Фемистокл

Дом Эсхина, Аристидова гостеприимца, стоял в самом центре города, близ рыночной площади. В этом районе жили в основном зажиточные граждане. Дома здесь стояли плотно друг к другу, теснясь на плоской вершине обширного холма. Единственная широкая улица тянулась от южных городских ворот через кварталы бедноты и далее мимо домов знати к агоре [60] . Поскольку в глубокой древности на этой широкой и прямой улице проводились состязания в беге, за главной улицей Эретрии закрепилось название Дромос.

[60] Агора– рыночная площадь.

Другая столь же длинная, но не столь широкая и прямая улица пересекала Эретрию с запада на восток. Эта улица называлась Скиада, что значит «Тенистая». Вдоль Скиады росли дубы и буки, а также кипарисы, вырубать которые было запрещено законом. Это повелось с момента основания Эретрии, когда сюда пришли из Аттики первые ионийцы. В месте пересечения Скиады и Дромоса [61] находилась главная площадь, где стояло здание Совета и проходили народные собрания.

[61] Дромос– букв, «беговая дорожка».

Эсхин, сын Нофона, довольно часто бывал в Афинах, неизменно останавливаясь в доме Аристида. Последний за всю свою жизнь побывал в Эретрии лишь дважды, и то ещё до нашествия персов.

Волею судьбы вновь оказавшись здесь, Аристид стал приглядываться к облику города. Он сразу обратил внимание на изменившуюся во многих местах планировку улиц. Район порта и центральные кварталы были застроены большими роскошными домами из белого камня. Если раньше дома бедноты зачастую были покрыты сухим камышом, то теперь крыши даже небогатых домов и в центре, и на окраинах сверкали на солнце блестящей красной черепицей.

–  Дабы уменьшить пожароопасность, власти на государственные средства закупают черепицу в Афинах и бесплатно выдают её всем, кто уже построил или собирается строить жилище в черте города, - не без гордости сообщил Эсхин Аристиду, когда тот восхитился добротностью здешних крыш.

Пройдя от гавани почти полгорода, Аристид не заметил ни одной камышовой кровли, ни одного строении со старой, прохудившейся черепицей. В Афинах такого не было. Добротная черепица стоит недёшево, по грому бедняки крыли свои лачуги по старинке камышом или соломой, скрученной в жгуты.

–  Когда персы ворвались в Эретрию, то принялись повсюду разбрасывать зажжённые стрелы, - рассказывал Эсхин.
– Камышовые крыши вспыхивали очень быстро, ветер раздувал пламя. Сильнейшим пожар очень быстро поглотил город. Жители в панике спасались бегством и попадали в руки варваром, которые были повсюду. Спаслись лишь те, кто сел на корабли и уплыл в море. Да ещё те немногие, кто покинул город загодя, укрывшись в окрестных горах.

Аристид с молчаливым сочувствием кивал головой.

Бедствие эретрийцев в недалёком прошлом было у всех на устах не только в Афинах и других городах Эвбеи, но и по всей Элладе. Больше половины жителем Эретрии персы погрузили, как скот, в трюмы кораблей и переправили в Азию. По слухам, персидский царь поселил пленных где-то в Месопотамии среди азиатских племён, покорённых персами силой и обречённых на рабскую жизнь.

В первые дни пребывания Аристида в доме своего гостеприимна сюда зачастили не только друзья и родственники Эсхина, но и государственные мужи Эретрии, члены совета Четырёхсот и пританы, имевшие такие же полномочия, как архонты в Афинах. На Аристида обрушился поток соболезнований и утешительных слов. Звучали и откровенно враждебные речи против Фемистокла и афинского народного собрания. Друзья Эсхина недоумевали по поводу того, что афиняне отправили в изгнание лучшего и честнейшего из своих граждан, закрыв глаза на многие недостойные проделки Фемистокла. Многие открыто насмехались над законодательством Клисфена, который ввёл процедуру остракизма в политическую жизнь Афин.

