Феникс

Слова льются из глубины моей души, превращая невыплаканные слезы потери в историю гибели Двенадцатого.

– Почти сразу после того, как стрела Китнисс взорвала Арену последних Голодных игр, здесь появились планолеты Капитолия. Началась бомбежка беззащитных жителей. Взрывы длились несколько дней – погибла большая часть населения Дистрикта…

Оператор отводит камеру от меня и делает панорамные кадры окружающей нас местности. Сгоревшие дома, тлеющие угли, останки мирных жителей. Кругом чернота и смерть.

Когда объектив возвращается ко мне, оператор просит пару слов о моей семье и семье Китнисс.

– Семье Китнисс удалось спастись, а мои родители, – мне сложно говорить столь личные вещи, но скрывать их нет смысла, – они погибли. И братья. У меня не осталось никого…

Финник машет рукой, привлекая мое внимание, и рисует в воздухе сердечко. Я вспоминаю, что на последнем интервью перед Бойней я рассказал Панему о том, что мы с Китнисс женаты, и она ждет ребенка. Люди до сих пор верят в это, даже большинство жителей Тринадцатого продолжают так думать. И сейчас не время говорить обратное. Но как быть с тем, что любой, кто увидит Китнисс, поймет, что ее живот остался прежним, и никакого ребенка нет?

– У меня не осталось никого кроме Китнисс. Наш ребенок, – трагически отвожу взгляд от камеры и смотрю вдаль, – плод нашей с Китнисс любви погиб, так и не родившись. Вы должны знать: Президент Сноу похитил Китнисс и пытал. Она потеряла ребенка, но мы снова вместе. Китнисс идет на поправку. Скоро Сойка вновь расправит свои крылья.

Выжидаю минуту, перевожу дух и, глядя прямо в камеру, говорю:

– Президент Сноу, Вам не погасить пламя, зажженное в сердцах людей Сойкой-пересмешницей! Вы спалили наши дома! Вы разрушили наше Настоящее! Но вам не сломать нашего Будущего! Близится время платить долги!

После моих слов все молчат. Видимо, я задел какие-то струны их души…

Постепенно все выходят из оцепенения, и мы начинаем поздравлять друг друга с удачной съемкой. Оператор делает еще несколько кадров, но я уже иду обратно к планолету.

Ролик, наверняка, понравится Койн: моя речь получилась вдохновляющей. Но мне опять пришлось врать, будто время повернулось вспять, и опять я лгу: про любовь, про ребенка, про светлое будущее.

Думаю, мой голос звучал убедительно, и мне поверят: мы с Китнисс снова вместе. В действительности, я и раньше не мог надеяться на взаимность с ее стороны, а теперь…

– Я люблю тебя, Китнисс, – шепчу я в пустоту. – Ты только живи, ты только не сдавайся!

Буду благодарна за отзывы и пожелания. Также сообщите, если нашли ошибку. Заранее спасибо))

====== Глава 2-2 ======

POV Китнисс

У меня уже несколько часов не было приступа паники. Что-то вроде личного достижения.

Иногда мне кажется, что во мне не осталось жидкости, чтобы плакать, но проходит немного времени – я опять вспоминаю о своих кошмарах, и мокрые реки уже струятся по моим щекам.

Человек в белом халате настойчиво приходит каждый день. Скорее всего, в одно и то же время, но мне трудно судить: часов у меня нет и в моей палате отсутствуют окна. Однажды я спросила его: почему? Именно тогда, выяснилось, что я нахожусь под землей. В медицинском отсеке Дистрикта Тринадцать.

Как Капитолию столько лет удавалось скрывать от нас, что Тринадцатый уцелел? Сколько еще секретов в запасе у Сноу? Не хочу о нем думать.

Теперь я знаю, что человека в белом халате зовут Доктор Аврелий, и на нем ответственность за мое лечение. Он психиатр. И тут, по-моему, простой вывод: он психиатр, значит, я – псих.

Но Доктор предпочитает более мягкую формулировку. По его мнению, у меня временно нестабильное психологическое состояние, и он призван помочь решить мне эту проблему. Хорошо себе временно нестабильное состояние, когда каждый мой день похож на кромешный ад от воспоминаний, которые не отпускают.

Не могу решить: верю я ему или нет. Его слова иногда так логичны, а порой – несусветная глупость.

Первое время он заставлял меня рассказывать о себе. Я отказывалась. День за днем. Сама не знаю, как так вышло, что недавно я все-таки заговорила.

– Начинать с самых простых вещей? Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне семнадцать лет. Мой дом – Дистрикт Двенадцать. Я вызвалась добровольцем на Голодные игры. Я победила. Я участвовала в Квартальной бойне, и я…

Я вопросительно смотрю на доктора Аврелия. Не понимаю, как это возможно, но мои воспоминания о Бойне обрываются на последней ночи на Арене. Я не знаю, что было потом.

– Ты не помнишь, Китнисс? – его голос, как всегда, вкрадчив и спокоен.- Постарайся вспомнить, Китнисс. Это важно для твоего лечения.

Изо всех сил листаю страницы своей памяти, но как будто кто-то прошелся по ним ластиком.

Пляж. Я, Финник, Джоанна, Бити и … Пит – обсуждаем план, как устранить Брута и Энорабию. Договариваемся. Идем к дереву, в которое ударит молния… Что потом?

Видимо, мое молчание затянулось, потому что Доктор повторяет свой вопрос.

– Мы шли к дереву, я не уверена, кажется, был взрыв. Вспышка света. Очень-очень яркая…

– Хорошо, Китнисс. Дальше?

Воспоминания уже пробудились и теперь мучают меня. Слезы подступают, жгут глаза. Я должна кому-то рассказать, я хочу с кем-то поговорить об этом.

– Я, кажется, падаю. Потом темнота. Проснулась я уже в своей спальне в моем доме в Деревне победителей. В комнате было светло и тихо. А потом раздался крик, мама кричала…

Всхлипываю, но не останавливаюсь.

– Я бежала вниз так быстро, как только могла! Я хотела ей помочь! Она была там, в гостиной, вся в крови. Ее ударили ножом. Она кричала, кричала, а потом внезапно перестала. Мама умерла.

Мне не хватает воздуха, голос дрожит. Плачу и снова молчу.

– Ты молодец, Китнисс, – подбадривает меня доктор. – Продолжай.

– Потом я услышала, как открылась входная дверь. Я ведь не думала, то есть я была там с мамой, поэтому не сразу поняла, что это Прим. Она пришла из школы. А потом… Потом Прим тоже закричала!

Я задыхаюсь от слез, но я хочу, чтобы он знал, о произошедшем.

– Я кинулась к ней, но не успела! Он стоял там. В его руке был нож. Его губы улыбались. Я обнимала ее, я просила ее не бросать меня. Мои пальцы были в крови: красной, теплой и липкой. Я умоляла его помочь мне, но только улыбался. Она тоже умерла. Моя Прим умерла у меня на руках…