Феномен Локотской республики. Альтернатива советской власти?

Узнав о покушении на Каминского, Комаричская подпольная организация решила использовать этот факт как средство борьбы с изменниками Родины. Было написано несколько анонимных писем обер-бургомистру, в которых сообщалось, что покушение на него было организовано вовсе не партизанами, а начальником Комаричского отделения полиции Масленниковым, что в заговоре участвовали полицейские следователи Гладков и Третьяков, начальник штаба полка полиции Паршин. Эти гады отличались особой жестокостью к населению. Вскоре подпольщики узнали, что предатели были расстреляны самими же предателями по указанию Каминского…

На приеме больных одна женщина сообщила врачу, что враги захватили двух обгоревших советских летчиков, выпрыгнувших из подбитого самолета, и посадили в комаричскую тюрьму. Незымаев решил помочь летчикам. С помощью Фандющенкова он получил разрешение на обследование тюрьмы. Здесь врач дал заключение, что летчикам Старостину и Вишневскому нужно немедленное стационарное лечение.

Через несколько дней оба летчика оказались в больнице. Виктор Старостин был 1921 года рождения, комсомолец, по званию младший лейтенант. Когда вылечился, он был переправлен с помощью Ани Борисовой и Пети Тикунова в партизанский отряд имени Чкалова, а оттуда на Большую землю. Он снова стал летчиком, получил боевую машину и сражался до дня нашей полной победы. Он и сейчас жив-здоров и с благодарностью говорит о тех, кто, рискуя своей жизнью, спас и вернул его в строй.

И таких военнопленных, спасенных коммунистами и комсомольцами подпольщиками, не один десяток. Михаил Тимаков был переправлен в отряд имени Тимошенко, Федор Масагутов, лейтенант-танкист, стал партизаном отряда имени Руднева. Всех не перечесть…

Тем временем подпольная организация все больше проникала в полицейский гарнизон. Завербованный Георгий Малахов, командир артбатареи, получил от Фандющенкова задание готовить к сдаче партизанам артиллерию. В октябре 1942 года такая возможность представилась. При нападении партизан на село Шарово Малахов всю артиллерию сдал без боя народным мстителям. Чтобы избежать подозрения, он сам ранил себя в ногу.

Выполняли задания подпольной организации также Степан Драгунов, оружейный мастер полиции, чьими стараниями оружие в нужный момент отказывало, Иван Стефамовский, Семенцев и ряд других.

В конце октября возник общий план сдачи трех батальонов полиции партизанам со всей боевой техникой и вооружением.

Нужно было сообщить это партизанам. Роль связных была возложена на трех окруженцев, участвовавших в строительстве больничных сооружений. Незымаев обратился к бургомистру с ходатайством, чтобы этих ребят за хорошую работу отпустили к семьям, которые якобы находятся в 30–40 километрах от Комаричей. Бургомистр согласился, пропуска были выданы. Енюков снабдил связных продуктами и, направляя их в лес, сказал:

— Найдите партизанское командование и передайте, что мы готовим сдачу гарнизона полиции. Пусть немедленно присылают к нам связных. Пароль — «Наступает осень», ответ — «Скоро выпадет снег».

Был разработан подробный план операции перехода гарнизона полиции на сторону партизан.

Связные ушли. В кладовой Енюкова вновь состоялось тайное совещание, на котором присутствовали Незымаев, Фандющенков, Енюков, Егоров, Никишин и Кытчин. Последний на совещании был первый раз и проявлял особую активность в обсуждении плана. Было решено: если связь наладится, осуществить переход к партизанам в следующее воскресенье. Когда все разошлись, Незымаев радостно сказал Ане:

— Ну, Аня, мы накануне больших и радостных событий. Праздновать годовщину Октября будем открыто, вместе с партизанами. Если бы ты знала, с каким большим подарком мы придем к празднику! А пока готовь четыре пары валенок, четыре полушубка и, самое главное, побольше ценных медикаментов. Смотри только, не попутай лекарства. Получше этикетки наклей. Все упакуй и спрячь в операционной комнате в шкафу. Смотри, чтобы все было сделано хорошо, остальное все узнаешь в свое время. Я надеюсь, ты пойдешь с нами?

