Феномен Солженицына

Я спешил как-нибудь заявить о себе – и для этого придрался к путаной статье академика Виноградова в «Литературной газете». У меня, правда, давно собирался материало языке художественной литературы, но тут я скомкал его, дал поспешно, поверхностно, неубедительно, да ещё в резкой дискутивной форме, да ещё в виде газетной статьи,от которых так зарекался. (Да ещё утая главную мысль: что более всех испортили русский язык социалисты в своих неряшливых брошюрах и особенно – Ленин.) Всего-то и вышло из этой статейки, что я крикнул госбезопасности: «вот – живу и печатаюсь, и вас не боюсь!»

(А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом)

Всерьез, и уже не притворяясь, что делает это не потому, что озабочен грядущей судьбой русского языка, а исходя из каких-то других побуждений, он обратился к этой теме годы спустя, уже в Вермонте.

На сей раз это была не газетная и даже не журнальная статья, а солидный труд, на создание которого у него ушло пять лет жизни (с 1977 года по 1982-й).

Назывался он скромно: «Некоторые грамматические соображения». Но замах был большой. Как я уже выразился по этому поводу – грандиозный.

Тут уже не было над ним никакой цензуры, руки у него давно уже были развязаны и не было у него теперь никакой нужды утаивать главную свою мысль: «что более всех испортили русский язык социалисты и особенно – Ленин».

С этого он и начал. С «большевицкой» (1918 года) реформы русской орфографии, которую он называет «энтропийной»:…

«ЯТЬ» И «Ё»

Совместная судьба этих двух букв характерна для торопливой энтропийной реформы 1917–1918 годов и затем десятилетних полос пренебрежения русским языком. Как будто имелась в виду широкая механическая доступность грамоты – на самом деле безжалостно сглаживался рельеф языка и смазывались его драгоценные различия…

Большая часть всех этих потерь уже непоправима. Кажется маловероятным восстановление буквы «ять» хотя бы в частичных правах. Но на наших глазах происходит и уничтожение «ё». Эта буква… годами была покинута и стёрта в потоке всеобщей нивелировки и всеобщего безразличия к языку: её перестали набирать типографии, перестали требовать корректоры и учителя, исчезла клавиша «ё» на многих пишущих машинках. Эта бессмысленная нивелировка уже сегодня приводит к затруднениям и ошибкам чтения.

Я больно ощущаю ещё эту последнюю потерю нашего языка… Уже сейчас на некоторых фразах приходится останавливаться, возвращаться, перечитывать: понимать ли «все» или «всё». И не всегда это однозначно понимается. Теперь пишется одинаково: «хоронили в белье» или «не тратились на белье» – уродливая энтропия падежей.

Не признавать «ё» – значит содействовать расхождению написания и произношения. Уже в ближайшем поколении начнётся (а у иностранцев и сегодня происходит) двоение в произношении многих слов, вплоть до «еще», «ё» будет теряться всё глубже, станет изменяться звуковая картина нашего языка, произойдёт фонетическое перерождение многих слов…

Мы все ещё помним, как твёрдый знак искоренялся полностью, даже внутри слов, заменяясь нелепым апострофом. Затем нам вернули его. (Но недостаточно. Родились малопонятные формы:выгралсявместовъигрался.)

В 20-е годы уничтожалась и форма «обеих» (о женском роде говорили «обоих»), позже вернули. Такая же нивелировка мужского и среднего рода прилагательных «-аго, -яго» и «-ого, -его», очевидно, уже неисправима.

(Там же. Стр. 557–560)

Всё это верно, но лишь с одной, хоть и небольшой, однако весьма существенной оговоркой.

Ни «Ё», ни твердый знак (в середине слова) вовсе не отменялись реформой 1918 года. Да и сама этаэнтропийная,как её называет Солженицын, реформа отнюдь не большевиками была выдумана и провозглашена. И введена в действие была тоже не ими.

Впервые она оформилась в 1904 году в виде «Предварительного сообщения» Орфографической подкомиссии при Императорской Академии наук под председательством одного из самых выдающихся российских языковедов – кроме всего прочего, он был редактором академического «Словаря русского языка» (1891–1916) – Александра Александровича Шахматова.

Предлагавшаяся реформа вовсе не была вдохновлена какими-либо политическими, а тем более революционными идеями. Достаточно вспомнить, что один из её разработчиковакадемик Алексей Иванович Соболевский был членом Союза русского народа. И именно он предложил исключить из русского правописания букву «ять» и окончания-ыя, -ия.

В 1911 году особое совещание при Академии наук одобрило работы предварительной комиссии и вынесло по этому поводу свою резолюцию, предписывающую детально разработать основные части, пункты и параграфы предлагаемой реформы. Соответствующее постановление было опубликовано в 1912 году. И уже в это время стали появляться единичные издания, напечатанные по новой орфографии. Официально реформа была объявлена 11 (24) мая 1917 года в виде «Постановлений совещания по вопросу об упрощении русского правописания». А 17 (30) мая на основании этих «Постановлений» Временное правительство предписало попечителям округов немедленно провести реформу русского правописания. Ещё один циркуляр вышел 22 июня (5 июля) того же года. То есть – ещё ДО прихода к власти большевиков.

Ну, а уж окончательно новая русская орфография была закреплена и введена в жизнь декретом Совета Народных комиссаров от 10 октября 1918.

Вот текст этого декрета:…

СОБРАНИЕ УЗАКОНЕНИЙ И РАСПОРЯЖЕНИЙ

РАБОЧЕГО И КРЕСТЬЯНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

17 октября 1918 года, № 74, отдел первый. Декрет Совета Народных Комиссаров 804

О ВВЕДЕНИИ НОВОЙ ОРФОГРАФИИ

В целях облегчения широким массам усвоения русской грамоты и освобождения школы от непроизводительного труда при изучении правописания, Совет Народных Комиссаров постановляет:

1.Все правительственные издания, периодические (газеты и журналы) и непериодические (научные труды, сборники и т. п.), все документы и бумаги должны с 15-го октября 1918 г.печататься согласно при сем прилагаемому новому предписанию…

II.Во всех школах Республики:

1.Реформа правописания вводится постепенно, начиная с младшей группы 1-й ступени единой школы.

2.При проведении реформы не допускается принудительное переучивание тех, кто уже усвоил правила прежнего правописания.3.Для всех учащихся и вновь поступающих остаются в силе лишь те требования правописания, которые являются общими для прежнего и нового правописания, и ошибками считаются лишь нарушения этих правил.

Предписание, как видим, не больно размашистое. Я бы сказал, что по тем временам даже довольно тактичное.

Что же касаетсясодержанияпредписанной этим декретом реформы, то оно не выходило за рамки тех изменений, которые в свое время предлагались «Орфографической подкомиссией при Императорской Академии наук».

Смысл этой – содержательной – части декрета сводился к следующему:

Из алфавита исключались буквы ять, фита, i («и десятеричное»); вместо них должны употребляться, соответственно, Е, Ф, И;