Феникс. Служение

— Что, вы вдвоем его загоняли? — поинтересовалась я у Берта, стоявшего у края тренировочной площадки и тяжело опирающегося на деревянный меч.

— Да если бы… Скорее он загонял нас. Даже вдвоем. Почти достали, но он так в оберуч рубится, словно и не человек совсем.

— А он и не человек, — заметила очевидное я.

— Что, давай вместе, а? Твой друг уверяет, что готов так хоть до полудня упражняться.

— Увы, результат будет тот же. Я против него не боец.

Берт прищурился.

— Ты двадцать с лишним лет с мечом в руках по миру ходишь точно. И, думаю я, ты и когда мы встретились в первый раз вовсе не юной воительницей была, ведь верно? А опыт ведь важнее стати.

— Не всегда.

К тому же Берт забывает одну важную вещь — я ведь не воин. Я — палач. Убить я Арджана может быть и убью, но точно не честном поединке.

— Да ну…

Я покачала головой.

— Поверь на слово. К тому же я по делу. Ты знаешь, где в Госларе найти рубин в пару карат и человека, способного его уступить за услугу магиков или мою? В рамках закона и порядочности, разумеется.

— Рубин? Дай-ка подумать…

Берт склонил голову, погрузившись в размышления.

Я украдкой наблюдала за Ивером и Арджаном. Они прекратили бой, и савр что-то сейчас втолковывал парню, показывая, как правильно отражать удары столь превосходящего по массе противника, как он сам.

Было в этом что-то… искреннее, что ли. Легко было представить ящера, с фырканьем и шипением проходящегося перед строем таких вот молодых оруженосцев, готовых внимать его знаниям и разделять его опыт. А что — не вечно ведь Арджану с чародейкой вместе путешествовать? Хотя он ведь ее телохранитель. Рано или поздно сложит голову в какой-нибудь заварушке…

Впрочем, такова судьба любого воина. И палача тоже. Сколько бы мы не тешили себя местами о доме и уюте — им не суждено сбыться. Хотя… Нет, воин может повесить меч на стену. Скажем, станет савр жить при чьем-нибудь дворце, ремеслами может каким овладеет или и правда будет молодняк учить.

Воин может распрощаться с войной. Палач остается палачом навсегда.

К тому же я сама закрыла перед собой все двери. Совершенно добровольно.

— Вобщем есть у меня одна мысль, Лекса, — Берт наконец пришел к каким-то своим выводам. — Сходи к Мишель Ограм, она живет в доме с желтой кованой оградой, здесь недалеко. У нее отец ювелиром был и зарабатывал неплохо. Наверняка у нее что-то подобное сыщется. Она сама живет скромно, сокровища свои продает изредка, хотя и помочь готова нуждающимся. Когда голод был два года тому, и пока Хранители Леса не вмешались, она несколько драгоценностей продала и за свой счет простую полевую кухню организовала. Замкнутая она, редко выходит из дома, но тебе, думаю, не откажет.

— Мне?

Интересно, почему?

— Тебе. После смерти судьи от твоих рук в городе буча была. Ну и те, кто на погибшего зуб имел, герцога осадили. Тот, не желая большего недовольства и боясь, что следующим его голова слетит, повелел пересмотреть все решения, что суртопоклонник вынес. Ну и Данте Ограма, отца Мишель, и оправдали тогда. Он правда прожил потом недолго, но все же…

Мда. Говорят, у эльфов есть какая-то история про камни, которые, как не разбрасывай, собирать приходится.

Я попрощалась с Бертом, который, кажется, вновь намеревался схлестнуться с Арджаном в попытке взять реванш, и направилась к «Дому с желтой оградой». Благо даже спрашивать не надо было куда идти — приметное здание я запомнила еще когда шла из резиденции герцога к Берту в гости. Было это, благо, недалеко, и риск столкнуться с кем-то из свиты принца тут был минимальным.

Поместье Мишель внутри и снаружи было старым, запущенным и довольно темным. Дверь мне после нескольких ударов старомодным дверным молотком по не менее старомодному диску открыл глубокий старик в простых одеждах, видимо, бывшей у Ограмов кем-то вроде дворецкого.

На удивление, мне даже не понадобилось просить аудиенции с Мишель — старик словно бы меня ждал и без слов пустил в дом. Провел в гостиную и, предложив подождать кофе, ушел куда-то на кухню.

Мишель появилась спустя немало времени. Я уже начала думать, что речь идет о какой-то ошибке и меня с кем-то спутали, и теперь хозяева не знают, как прогнать вооруженную незнакомку с платком на лице, но все же пожилая женщина спустилась в гостиную. Одета она была в вечернее платье, закрытое и довольно элегантное.

Почти сразу старик дворецкий принес нам кофе со сладостями и, бросив странный взгляд на свою госпожу, почти бегом удалился из комнаты.

— Вы можете не скрывать лица, — вместо приветствия проговорила скрипучим голосом Мишель. — Я знаю, кто вы, Служительница. Я давно вас жду. Выпьете со мной кофе?

Я чуть склонила голову, рассматривая старуху. Внимательный, цепкий взгляд глубоких глаз. Внимательный и… обреченный?

Что тут вообще происходит?

Женщина взяла свою чашку, я — свою. Вдохнула аромат, чувствуя в его глубине тонкие, незнакомые нотки…

Выпьешь — умрешь.

Меня нельзя отравить. Но переживания кинжала о моей судьбе льстят.

Я посмотрела на старуху, склонив голову. Отставила чашку.

— Мне редко предлагают кофе с ядом те, кого я даже не знаю.

На лице пожилой аристократки промелькнула целая гамма эмоций. Потом она отставила и свою чашку. Тяжело вздохнула. Оглянулась по сторонам. Сел поудобнее в широком кресле, запрокинула голову…

— Я готова. Не нужно медлить. Только, прошу, один удар, не хочу мучаться.

— Что?

Фитий, дай мне сил… Она безумна?, Вроде нет. От безумцев нередко исходил специфический запах… Но тут его не было. Не было и запаха тьмы, запретной магии и прочих «приятных» ароматов.

— Ты — Служитель Огня и погибель для всех, преступивших закон. Даже судья, сам выносящий приговоры, для тебя никто перед лицом истинного правосудия, — говорила старуха все еще сидя в нелепой позе, хоть и пыталась на меня посматривать как могла. — И я знала, что ты придешь за моей жизнью, которой мне платить за мои прегрешения.

О Владыки! Я же не жрец, чтобы мне каялись во всех грехах…

— Давайте повременим с казнью, — дипломатично заметила я, — у меня есть вопросы. Например, зачем вы меня сначала впустили, а потом попытались отравить… что, кстати, подмешав?

— Черный корень, — с готовностью признала старуха, садясь чуть ровнее.

О как. Огонь бы справился, но больно бы было…

Я предупреждал.

— И зачем? Или раскаянье, или покушение на палача, разве нет? Зачем все сразу?