Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

С другой стороны, от Шуры я немного узнала о ваших поисках самой себя, о вашем настойчивом желании никому не причинять боли, вашем намерении завершить отношения с мужем без скандалов, а только добротой и заботой, чтобы не оставлять все как попало. Я узнала о вашей большой любви к Шуре, о вашем горячем стремлении быть с ним. Я верила в это очень долго.

Я принимала вашу очевидную борьбу за поиск лучшего способа уладить эту ситуацию с двумя мужчинами в вашей жизни. Понятно, что эта борьба, этот поиск должны были прийти к своему логическому завершению, привести к окончательному ответу.

Похоже, единственный ответ, к которому вы пришли, заключался в том, что время от времени вы пересекали океан и навещали своего обожаемого Белого рыцаря в Калифорнии (ясное дело, ваши визиты были просто захватывающими). Вы проводили у него неделю или около того, пока тяга к вашему обожаемому мужу не отзывала вас обратно в Германию. Вы проводили с ним недостаточно времени, и поэтому ваш медовый месяц все никак не заканчивался, и вы не познакомились с суровой реальностью - с отстойниками, холмами, покрытыми сухой желтой травой, приступами иронии и раздражения, с нетерпением и насморком, с усталостью, которая мешает заниматься любовью. Вы были с Шурой недостаточно долго, чтобы увидеть все это и примириться с ним. Того времени, которое вы проводили с Шурой, хватало лишь на то, чтобы подкрепить обожание и жгучее желание, чтобы погреться в огне плотской страсти и откровенной любви, становившейся еще более откровенной и наполнявшейся духовностью под воздействием химических препаратов. Хороший отдых и для тела, и для души.

Он был ваш, целиком и полностью ваш, и он ждал. Вы знали, что он вас очень любит и что не отступится от вас просто так. Ваша привлекательность, интеллект, способность находить контакт с этой влюбленной душой не были для вас секретом - вы достаточно хорошо это сознавали, чтобы предположить, что он будет принадлежать вам, пока вы не решите остаться с ним подольше, если захотите. А там, у вас дома, был другой мужчина, который тоже тосковал, хотел и нуждался. При таком богатстве выбора любая женщина оказалась бы в замешательстве.

Когда твой возраст приближается к сорока, возможность играть такой властью становится еще заманчивей. Возможность удостовериться, что ты можешь привлечь и удержать интересного и желанного мужчину. От этого соблазна каждый учится - или должен учиться - отказываться. Способность обольщать несет с собой немало возбуждения. Наделенная умом и интуицией женщина распознает эту способность и определяет в ней потенциальную опасность для себя и для мужчин, которые в нее влюбляются. Она учится с осторожностью открывать то, что она, несомненно, не будет в себе развивать. Буддисты говорят, что, если ты спасешь человека от смерти, ты несешь за него ответственность до конца его жизни. Отсюда не вытекает, что не нужно спасать людей от смерти; это означает, что нужно осознавать суть своих поступков и их последствия. Открывая душу другого человека, вы точно так же должны понимать, что вы делаете, проявлять осторожность и нести ответственность.

Видя Шурину любовь, потребность в вас, его тревогу, какое-то время назад я отправила вам письмо, письмо, которое мне было очень непросто написать. Я говорила о многих обстоятельствах своей любви к Шуре, которые были выбраны не мной, но, не приняв которые, я не смогла бы быть с ним. Я не могла решить, как будут развиваться ваши с ним отношения. Впрочем, у меня был выбор - посылать вам письмо или нет. И чтобы облегчить свое сердце и душу, я предоставила вам своеобразные заверения, которые любящая женщина желает Получить и, разумеется, никогда - почти никогда - не получает от своей соперницы. Я сказала вам, что мужчина, которого я люблю, любит вас. Кто мог просить бы большего, Урсула?