— Конечно! Я очень буду рада вырваться из этого змеиного болота. А дочурку можно с собой взять?

— Можно, можно.

Павел улыбался. Аня видела его таким радостным впервые и думала, как ему идет быть веселым, этому красивому с пышной белокурой шевелюрой и недавно отпущенной клинышком бородкой человеку!

…Подошла суббота, а связных не было. Подпольщики все уже подготовили, дело было только за посланцами партизан.

Аня дежурила в больнице в ночь с субботы на воскресенье (с 31 октября на 1 ноября). Настало утро. Почему-то раньше обычного в больницу пришел Незымаев, усталый, осунувшийся, неспокойный.

— Вы что так сегодня рано, Павел Гаврилович? — спросила Аня.

— Знаешь, что-то тревожно на душе, — ответил он и тут же постарался замять этот разговор. — Иди, Аня, к моим старикам и отдохни, а я здесь останусь. Может, дождемся связных, тебе надо быть отдохнувшей.

День начался как обычно. Подошел обеденный перерыв, и Павел пошел домой. Хотелось кушать, он ведь сегодня был без завтрака. Волнение несколько улеглось.

Когда подходил к своему дому, его догнал полицейский Блюденов и сказал:

— Вас вызывают в полицию.

Приняв этот вызов за обычный — так ведь и раньше бывало не раз, — врач ответил:

— Хорошо, идите. Я сейчас немного перехвачу и приду.

— Нет. Сказали приходить вместе.

Павел посмотрел на полицейского. Все было как прежде. Только на этот раз он почему-то был с винтовкой.

«Да мало ли почему?» — стараясь себя успокоить, подумал Незымаев и вслух сказал своим родным и Ане, находившейся здесь же: — Я скоро приду.

Чем ближе подходил к полицейскому штабу, тем тревожнее билось сердце. У здания полиции стояла машина. Видимо, из Локтя. Возле нее были незнакомые полицейские и гитлеровцы. Когда Павел поравнялся с машиной, его неожиданно грубо толкнули в нее. Теперь было ясно, что все кончено…

Дома мать подготовила обед, поставила его на стол, и он уже остывал, а сын все не возвращался. Аня решила узнать, в чем дело. Пошла в полицию. Навстречу ей попался писарь Минаков, который и сообщил об аресте Фандющенкова, Егорова, Никишина и что сейчас врача тоже арестовали. Аня старалась не выдать себя и быстро возвратилась к старикам Незымаевым. Сообщила им, о чем узнала, и поспешила в больницу. Гавриил Иванович, отец Павла, понимая, что сейчас могут прийти с обыском, зашел в спальню, вытащил радиоприемник и воспользовался единственной возможностью — выбросил его в уборную. Аня застала Енюкова в больнице. Рассказала ему о случившемся.

— Мне надо уходить, — сказал Енюков. — Тебе, пожалуй, можно остаться, ведь ты была у нас в секрете. Оставайся на месте и выполняй обязанности руководителя организации. А теперь, Аня, беги скорее и предупреди об аресте Стефановского, Арсенова и Драгунова. Видно, кто-то предал. Ну, прощай!

Аня ушла выполнять задание, но вдруг вспомнила про радиоприемник. А что если старики Незымаевы не догадались спрятать его? Вначале к ним. Надо уничтожить улики.

Но она не дошла до дома. Ей встретилась машина, из которой спросили, где живет Енюков. Она показала. В это время увидела, что к Незымаевым хода нет. Там полицейские, уже шел обыск. Ничего не найдя, предатели неистовствовали, ставили старика и мать к стенке, грозили убить, требовали показать, где спрятано оружие сына и радиоприемник.