Феникс

Невольно оказавшись в центре внимания, Георгий ощутил себя человеком, пришедшим в баню, у которой раздевалка - через дорогу. По своей природной нелюбви к обязательной, шумной и фальшиво-любезной процедуре представления новичка хозяевам квартиры и гостям, он мечтал сейчас только об одном - скользнуть на диванный уголок в наиболее темной части гостиной. Вот хотя бы туда, где на мощной тумбе, закрытый вышитой скатеркой, дремал жирный черный котяра.

Гость с облегчением вздохнул, когда Инга сказала:

– Мы посплетничаем с Марго, так что я оставлю тебя минут на десять, а ты посиди пока...

– Да, располагайтесь, голубчик, где вам будет удобно, - хозяйским жестом Марго обвела комнату рукой.

Георгий устремился к выбранному месту, ступая по мягкому ковру. Тут он на секунду замешкался, решая вопрос: снимают здесь обувь или нет? Но, увидев, что все сидят в обуви по европейскому обычаю, быстро пошел к выбранному месту, слегка пригибаясь, как будто пробирался по рядам в полутемном зале кинотеатра.

К счастью, никто не обратил на него внимания, за исключением субъекта, что оказался рядом. Это был крепкого сложения, некогда красивый мужчина неопределенных лет, со светлыми волосами, которые слегка курчавились возле шеи - признак физической силы. У него были холодные, нордические глаза, крепкий подбородок, но довольно вялый рот, словно перезрелая малина. Прибалтийская бородка с пшеничными усами обрамляла неестественно красные губы.

На лице бородача была написана тайна, может быть даже государственная. Бывают, знаете ли, такие люди с загадочным выражением лица, словно им известно нечто такое, о чем все остальное человечество узнает лишь спустя столетия, когда рассекретят некие архивы. Или в самом примитивном варианте такие люди прячут скелет в шкафу.

Вот и хорошо, подумал Георгий, по крайней мере, такие типы в большинстве своем - молчуны и философы. "Давно знаком с ней?" - неожиданно подал голос бородач и кивнул головой в сторону двери, через которую удалилась Инга с хозяйкой дома. Он говорил тонким, надтреснутым голосом, с тембром, никак не характерным для его комплекции. "С кем?" - вскинулся гость. "С Ингой", - уточнил бородач. Георгий ответил, что недавно. "Ну и как она как баба?" - "Мне нравится", - ответил Георгий, чувствуя нарастающее в себе раздражение и неловкость от обсуждаемой темы. Все-таки расспросов избежать не удалось, молчун оказался болтуном. Да еще и фамильярным.

– Она всем нравится, - сказал бородач, криво, с ленцой, ухмыляясь.
– Только не обольщайся на ее счет. Непостоянна. Сегодня у неё одно на уме, завтра - другое, а послезавтра вообще несусветное что-нибудь выкинет. К тому же, она совершенно не разбирается в людях.

– Откуда вы это знаете?
– В голосе Георгия прозвучала обида и вызов за эту явно двусмысленную характеристику.
– Ну, мне ли не знать своей жены.
– Он налил себе в рюмку коньяку, смачно выпил и потянулся к закуске. Под тонкой тканью рукава его дорогого костюма перекатился напряженный бицепс.

"Так... только этого мне не хватало, - подумал Георгий, холодея.
– Дрянь, провокаторша... На кой ляд она притащила меня сюда?!"

Он не стал прятать глаза и прямо посмотрел в пьяное лицо ЕЕ мужа ("Если бы ты знал, какой он гад!") и сказал спокойным голосом: "Это у вас мода такая - знакомить любовника с мужем?" - "Как тебе сказать... давно устоявшийся модус вивенди, - ответил тот, вкусно закусывая.

– Заметь, я веду себя цивилизованно..."

Он говорил это в небрежно-ленивой манере, с улыбочкой, которая создавала впечатление, что он либо презирает вас, либо просто высмеивает. Губы его лоснились от жира. Георгий представил, как эти пухлые красные губы целуют Ингу, и его замутило.

– Мы с вами уже на "ты"?

– А разве нет, о, названный брат мой по общей постели?

Грузным корпусом он вторгся в личное пространство Георгия и выжидательно приподнял бровь. От него пахнуло, кроме спиртного, дорогим одеколоном и натуральной кожей с легким запахом креозота, хотя ничего кожаного на нем не было, кроме начищенных до блеска черных туфель.

Георгий хотел было послать непрошеного собеседника куда подальше, чтобы он там поучился вежливости. Но, во-первых, у бородача довольно нагло оттопыривался борт пиджака, что свидетельствовало о наличии у него в перепревшей подмышечной кобуре "Тульского Токарева". Того самого! А во-вторых, как ни крути, а Георг крепко перед ним виноват. Каким бы плохим ни был бородач, но он - законный муж Инги. Стало быть, имеет право на сатисфакцию, хотя бы в виде ответов на свои вопросы. Георгий сквозь зубы буркнул свое имя.

– А позвольте полюбопытствовать, о Вашей национальной принадлежности?

Конечно, подумал Георгий, теперь это самый важный вопрос, вопрос жизни и смерти.

– По отцу я - русский, а по матери - болгарин, - ответил Георгий, вынужденный пуститься в объяснения.
– Славянин в общем, но себя считаю русским.

– Каким же ветром вас занесло в мою Прибалтику?

– Сюда приехал... как бы это сказать... в поисках европейской свободы.

– Разве в России вас зажимали?
– сказал муж Инги, доставая из кармана пачку сигарет "Rothmans".

– Видите ли, - совсем разоткровенничался Георгий.
– Я - художник. Порой миграция художника неизбежна. Очень часто для него родной город - тюрьма. Так Леонардо, у которого в своем родном городишке не было никакой перспективы, перебирается из Винчи во Флоренцию, а когда и там не получает признания, уезжает на долгие двадцать лет в Милан, фактически бежит за границу.

– Скромность вам к лицу...
– едко заметил бородач.

Он прикуривал, ехидно улыбаясь этой своей гаденькой улыбочкой.

– А может, вы русский шпион? Из России?..

– Ну, знаете ли...
– прыснул невеселым смешком Георгий.
– Я ведь не спрашиваю вас, что делает стопроцентный ариец, бывший сотрудник литавской контрразведки в обществе "этих проклятых русских оккупантов"?