Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Ответ: я не буду спрашивать Сэма об этом.

Когда я посмотрела в спину идущего в нескольких футах впереди от меня Сэма, до меня вдруг дошло, что я могу достать до него своим сознанием и по-настоящему прикоснуться к нему. В процессе размышлений над тем, как бы получше это сделать, у меня в голове возник образ Сэма, с которого я снимала слои, словно очищала луковицу, пока не дошла до сердцевины. Я могла бы достать до нее рукой. Я просто знала, что могу сделать это, и я нашла эту мысль восхитительной и очень забавной.

Идя вслед за Сэмом, я начала мысленно снимать с него слои, один за другим, стараясь действовать осторожно. Спустя какое-то время я почувствовала в центре тела Сэма нечто светящееся, что не имело формы. Я потянулась туда, чтобы дотронуться до этого нечто, и ткнула прямо в сияние. Сэм подпрыгнул прямо на полушаге и обернулся, обеими руками ухватившись за спину. Он посмотрел на меня, стоявшую позади с улыбкой на лице, и спросил: «Какого черта...?»

Я извинилась перед Сэмом, сказав, что ничего плохого не хотела, и объяснив, какие способности я в себе открыла. Я была страшно довольна собой. Я подумала, что так чувствует себя ребенок, которому подарили новую игрушку очень мощного действия. И тут я получила послание: мне говорили, что я должна быть осторожной и не забывать об ответственности, несмотря на все веселье от этой игры.

На лице Сэма была написана задумчивость, и, когда он вежливо попросил меня идти с ним рядом, я рассмеялась и пообещала быть пай-девочкой.

Несущая с собой оргазм энергия продолжала омывать мое тело и разум. Я заметила, что полностью контролировала то, что говорила и делала, и не могла припомнить, когда еще мое мышление было таким острым и блестящим. Я полностью доверяла своим суждениям.

Мы шли рядом, время от времени разговаривая, но чаще погруженные в свои мысли. Так продолжалось, пока мы незаметно не вышли из леса и оказались перед полем. Оно раскинулось во все стороны и было похоже на неглубокую чашу, наполненную мокрой травой и бурой землей.

Мы остановились и оглянулись вокруг, посмотрев на землю, небо и друг на друга. Потом я углядела нечто, возникшее в воздухе почти у меня над головой. Я подумала, что, наверное, это находится в нескольких футах от меня, но затем поняла, что на самом деле вообще не могу разместить это нечто в пространстве. Над нами в холодном воздухе находилось какое-то отверстие в виде движущейся спирали, и я знала, что это были врата, ведущие на другую сторону бытия. Я также знала, что, если захочу покончить со своей обыденной жизнью, то могу шагнуть туда. От спирали не исходило ни малейшей угрозы или опасности, она была абсолютно дружественной. Но я знала и то, что у меня не было намерения воспользоваться вратами, потому что хотела еще много чего сделать в своей жизни и собиралась прожить достаточно долго, чтобы осуществить все задуманное. Восхитительная спиралеобразная дверь не манила меня; она была просто фактом.

В тот момент всякий страх, который я могла ощущать перед смертью, перед действительным переходом в иной мир, исчез. Я видела путь, который вел туда, и не находила в нем ничего пугающего. Пока я во все глаза рассматривала наполненный энергией участок неба, я осознавала, что не чувствую себя удивленной, ибо какая-то часть меня все время помнила об этом видении.

(И все же я боялась умереть до того, как исполню все, что хочу; однако у меня не было страха ни перед самим путешествием, ни перед тем, что находилось за отверстием в небесах. Я знаю, что, когда попаду туда, действительно узнаю то, что там увижу. Это будет настоящее возвращение домой.)

В течение тех нескольких минут, пока я все это переживала, Сэм хранил молчание. Когда я прикоснулась к его руке и рассказала о тихо вращающейся двери, он выслушал меня, а потом сказал, что однажды видел место смерти сам. Произошло это в процессе одного из экспериментов в группе Шуры Бородина. Но у Сэма переход в иной мир принял форму короткого коридора, ведущего за угол, откуда не было выхода. Видение возникло перед ним во время прогулки по лугу.

