Феномен полиглотов

«Я думаю, когда-нибудь в будущем можно будет совершенствовать химическую среду в материнской утробе в период развития плода, – сказал он, – и направлять большое количество нейронов в языковые области мозга». Но существует одна проблема: это не обязательно приведет к тому, что родившийся ребенок станет гиперполиглотом. Он заметил, что наш мозг изменчив и вовсе не похож на четко работающий механизм. Нельзя быть уверенным, что именно мы запустим в движение. Это, безусловно, плохой сюжет для научно-фантастического романа.

«Если активировать область Вернике, можно получить хорошего певца или человека с очень острым слухом. Зона Брока отвечает за моторную организацию речи, запоминание паттернов. С помощью ее изменения можно получить парня, который обладал бы способностью считать карты в казино». Затем он добавил фразу, которая меня успокоила: «Я не уверен, что подобные усовершенствования не приведут в итоге к появлению потенциального монстра». Игнорируя эту опасность, мы берем на себя слишком много.

Результаты некоторых исследований, объектами которых являлись люди, имеющие талант к языкам, позволяют предположить, что они более «открыты для новых впечатлений», чем все остальные. Психолог Александр Гиора высказал заманчивую идею, что мы обладаем некоей неиспользуемой в нашем родном языке вещью – «языковым эго», которое следует высвободить и сделать более проницаемым для изучения нового языка. Те, у кого границы языкового эго более прозрачны – например дети или подвыпившие люди, – более склонны искажать свое произношение в родной речи, а это, в свою очередь, способствует освоению звуков чужого языка.

Подобная проницаемость нашла отражение и в ответах респондентов, которые были получены в ходе моего интернет-опроса. Один человек (носитель английского языка, который живет в Тайване и говорит, что владеет двадцатью языками) написал: «Нужно уметь хорошо подмечать некоторые вещи, имитировать речь других, не только акцент, но и жесты, интонацию, тембр. Большинство изучающих языки не склонны к такому поведению, поэтому им с самого начала заказан путь к успеху. Просто начните с этого, и вы действительно далеко продвинетесь. Потому что этим вы создадите нового себя». Он добавил: «Я образцовый приспособленец. Большинство людей при знакомстве со мной не могут догадаться, откуда я родом, потому что все мое тело, все мои действия подстраиваются под атмосферу того места, в котором я нахожусь в данный момент». Другой респондент выразился следующим образом: «Человек, способный к языкам, обладает умением вживаться в роль ребенка, когда дело касается разговора/письма на новом языке. Ребенка наивного, неразумного, запинающегося и невнятно бормочущего, но при этом любознательного, полного энергии и открытого новым знаниям».

Меня поразил тот факт, что исконным гиперполиглотом мог бы оказаться кто-то похожий на Питера Пэна. Пока вы неофит в изучении языка, вам не нужно демонстрировать свое взрослое «Я». Вас не будут осуждать за отсутствие ситуативной компетенции. Возможно, вы, как Питер Пэн, избегаете реальности. И, выражаясь языком психологии, мысленно обращаетесь к своим детским ощущениям, какими они были в то время, когда граница между вами и остальными людьми была не такой четкой.

Но теория нейронного клана наводит на мысль о том, что психологические черты – будь то непреодолимость границ своего эго или невроз – не позволяют однозначно определить гиперполиглота, учитывая, что когнитивные навыки имеют куда большее значение для достижения успешного результата. Да, у некоторых полиглотов, таких как Александр и Кен Хейл, погружение в изучение языка являлось реакцией на эмоциональную травму. Возможно, их спасло именно осознание себя как человека, изучающего языки. Но это не дает ответа на вопрос, почему они обратились за спасением именно к языкам. Мне кажется, что полезно было бы рассмотреть некоторые свойства языка, чтобы понять, насколько привлекательным он кажется людям, которые, согласно определению Бэрона-Коэна, являются систематизаторами.

Для таких людей возможность упорядочения элементов языка очевидна и предполагает мириады комбинаций, которые никогда не будут исчерпаны. Вот какой порядок в своих знаниях вы можете навести: можно распределить все известные вам слова по группам в зависимости от того, с какого звука они начинаются, сколько в них слогов, когда вы их выучили, как часто они используются, что они значат или какие из них имеют одинаковое значение в разных языках. Можно также вести учет слов, страниц, минут, часов, идиом, ошибок, частей речи: сколько существительных вы знаете, сколько прилагательных? Если вам это наскучит, можно расставить свои словари, грамматические справочники и разговорники по алфавиту, а можно – в зависимости от языковой семьи, жанра или издательства.