После того, что вы сделали потом и, в особенности, за последние две недели, я больше не могу смотреть на вас глазами Шуры. Я верю в ваш ум, но не верю в вашу интуицию. Я верю в то, что вы нуждаетесь в любви, но я отказываюсь верить в вашу способность на подлинное, глубокое и продолжительное чувство. Я могу поверить в ваши страдания и внутренний конфликт в условиях необходимости выбора между мужем и любовником, но я уже не уверена в том, что за этим стоит нечто большее, чем нужда в драматических - эмоциональных - переживаниях. Они делают вашу жизнь захватывающей, а письма и телефонные звонки позволяют поддерживать эту иллюзию. Драматические переживания подпитывают вас, не дают угаснуть искре в вашей жизни. И, что самое главное, благодаря им Урсула не теряет уверенности в собственной неотразимости.

Пока я пишу эти строки, может быть, вы на самом деле летите к Шуре. Может быть, я угадала, что вами движет, возможно, и нет. Скорее всего, вы совсем не осознаете их. Но я не верю в то, что вы приедете к нему, изменившись в такую сторону, как надеялся и продолжает надеяться Шура. Не думаю, что вы способны на эти перемены или достичь такого уровня зрелости. И здесь я ничего не могу поделать. Я могу лишь пожелать, чтобы вы смогли понять и признать существующую на самом деле настоятельную необходимость освободить Шуру.

Я желаю вам добра, Урсула. Но ничего не поделаешь - я люблю мужчину, который любит вас. И я хочу увидеть, что всю оставшуюся жизнь его будут любить так, как способен любить он.

Прощайте.

Элис Парр»

Я подумала, что не стану рассказывать Шуре о письме. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. В этом случае оно не достигнет своей цели. Я отправила письмо на следующее утро, когда ехала на работу.

Я не спросила Шуру о встрече на будущих выходных, а он не пригласил меня на Ферму. В его душе был полный мрак, и он намеревался справиться с ним самостоятельно, как сделала бы и я на его месте.

В воскресенье, во время нашего телефонного разговора, он дал выход своей горечи: «Не думаю, что когда-нибудь допущу, чтобы нечто подобное случилось со мной снова. Я больше не собираюсь позволять себе быть таким уязвимым. Ничто не стоит такой боли. Ничто и никто».

Я всмотрелась внутрь себя, чтобы найти правильные слова и подходящий тон. Я стала говорить слова, которые шли у меня от сердца: «Шура, не глупи. Об этом просто больно говорить, но ты ведь чертовски хорошо знаешь, что не будешь отгораживаться от жизни лишь из-за одного предательства. Да, это заставляет страдать и сердиться на себя за свою доверчивость, но это не значит, что ты совершил преступление; ты любил, а нормальные люди, влюбившись, начинают доверять».

– Я не знаю. Не перестаю удивляться тому, как мог человек с такими мозгами, которые, как предполагается, есть у меня, не разглядеть...

– Шура, - сказала я с мягкой настойчивостью, - ты человек. Ты был влюблен. Любовь - это непонятная болезнь, гораздо сильнее изменяющая восприятие, чем твои психоделики. С тобой такого не случалось прежде, если исходить из того, что ты мне сам рассказывал. С большинством такое происходит хотя бы раз в жизни - когда человек влюбляется и чуть-чуть слепнет. И все люди делают похожую ошибку. Это не имеет ни малейшего отношения к логике или к уму.

– Возможно, ты права, но сейчас я чувствую себя так, словно передо мной вдруг открылось все, чего я раньше не видел. Теперь я другими глазами смотрю на все ее письма, в которых раньше многого не понимал. Я вел себя, как зациклившийся мальчишка, способный видеть и слышать лишь то, что хотел я сам. Что за идиотизм!

Впервые с начала разговора мне показалось, что он выпил вина; я заметила нотки нарочитой пренебрежительности в его голосе. О, черт. Я должна быть там.

– Мне бы хотелось быть рядом с тобой, дорогой, - сказала я, вложив в свои слова побольше нежности.
– Конечно, мой приезд целиком и полностью зависит от тебя. Но, пожалуйста, почувствуй мое тепло. Ты не один в этой ситуации, не забывай об этом».