Феномены Тени и зла в волшебных сказках

Таким образом, в каком-то смысле зло — это скелет. Это дух, в котором нет «ни жизни ни любви», который всегда как бы связан с сущностью зла. Это деструктивность ради самой деструктивности, которая в какой-то мере существует у каждого человека. Но некоторые люди, как та женщина, становятся совершенно ею одержимыми. Этот вид смерти-духа чаще всего бывает до смерти голодным. Он оставляет человека таким, какой он есть, продолжать делать то, что он делает, и не вселяет в него жизни. Он протягивает руку скелета для смертельного рукопожатия, от которого не горячеет кровь, не бурлит жизнь, и тогда мы прогоняем Дьявола туда, откуда он пришел.

Прежде чем двигаться дальше, я хочу отметить, что при рассмотрении зла в волшебных сказках и в фольклоре этический конфликт скорее трактуется как некая природная мудрость, чем как религиозное осознание проблемы добра и зла. Это очень отличается от иудейско-христианской традиции, существующей две тысячи лет и отточившей наше сознание до гораздо более чуткого понимания зла и попытавшейся установить новые правила поведения. Мне кажется, что это нормально, если таким образом человек достигает для себя более высокого уровня сознания и более утонченного осознания проблемы добра и зла. Но применительно к другим людям происходит воздействие, которое я описывала ранее: зло все более и более приписывается другим, вызывая цепную реакцию мести и наказания, посыпание пеплом головы и донимая их подозрениями в нечистой совести, пока они действительно не придут в ярость от своей подавленной нечистой совести. Все эти омерзительные способы воздействия превратили нас в самую беспокойную и самую неприятную толпу людей на планете. На мой взгляд, это имеет прямое отношение к высшей морали, которую мы неправильно используем: то есть применяем ее к другим людям вместо того, чтобы применять исключительно к себе.

Природная мудрость имеет свой недостаток: если пользоваться ею слишком часто, она создает некоторую релятивистскую этическую установку, в соответствии с которой белое называется отчасти черным, а черное отчасти серым, пока, наконец, не создается некая смесь, в которой все становится несколько светлее или несколько темнее, и тогда нет никаких моральных проблем! Естественно, это неправильно, и мы не можем вернуться к бессознательному непониманию четких отличий в поведении людей. Но, как писал Юнг в своем труде Aion, до наступления христианства зло было не совсем злом. Возникновение христианства добавило в злое начало некий дух зла, которого раньше не было. Уточнять или дифференцировать всевозможные этические реакции и превращать мир в черно-белую картинку для нас не лучший выход. Поэтому, занимаясь так много лет сказками, я думаю, что, может быть, лучше относиться к внешнему злу согласно правилам природной мудрости, а обостренное, дифференцированное этическое сознание применять только к себе.

Теперь я хочу рассказать вам две истории, которые приведут нас к парадоксу терпимости. Следует ли человеку проявлять терпимость по отношению к злу или нет? Этот современный вопрос, который выражается в форме проблемы смертной казни, которую в некоторых странах до сих пор хотят установить или отменить. Эта современная версия проблемы имеет свою политическую и религиозную основу, которую мы не будем обсуждать, а просто посмотрим на нее с точки зрения фольклора.

В нашей сказке Василиса проявляет свою природную мудрость. В ее отношениях с бабой-ягой становится совершенно ясно, что с таким неравным партнером не может быть никакого равновесия сил. Тогда для Василисы было бы не слишком мудро «выносить сор» из избы бабы-яги, указывать на него и смотреть на Тень бабы-яги вместо того, чтобы смотреть на свою собственную Тень. С точки зрения традиции это означало бы ликвидировать огромную разницу между божеством и человеком, но самое главное, что здесь отсутствует религиозное почтение к божественной фигуре. То же самое говорится в книге Юнга «Ответ Иову». Иов настаивает на своей праведности. Бог мог бы подумать, что Иов посчитал, что Он неправ, и реагирует соответственно, насылая на Иова бедствия и несчастья, но Иов не говорит: «Пусть так, но по-моему Ты находишься в плену у Своей Тени!» Это отношение к Богу было бы похоже на отношение к соученику, соседу по школьной парте. Иов отвечает: «Руку мою полагаю на уста мои»^[126] — таким образом он проявляет свое почтение к Богу. Не дело человека, так сказать, тыкать Бога носом в Его Тень. Иначе это говорило бы о подверженности инфляции и о полном непонимании психической реальности. Затем Иов сказал: «И ныне, вот, на небесах Свидетель мой, и Заступник^[127] мой в вышних!»^[128] — то есть он знает, что Тот, Кто защищает его на небесах, и есть Сам Бог. Это все равно что почтительно сказать: «Это отношения между мной и Богом». И Бог изменяет свое отношение к Иову, потому что тот не возлагает на Него ответственность за происходящее и не указывает Ему на это.

