Феникс. Служение

Запад отвоевали у орков, оттеснив их в Дальние Степи. Савров по всей земле сделали грубой рабочей силой, принудив служить равным. На юге воевали с гноллами, джунглями и огромными зубастыми ящерами, не то предками савров, не то их каким-то безумным видом. На севере больше всего проблем доставлял климат, хотя пайди быстро наладили там, в горах, добычу многих и многих металлов и камней. На Фэре и сейчас, кстати, основной враг — холод и неурожаи, хотя и стычки между северянами порой бывают. К тому же там, на дальнем севере, проходит одна из Дорог Ветров, порой изменяя животных и поднимая мертвецов, которые начинают нападать на разумных. Впрочем, немертвые со времен Падения Врат ходят по всему миру…

Собственно, история гласила о том, что энтузиазм знакомства с новыми территориями закончился в один миг. Врата Перехода были уничтожены. Большинство версий сходится на том, что виной этому было вмешательство служителей Сурта, которые хотели таким образом отдать своему любимому покровителю новый мир. Быть может, они надеялись выпустить своего Владыку из Клетки Ясного Огня… Безумцы. Но Клетка осталась цела, несмотря на все усилия. А вот Врата восстановить так и не удалось, как и Протипол, первый город, образовавшийся вокруг них и полностью уничтоженный во время Падения.

Знания о том, как воссоздать Врата, остались по ту их сторону. Хотя, быть может, и там они остались лишь в каких-нибудь старых книгах, уничтоженных временем. Так или иначе, Старый Мир теперь был лишь легендой, ничуть не менее реальной, чем любые другие легенды о далеком прошлом.

И я впервые слышу о том чтобы кто-то знал настоящих виновников Падения — и никому не сказал об этом.

На этот раз Витор молчал еще дольше. Я уже решила было повторить вопрос, но он все же ответил:

— У Ордена тогда не было прямых доказательств. Мы говорили о том, что знали, но все, что было понято из наших слов — то, что врата уничтожили суртопоклонники. Даже те, кто знал о деяниях Семерки в Старом мире, были уверены, что при уничтожении их цитадели все колдуны погибли, и на том их история закончилась. Лишь немногие знали правду. Мы поклялись завершить начатое в войне с Семеркой, но одних наших слов не хватило. У нас нет Знаков или иных даров Владык.

Намек на то, что нам, Служителям, верят благодаря капли Пламени на шее. Мило.

— И у вас не было никаких реальных доказательств того что Семерка вообще все-таки появилась в этом мире, так? — не без веселости заметила Дианель. — Вот почему ты в том подземелье так хотел открыть тот саркофаг. А потом нет-нет, а пялился на наши знаки, из-за тебя, кстати, полученные. Орден Клятвы, ха. Ваши истории о семи злобных колдунах были никому не нужны — потому никто и не поверил, что они уничтожили Врата и вообще они есть здесь. Поэтому твой орден — так, лишь сборище неизвестно что ищущих магов-недоучек, ничего из себя не представляющий. Потому что сколько — все полтысячи лет с Падения Врат вы так ничего и не нашли? Просто верили что ваши предки не гонялись за призраками, не так ли?

— Неважно что было раньше, — отмахнулся Витор. — Важно то, что теперь у нас есть доказательства. У вас они есть. Вы были вместе со мной в том убежище колдуна и все видели своими глазами. А теперь мы идем по следу следующего из Семерки, замыслившего призвать деймона в сердце Узара. Это — все что имеет значение.

Я искоса глянула на Витора. Вот значит почему он так бежит в Пирамиду… Воодушевился, видать, перспективой стать спасителем Узара и всем доказать, что их вот Орден во всем прав, а остальные — нет. Как дитя, вот в самом деле.

— Витор, а сколько тебе лет-то?

Хуже магика, уверенного в своем величии, может быть только магик, восторженно устремленный к одной, непременно важной и нужной, цели, и с непосредственностью малого ребенка ломающий все на своем пути к ней. Лучше уж гордец — таких легче найти и остановить. А я думала — у него план какой-то там, у саркофага, был. Ага, был — свои надежды смелые оправдать, на нас эксперимент поставив.

Маг зыркнул на меня исподлобья.

— Думаешь такое уместно спрашивать?

— Ну ты вроде как не девица на выданье. Или я чего-то не знаю?

— Не девица. Но я решительно не понимаю, зачем тебе эта информация.

— Просто любопытно, до какого предела может простираться твоя наивная увлеченность старыми мифами. Которые, даже оказавшись не мифами, все равно не то, что должно радовать открывающимися перспективами.

— Меня не радует деймон в Узаре, ясно? Но разве плохо то, что мы встали на след древнего врага после столетий поисков? Разве плохо, что нам выпал шанс избавить земли этого мира от зла? А, Служительница? Ты ведь должна быть в восторге от возможности ради защиты невинных сразиться с деймоном. Разве нет?

— Никто не в восторге от предстоящей смерти, знаешь ли.

Возможно, Огонь может сжечь демона. Даже этого «Врага» с непроизносимым саврским названием. Истинный Огонь ведь ограждает Сурта от мира — что говорить о простом пришельце с Той Стороны.

Наверняка может. Мы все — сосуды для Огня Владыки. Мы все — проводники его Воли. И если сосуду нужно разбиться от жара того, что окажется в нем… Что ж, так тому и быть.

— Что, есть желание придать своим деяниям больше бессмысленного пафоса? — усмехнулась чародейка. — Я была в Храме Светлых Владык, общалась там со слугой Фитая — вот ровно те же страдания о невыносимых жертвах во имя человечества.

— Дианель, боюсь, это несколько бестактно, — решил почему-то вступиться за меня Витор, которого мои слова о смерти явно встревожили, — мы не знаем всего…

В уже привычно-тяжелый запах болот неожиданно вклинился новый аромат. Пряный с ноткой гнильцы и зловония.

— Я знаю точно то, что сколько бы Служители не говорили о своей великой миссии и самопожертвовании, они почему-то спокойненько остепеняются, когда им надоедает ходить везде с мечом и видеть врага в каждом встречном без всяких того причин. Заводят семьи и потом поучают в храмах прихожан о том, что любого магика нужно превентивно сжигать во имя их Владыки, а то ведь все владеющие магией как один прогнили насквозь. И она и о нас с тобой так думает. И защищать ее…

Запах приближался. Отчетливо так приближался.

— Тихо, — рыкнула я, вытаскивая клинок из ножен, — что-то идет к нам.

— Не смей переводить тему, ты…

Арджан, все это время шедший впереди на десяток шагов бок о бок с Ат-та, поднял руку, призывая замереть, и сам потянулся к рукоятям клинков.

Впереди узкая тропинка, использовавшаяся саврами, шла через довольно широкий, не меньше полусотни шагов, более-менее сухой и ровный участок. Возможно это был очередной гигантский камень, или что-то подобное, просто покрытый дерном, а может и что-то иное — неважно.

Важно было то, что на глаз этот участок был пуст. Но тем не менее там что-то было, что-то, ощутимое моим чутьем, до того никогда не подводившим.

Я приблизилась к Арджану и Ат-та, мягко ступая по чвакающей почве. Болота справа и слева терялись в дымке испарений. На вид мы едва ли бы смогли там пройти, не увязнув в трясине. Может магики и смогли бы перелететь их или использовать иные чары, но не я с ящерами. Обходного пути не было.

— Что-то чувствуешь? — тихо спросила я на саврском Арджана.