– У меня было такое же ощущение; то, что я увидел, было дружелюбным, и в нем не было ничего драматичного или угрожающего. Оно просто дало мне знать, что было там. Я мог зайти за тот угол в любой момент, если бы решил закончить этот акт пьесы. И я сказал: «Спасибо тебе, что показалось мне, но я еще хочу сделать много вещей в жизни, так что мне еще потребуется время.

Я улыбнулась и кивнула Сэму.

Мы покинули спокойную низину и шли в молчании, пока вдруг не оказались на краю шоссе. Стоя на обочине, мы наблюдали за проносившимися мимо нас машинами. Они неслись на чужой для нас скорости и в другом пространстве и времени. Мы знали, что, если захотим перейти дорогу, то будем должны настроить самих себя на это пространство и время и действовать по его правилам, помня о том, что означают красные и зеленые сигналы светофора, и как нужно правильно переходить через проезжую часть.

Сэм улыбнулся и произнес:

– Я хочу есть, а ты?

– Теперь, когда ты сказал об этом, мне кажется, я очень проголодалась.

– Здесь, через дорогу, есть местечко, где подают пиццу. Хочешь попробовать?

– Дай мне секунду, чтобы опять настроиться на эту - эту сторону мира.

– Я к этому уже привык. Просто держись за меня.

Я схватилась за руку Сэма и стала наблюдать за светофором. Когда красный сигнал сменился зеленым, я дважды подумала, чтобы окончательно убедиться в том, что зеленый означал, что машины остановятся и мы сможем без опаски пройти перед ними. Я пробормотала, прислушиваясь к себе с легким удивлением:

– Зеленый, горящий впереди нас, разрешает нам перейти дорогу. Красный означает «стой!», зеленый - «иди!» Правильно?

– Да, - сказал Сэм, поторапливая меня идти по влажной мостовой.
– Совершенно верно, ей-Богу!

Аналогичное оргазму состояние постепенно дозревало до такой стадии, когда поток энергии становился менее интенсивным и не так давил на меня, как прежде. Я существовала и двигалась в ореоле света, в ровном потоке, похожем на незавершенную музыкальную ноту, звучащую где-то внизу, под тем, что можно было назвать не иначе, как блаженством - связь с той стороной Великого разума, Великого духа, которая зовется любовью, радостью и смешным подтверждением.

В маленьком ресторанчике мы постарались отводить взгляд от людей, чтобы наши глаза никого не поразили. Официантка провела нас к столику, покрытому красно-белой скатертью. На столике была обязательная свеча, вставленная в бутылку из-под вина, оплетенную рафией. Здесь было очень мило, и мы не собирались кого-то беспокоить. Меню было на редкость пространным - при виде бесконечного перечисления разных названий пиццы, гамбургеров и салатов я почувствовала острое желание рассмеяться, но подавила его. Я сосредоточилась на особенно длинном описании пиццы, как вдруг ламинированная бумага в моих руках взорвалась обжигающим золотым светом, настолько ярким, что я подскочила и отодвинула меню на расстояние руки. Я посмотрела в сторону Сэма, чтобы поведать ему об этом неожиданном происшествии, и увидела, что он выглядывает из-за своего меню и улыбается озорной улыбкой.

И что ты знаешь! Вот он выяснил, как это делать! Мы сидели и громко смеялись, я сказала Сэму «поздравляю!», он поблагодарил меня. И лишь спустя некоторое время мы поняли, что рядом с нашим столиком стоит официантка. Мы оба знали, что она чувствует себя очень скованно и не представляет, почему. Мы сразу же успокоились и сделали свои заказы таким монотонным и механическим голосом, на какой только были способны, пытаясь вспомнить, как нужно разговаривать в обычном мире, пытаясь приглушить свет, энергию, чтобы не затронуть официантку. Мы старались изо всех сил, чтобы оградить себя ото всех, кто находился с нами в этом зале, чтобы снизить то, что исходило от нас. Я подумала про себя: «Дружище, тебе придется еще столькому научиться, причем в рекордные сроки».