Еще можно фиксировать структуры, пытаться «взломать код» языка и выводить закономерности, делать предположения, искать исключения. Изучение языка включает в себя технологии повторения записанных или произнесенных слов и предложений. Все эти методы можно позаимствовать (использовать специальные курсы, такие как «Ассимиль» и др., см. Приложение) или изобрести собственные (как делали Ломб Като и Александр). Язык – это естественная система: можно наблюдать за тем, как его изучают дети, можно вспоминать собственное обучение и неизбежные ошибки. Это социальная система, связанная с культурными, национальными и региональными традициями.

Я не пытаюсь принизить богатство языка, говоря о том, что он возникает из ограниченного набора элементарных единиц. В то время как среднее число согласных в языке равно примерно двадцати двум, а гласных – пяти или шести [77] , количество их возможных сочетаний очень велико. По словам типологистов, существует семь основных типов порядка следования в предложении подлежащего, сказуемого и дополнения (в большинстве случаев подлежащее стоит на первом месте [78] ) и всего шесть типов отрицаний [79] (другие типы если и существовали, то вышли из употребления).

77

Во «Всемирном атласе языковых структур» сказано, что число согласных в языке варьируется от шести до ста двадцати двух, число гласных – от двух до четырнадцати. В ротокасе (языке государства Папуа – Новая Гвинея) всего шесть согласных; в южном койсанском, на котором говорят в Ботсване, сто двадцать два (большинство из которых являются щелкающими),В йимасе, языке Папуа – Новой Гвинеи, всего два гласных, в то время как в немецком их четырнадцать,Прим. автора.

78

Порядок слов – это более сложная тема, обстоятельно обсуждаемая наПрим. автора.

79

Относительно количества типов отрицания также существуют расхождения, для русской грамматики см.Прим. ред.

Предположим, что вы не просто систематизатор – вы систематизатор застенчивый. Трудности социальной адаптации вас расстраивают, и из этой ситуации напрашивается один простой выход: избегать людей. Другой способ состоит в использовании языка как своеобразного лекарственного средства для приспособления к социуму. Если вы не испытываете симпатии к другим людям, вы можете заменить межличностные чувства эмоциями по отношению к языку. В результате вы можете воспринимать любые контакты как соприкосновение с языками, а не с людьми, которые на них говорят. Поскольку доминирующая парадигма изучения языка в зрелом возрасте подчеркивает необходимость общения, вы не сумеете полностью отказаться от коммуникаций. Но вы вполне можете заменить эмпатию имитирующими языковыми средствами.

Систематизации сопутствуют и некоторые другие когнитивные способности, такие как мощная декларативная память и прочная фонологическая петля [80] . Сюда же относятся навыки, обусловленные исполнительными функциями. И хотя они не впрямую зависят от склонности к систематизации, с их помощью вы можете управлять пластичностью мозга, которая у взрослых людей контролируется применением различных «тормозов», например, регулирующих рост новых клеток и работу нейронных связей.

80

Фонологическая петля – происходящий в человеческом мозге цикл повторений, благодаря которому внутренняя речь удерживается для вербального понимания. Прим. перев.

В настоящее время ученые склонны считать, что биохимические процессы приводят к существованию так называемых критических периодов с их «избыточной пластичностью» (в настоящее время наиболее исследованными в этом отношении являются зрительные функции, хотя эксперты полагают, что те же самые механизмы применимы и к языку). Внутренние биохимические процессы могут быть подвергнуты стимуляции. В опубликованной в 2010 году статье Дафны Бавелье, эксперта по когнитивным способностям Университета Рочестера, говорилось: «Было бы идеально эндогенно рекапитулировать те состояния мозга, которые способствуют пластичности, в неинвазивной, но целенаправленной манере». Проще говоря, было бы хорошо, если бы можно было спровоцировать психические состояния, полезные для учебного процесса, без нежелательных побочных эффектов, способных породить монстра.

Один из таких неинвазивных методов – метод погружения – может способствовать лучшей обучаемости. В визуальной области это достигается при помощи видеоигр, определенным образом воздействующих на мозг. На биохимическом уровне продолжительные интенсивные занятия приводят к задействованию нейротрансмиттеров, в частности дофамина, которые дают мозгу сигнал, что определенное поведение доставляет удовольствие. И, как указывает Бавелье, «игровой процесс также ассоциируется с “потоком”, или ощущением, что он способствует решению определенных проблем за счет обретения соответствующих навыков». Авторы предполагают, что этот поток вызывает биохимические процессы, которые способствуют пластичности. Данное понятие потока «характеризуется глубоким чувством наслаждения, выходящего за рамки удовлетворения потребности и сходного с тем, которое возникает в случае, когда человек добивается чего-то неожиданного, содержащего элемент новизны». По словам Бавелье, это способствует снятию изоляции от внешних или внутренних факторов в пользу стремления к пониманию того, как они взаимодействуют между собой.