет делать ангел.

– Я хотел стать жрецом, госпожа.

Неожиданный ход. Лицедей оказался с мозгами. Одно очко в твою пользу, красавчик.

– С такой мордашкой не бегут в Убежище. Придумай что-нибудь другое.

– Я там вырос, госпожа. Я был учеником жреца.

– Ученик? – она захохотала. – Ты был учеником? Вот это да, с ума сойти, – отерла слезы ладошкой, – это ж надо.

– Позвольте мне уйти, госпожа.

Губы искусал до крови, какие мы чувствительные. И личико скорбное, будто умер кто. Негоже перед женщиной с таким безрадостным выражением сидеть.

– Не позволю. Ты мне еще не наскучил. Подай воды.

Он наполнил стакан доверху и протянул ей.

Святые, совершенный дикарь. Нужно было налить две четверти и подать на подносе. А он дает стакан, будто не боится случайного прикосновения. Нет, такой непростительной ошибки лицедей бы не сделал. Взяла стакан, понесла к губам, один маленький вежливый глоток, потом еще.

– Благодарю.

Он взял стакан, рукав чуть сдвинулся, обнажая красную полосу на запястье. Свежий след, она покусала губу, очень даже свежий. А почему меня это волнует, вдруг спохватилась, стирая с лица блуждающую улыбку.

– И как тебе живется у Ла?

– Хорошо, госпожа.

– По твоему лицу этого не скажешь.

Он испуганно вскинул на нее глаза и тут же опустил. Синие-синие. Тревожные.

– Простите, госпожа.

– За что простить?

– Я не знаю, как правильно вести себя с женщинами, госпожа. Все время делаю что-то не так.

Кто ж тебя так запугал, милый мальчик? Хотя, она медленно усмехнулась, всегда найдется учитель.

Напольные часы тихо вздохнули, и по комнате поплыли густые, тяжелые звуки. Она считала удары, как в детстве, загибая пальцы. Пробило шесть тактов.

– Как ты думаешь, я очень уродливо выгляжу с таким животом?

– Нет, госпожа, что вы. Материнство украшает женщину. Вы просто светитесь изнутри, госпожа.

– Ну нет, – усмехнулась, качая головой, – это солнце отражается от дверцы шкафа, все время бьет в глаза. Материнство – вещь полезная, но вряд ли это бочкообразное состояние меня украшает.

– Но, госпожа, это же чудо – ощущать внутри себя новую жизнь.

– Со стороны, может быть, это и кажется чудом. Потаскал бы такой живот, сразу бы по-другому заговорил.

– Чудо не дается легко, госпожа, – чуть слышно возразил он.

Еще одно очко в твою пользу, ангел. Никто другой не посмел бы противоречить женщине.

– Ребенок, по-твоему, чудо?

– Да, госпожа, это дар небес.

– Вне зависимости от пола?

– Да, госпожа.

– Твои слова достойны казни, избранник.

– Но это так, госпожа. Мальчики не знают матерей.

– Таков порядок. Они не могут наследовать.

– Это, наверное, счастье, когда о тебе заботится мать, госпожа. Видеть ее каждое утро, ловить ее улыбку, слушать ее. Почему мальчиков лишают матерей, госпожа?

– А зачем содержать бесполезное существо? Это не оправдывает себя. Для женщины рождение мальчика – позор. Ты предлагаешь держать его при себе как напоминание? Бред.

– Я не об этом, госпожа.

– О чем же?

– Почему все так, госпожа?

– Как так? Не понимаю.

– Почему все так несправедливо, госпожа?

– Несправедливо? Мужчины не заслуживают большего. Мы и так делаем для вас слишком много: даем кров, работу, приглядываем, чтобы не поубивали друг друга.

– А разве нельзя просто жить, госпожа? Между нами не так много различий.

– Между нами – бездна. И одним желанием ее не уничтожить. Так было и так будет во веки веков.

– Ну как ты тут? – золотым вихрем ворвалась Лакл в комнату, одним движением брови заставляя Сенги вскочить с дивана, устремилась к дочери, заслоняя. – Все хорошо, родная?

– Да, Ла, – улыбка против воли текла по губам. – Все хорошо.

– Ты еще здесь? – полуоборот головы в сторону избранника, легкий румянец на щеках. – Убирайся.

– Да, госпожа, – Сенги торопливо вышел.

– Ты так строга с ним. – Тин смотрела на дверь, и чудился высокий, стремительный силуэт.

– Закон предписывает…

– Ла, – перебила она, качнув головой, обрывая ненужные слова, – не надо, – взяла ее за руки, пальцы холодные, неподвижные, усадила рядом, – он ангел.

Лакл опустила ресницы и осторожно вздохнула.

– Девочка моя…

– А ты отрубила ему крылья.

Светлейшая подняла глаза. Смешинки сияли в зрачках, бродили по губам.

– Девочка моя, зачем же мне ангел в небе?

12

Ее раздражало все: рябенький, приторный рисунок обивки внутри кареты, пыльные занавески с тяжелой бахромой, стучащие о стекло растрепанными крыльями, платье вычурное и жесткое, с немыслимым количеством тончайших юбок, едва помещавшихся в тесном пространстве кареты, локоны, прихотливо обрамлявшие лицо и все время лезущие в глаза, и этот запах, которым отметила ее запястья и шею строгая домоправительница, самый модный в этом сезоне, но тошнотворно-сладкий, от которого не было пощады нигде. Но ты сама этого хотела, зло шептала себе, мечта сбылась, удачливая воительница стала светлейшей, вот оно, счастье, так что ешь его досыта.

Карета остановилась. Лекус, скверный мальчишка, полуприслужник-полуизбранник, распахнул дверь, согнувшись в поклоне, чтобы госпожа в случае надобности могла опереться о его плечо. Вздохнула, насколько позволил корсет, оживляя на лице рассеянно-задумчивую улыбку, чуть прихватила пальцами юбки и скользнула вниз, в летний, жаркий день.

Дом ослепительно белый, в бахроме увитых цветами балкончиков, стелил к ее ногам кружево мраморной лестницы. Заторопилась по ступеням вверх мимо почтительно кивающих воительниц, мимо стайки хохочущих нарядных девушек, мимо толстушки с коробкой булочек.