Это очень сложная и очень специфическая ситуация, но в отношениях двух человек, если вы как-то промолчите и не укажете другому на его темную часть, это не значит, что вы лишите его возможности найти ее в себе самому. Если вы скажете, что он совершает Теневые поступки, значит вы ставите себя выше него. Но если вы ему не говорите ничего, значит другой человек может прийти домой и узнать о себе сам. Если эмоциональный контакт не слишком хорошо сформирован и если другой человек опасается, что вы гораздо сильнее его, то лучше оставить все как есть, предоставив возможность другому человеку самостоятельно все узнать о себе, и это повысит его авторитет в собственных глазах. Если же у вас с ним сложились хорошие отношения, вам больше не нужны такие сложности. Тогда вы можете сказать: «Ах, теперь на тебя действует твой Анимус», — и между вами не возникает никакой проблемы авторитета. Находясь в кругу друзей, вы можете сказать: «Слушай, не будь дураком», и другой человек не почувствует, что его авторитету нанесен ущерб, ибо между вами существует взаимоуважение.

Итак, я бы сказала, что многое зависит от отношений. Если партнер в чем-то остается для вас невидимкой или у него может упасть самооценка, лучше оставить все как есть. Иов поступил так по отношению к Богу, он был достаточно почтительным и действительно посчитал себя вошью, которая не вправе упрекать Бога. Это обращение к смирению, к истинному чувству своей малости, не позволяющей упрекать Бога.

После того как Василиса отказалась задавать четвертый вопрос, баба-яга говорит: «Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?» Мы знаем, что эту работу делает волшебная куколка, но Василиса скрывает свою тайну, как ведьма — свою, и говорит: «Мне помогает благословение моей матери». Она не рассказывает о себе всю правду, а только ее половину. Она получила материнское благословение и с ним — куколку, но упоминает только о благословении.

Баба-яга дает ей череп, а затем гонит ее прочь из избушки и со двора, а затем снимает с кола череп со сверкающими глазницами, насаживает его на палку и дает Василисе со словами: «Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его; они ведь за этим тебя сюда и прислали». Так как Василиса пришла достать огня для сестер, которые заставили ее это сделать, ведьма дает девушке именно то, что хотели ее сводные сестры. Можно сказать, что она выполняет функцию передачи зла ее злым сестрам, но это не выглядит как месть. Они получили то, что хотели!

Если переложить все на язык психологии, это значит, что они отказались от осознания, а нереализованное сознание становится испепеляющим огнем, пеплом от огня на их головы. Именно поэтому, согласно Юнгу, самый тягчайший грех — нежелание достигнуть осознания, хотя такая возможность есть. Другое дело, если внутри нет зародыша возможного развития сознания, если Бог сделал вас бессознательными и вы просто остаетесь таковыми, тогда это не имеет значения. Но если человек не проживает своих внутренних возможностей, то эти внутренние возможности становятся деструктивными. Именно поэтому Юнг говорит, что с точки зрения психологии по той же причине одной из самых злых и губительных сил являются нереализованные творческие способности. Это другой момент. Если кто-то обладает творческим даром и вследствие своей лени или по какой-то иной причине его не использует, эта психическая энергия превращается в настоящий яд. Именно поэтому мы часто диагностируем неврозы и психические заболевания как нереализованные, непрожитые высшие возможности.

Невроз — это часто плюс, а не минус, но непрожитый плюс, высшая возможность достичь нового уровня осознания или же, наоборот, стать более изобретательным в измышлении каких-нибудь пошлых оправданий. Согласно нашему опыту, отказ от высшего развития или высшего осознания является одной из самых пагубных вещей в жизни. Кроме всего прочего, этот отказ автоматически побуждает людей тянуть назад за собой всех, кто пытается это сделать. Кто не реализовал свои творческие возможности, пытается препятствовать другим людям проявить свой дар, и кто не реализовал возможность повышения уровня своего сознания, всегда пытается напустить туман или вселить неуверенность в людей, предпринимающих усилия в этом направлении. Именно поэтому Юнг говорит, что если пациент перерастает своего аналитика, что случается довольно часто, то он должен оставить этого аналитика, ибо тот будет тянуть пациента назад, на прежний уровень.

Желание человека помешать другим людям повысить свой уровень осознания, потому что он не хочет пробуждения своего сознания, — зло поистине смертоносное. А иметь возможность для развития сознания и не использовать ее — вообще самое худшее из зол, которые вообще можно себе представить.

Глава 9. Горячее зло

Действия Василисы, ее осмотрительность и прозорливость составляют некий контраст по сравнению с ситуацией в других волшебных сказках, где вхождение в потайную комнату или произнесение запретного вопроса в конечном счете приводят к развитию осознания на более высоком уровне. По существу, главная мораль в сказке о Василисе Прекрасной — не трогать спящую собаку, то есть, как говорят, не будить лихо: не нужно проникать в таинство зла, пока не появится неотложная веская причина, чтобы это сделать.

Если бы Василиса задала четвертый вопрос, ведьма взорвалась бы от гнева, что означало бы для нее некое поражение, ибо это вопрос вызвал бы у нее негодование. Тот, кто гневается, — проигрывает. И тогда мы переходим к другой группе сказок с мотивом состязания, содержащих условие, «кто раньше разозлится». Этот мотив обычно присутствует в немецких сказках или сказках северных народов. Я не встречалась с этим мотивом в сказках многих других стран, но считаю, что это само по себе очень важное явление, поэтому я начну обсуждение с версии сказки, которая так и называется — «Кто первый разозлится».