–  Выходит, что честность там ныне не в чести, - переговаривались между собой эретрийцы.

– Можно заниматься подкупами и обманом по примеру Фемистокла, но при этом угождать толпе и стоять выше закона. Клисфен недооценил ненависть народа к эвпатридам, давая народному собранию такое сильное оружие, как остракизм. Ведь дело дошло до смешного: самый справедливый и неподкупный из афинян отправлен в изгнание только потому, что он аристократ и соперник Фемистокла!

В конце концов Аристиду надоели частые гости в доме, его начали утомлять и раздражать рассуждения о несовершенстве афинского законодательства, о произволе толпы и бессилии Ареопага. Звучавшее в речах эретрийцев сочувствие и вовсе выводило Аристида из себя. Ему хотелось тишины и покоя, чтобы привести в порядок мысли, разобраться в самом себе и наметить новую цель в жизни. Вместо этого друзья и родственники Эсхина изо дня в день донимали изгнанника разговорами: мол, несмотря ни на что, эретрийцы по-прежнему считают Аристида лучшим из афинян и рады его присутствию.

Улили, что Эсхин имеет загородный дом, Аристид упросил своего ксена отдать этот дом его семье на летние месяцы. Якобы у себя на родине жаркую летнюю пору афиняне обычно пережидают на своей сельской усадьбе. Эсхин не стал возражать. Он предоставил Аристиду повозку и мулов для переезда за город.

Селение Амаринф лежало в семи стадиях от Эретрии. Здесь находилось святилище Артемиды [62] Амаринфской. Сюда каждый год в конце лета направлялась из Эретрии торжественная процессия. Здесь происходили ежегодные состязания атлетов и певцов в честь Артемиды, покровительницы здешнего лесистого края.

[62] Артемида– греческая богиня, дочь Зевса, сестра-близнец Аполлона. Почиталась как богиня девственной чистоты и целомудрия, как покровительница растительности и плодородия.

Амаринф хоть и считался селением, но более походил на маленький городок, застроенный большими добротными домами из белого камня. Почти к каждому дому примыкал небольшой парк, где росли липы, каштаны, кипарисы, а также фруктовые деревья. Улочки, кривые и тенистые, были вымощены обломками мраморных плит. Здесь было несколько мастерских по обработке камня, все отходы из которых местные камнерезы пускали на благоустройство Амаринфа. Даже сточные канавы были выложены белым мрамором и известняком.

Аристиду очень понравилось на новом месте. Здесь было тихо и спокойно, в отличие от шумной многолюдной Эретрии. В Амаринфе имели загородные усадьбы многие неместные аристократы.

Персы не тронули Амаринф по той простой причине, что здесь располагался станом их отборный отряд. Эретрийцы же решили, что это богиня Артемида избавила Амаринф от разорения.

Дом Эсхина имел два этажа. К дому примыкал парк с прудом, а также конюшня и различные кладовые. В отсутствие Эсхина за усадьбой приглядывал вольноотпущенник Зоил, который жил здесь безвыездно вместе с женой и дочерью.

Каждое утро спозаранку Аристид отправлялся на прогулку по окрестностям Амаринфа. В каждом склоне холма, в каждом повороте дороги, в каждой роще он невольно старался отыскать сходство с милыми его сердцу аттическими пейзажами. Природная любознательность заставляла Аристида вступать в беседу с первым встречным, будь он зажиточный селянин или простой подёнщик. Но более всего Аристид любил беседовать с людьми, которые по роду своей деятельности переезжали с места на место. От них он узнавал, что происходит в материковой Элладе и на островах Эгеиды. Особенно жадно ловил Аристид слухи из Афин. Разговорившись в таверне или на улице с каким-нибудь моряком или торговцем, побывавшим в Аттике, Аристид возвращался домой в приподнятом настроении. Он тут же делился услышанным с женой, зная, что и она тоскует по родине.