Феникс в огне

— Секунд по двадцать, по тридцать. Один продолжался несколько минут.

— А вы можете сами их вызывать?

— Зачем мне это нужно? — с искренним негодованием спросил Джош, и Малахай улыбнулся, услышав отвращение, прозвучавшее в его голосе.

— Хорошо, в таком случае я спрошу, можете ли вы их предотвращать?

— Иногда. Слава богу.

— А вы можете обрывать их, если они уже начались?

— Не всегда. Это требует колоссальных усилий.

— Но иногда вы все же пробуете это сделать?

Джош кивнул.

— На протяжении такого эпизода вы испытываете физический или моральный дискомфорт? Вы можете описать свои чувства?

На этот вопрос Джош тоже не ответил. Он не знал, как объяснить это словами.

Голос Малахая был полон сочувствия:

— Вы смотрите на меня так, словно я хирург-маньяк, приближающийся к вам со скальпелем в руке. Сожалею, если у вас возникло ощущение, будто я пытаюсь проникнуть в самое сокровенное, но все это необходимо проделать.

— Просто я чувствую себя так, словно покинул собственное тело. — Джош устремил взгляд в окно, на деревья, терзаемые сильными порывами ветра. — У меня такое ощущение, будто я полностью оторвался от действительности и свободно плыву в другом измерении.

Каждое слово он проговаривал так, словно оно было горьким, даже ядовитым. За это время мальчик собрал все спички и вернул их Джошу.

— Prego? [5] — попросил он.

Джошу не надо было гадать. Он знал, что ребенку нужно новое волшебство. Мальчик хотел отвлечься, и Райдер не упрекал его за это.

5

Пожалуйста? (ит.)

ГЛАВА 22

Габриэлла сидела у кровати профессора и смотрела, как ее наставник боролся за каждый вдох. Эта внезапная беспомощность казалась ей какой-то нелепой. Всего два дня назад они, облепленные грязью, вспотевшие, находились под землей и занимались тем, что было главным в их жизни. Если не считать Куинн, трехлетней дочурки, по которой Габриэлла очень скучала, ничто не привлекало ее так сильно, как поиски древних секретов. За последние несколько лет в ее жизни произошло слишком много неприятных перемен. Только поездки в Рим, раскопки за городскими воротами помогали ей сохранить рассудок.

Ничто не могло сравниться со сладостным мгновением нового открытия. За последний сезон их было сделано особенно много. Возможно, самым волнующим за всю ее карьеру было то мгновение, когда она три недели назад на глазах профессора Рудольфо, стоявшего рядом, осторожно смахнула толстый слой пыли и увидела деревянную шкатулку, сжатую в руках мумии. Еще одно движение кисточки обнажило затейливый резной узор на ее крышке.

— Вы только посмотрите на это, — зачарованно прошептал Рудольфо. — По-моему…

Он наклонился к шкатулке и принялся внимательно рассматривать изображение, вырезанное на ней.

— Да, это феникс. — Профессор узнал птицу, которая во многих древних культурах символизировала возрождение.

Ученые переглянулись. Им была хорошо известна древнеегипетская легенда, восходящая к временам правления фараона Рамсеса Третьего, о деревянной шкатулке, очень похожей на эту. В ней якобы хранилось сокровище, бесценные камни, которые охранял феникс, изображенный на крышке.

Ни Габриэлла, ни Рудольфо не смели произнести вслух то, о чем подумали. Неужели это та самая шкатулка из Древнего Египта? Здесь, в Риме, в гробнице четвертого века нашей эры?

Габриэлла продолжала терпеливо сметать пыль и мелкий мусор из глубоких вырезов на деревянной крышке, однако то, что она чувствовала, никак нельзя было назвать терпением. Как правило, археолог сам уничтожает свои собственные находки, однако сейчас, впервые за всю карьеру Габриэллы, это было не так. Одних только предыдущих открытий было достаточно для того, чтобы считать эти раскопки значительным событием. Но содержимое шкатулки могло стать самой важной находкой в ее жизни.

Иногда раскопки могут продолжаться десятилетиями, однако это был не тот случай. Гробница не обрушилась. Над ней никогда не было возведено ни одного здания. Это была одна из загадок, поразивших Габриэллу и профессора Рудольфо. Почему именно эта территория осталась нетронутой? Каким чудом в мире, даже в непосредственной близости с крупными городами, остаются места, где прошлое находится так близко к поверхности?

В этих раскопках тайной было окутано все, даже то, как именно было обнаружено это место.

С тех пор прошло уже четыре года. В то воскресное утро шел снег, и старый студенческий городок Йельского университета был окутан толстым белым покрывалом. Габриэлла пересекала площадь и радовалась тому, что из дома вышла рано. Стояло чудесное зимнее утро, тихое и искрящееся. Она почти наслаждалась им.

Габриэлла с самого детства посещала службы в так называемой Боевой часовне, где ее мать была хормейстером Общества любителей Бетховена. После смерти матери часовня осталась единственным местом, где Габриэлла по-прежнему чувствовала ее присутствие и не так остро переживала боль утраты. Может, все дело было в том, что здесь она всегда сидела одна, без матери. Может быть, только здесь Господь милостиво даровал ей хоть немного утешения.

Габриэлла впоследствии прочитала в «Йельских новостях», что необычный акустический эффект, наблюдавшийся в часовне в тот день, своим появлением был обязан толстому покрывалу снега. Оно приглушило звуки окружающего мира, изолировало здание. Голоса певчих звенели словно колокольчики, кристально чисто. Женщине казалось, что низкие тона органа вибрируют не только в басовых трубах, но и в ее теле.

Из-за вьюги многие побоялись выходить из дома. Народу в часовне было мало, и все же Габриэлла не сразу заметила священника, сидевшего перед ней в соседнем ряду. В Боевую часовню нередко захаживали представители духовенства, чтобы провести службу или просто помолиться. Все шло своим чередом, но вот после окончания богослужения священник подошел к Габриэлле, когда та надевала пальто, и поздоровался с ней, назвав по имени. Она удивилась, но священник объяснил, что приехал в университет именно для того, чтобы встретиться с ней. Капеллан указал ему на нее, когда она зашла в часовню.

Священник назвался отцом Даэрти и попросил уделить ему несколько минут. Габриэлла согласилась. Все прихожане покинули часовню, и они остались одни.

Габриэлла до сих пор отчетливо помнила, какая же тогда стояла тишина. Снег изменил и ее звучание.

Из-за бурана в часовне во время богослужения было темно, но теперь выглянуло солнце. Его лучи озарили яркие мозаичные окна и покрыли скамьи тенями, окрашенными всеми оттенками драгоценных камней. Такие же пестрые блики упали на Габриэллу и отца Даэрти.