Фэнтези-2016: Стрела, монета, искра (CИ)
Шрифт:
Луис, глядя со стороны, понял, что лорду уже известно о приключении. Набрался духу, подошел поближе, красный, как томат. Исследуя взглядом камушки под сапогами Эрвина, сказал:
– Милорд, простите мою оплошность... Я совершил такую глупость, что и сказать стыдно... Милорд, ведь сир Томас поведал вам о том, что случилось, да?
– Это я - сир Томас?
– хохотнул Томми.
– Не забудь всем рассказать!
– Поведал, - кивнул Эрвин.
– Вы потеряли верхового жеребца, которого даровал вам мой отец.
Как любой дворянин, Эрвин разбирался в конях и прекрасно знал, что сбежавший жеребец немолод, труслив, узок в груди и стоит от силы несколько елен. Однако лорд намеренно напустил на себя строгий
– Умоляю, простите меня, милорд! К сожалению, у меня было очень мало опыта обращения с лошадьми... Будьте так великодушны, смилостивитесь и велите послать людей... Ну, чтобы поймали и вернули его, понимаете?..
– В горах есть волки, милорд. Они остерегаются приближаться к нам, но рыщут около, - задумчиво произнес Томми и поглядел на запад, куда, по всей видимости, ушел жеребец.
– Взгляните, милорд...
Эрвин присмотрелся. Милях в трех от лагеря над тропою кружили грифы. Выписывали кольца в опасной близости к скалам, то и дело опадали вниз, теряясь из виду, но вскоре снова всплывали и принимались кружить на распластанных крыльях.
– Внизу пируют волки, милорд, - пояснил Томми.
– Грифы пытаются урвать свой кусок, а серые их отпугивают.
Луис схватился за голову и вскричал:
– Бедный, бедный мой малыш! Боги, какая страшная гибель ждала тебя по моей вине! Я - глупейший из смертных...
Его горе было столь искренне, что Эрвин испытал некоторое сочувствие. Томми, напротив, позабавился:
– Будешь ты теперь, Луис, сам себе служить конем. Потащишь на спине свою треногу. Гляди, как бы и тебя волки не сожрали.
– Как же?..
– воскликнул Луис, испуганно выпучив глаза.
– Как же мне идти пешком? Ведь у меня угломер, линейки, карты, отвесы! И это вдобавок к моим личным вещам. Как же все это донести на себе?
Томми не удержался от смеха:
– Бедняга! Угломер тебе тащить тяжело! А не пробовал отшагать сотню миль, неся на себе два щита - свой и господский, - две кольчуги, два копья, топор, охотничий лук, да еще фунтов десять жратвы? Вот тогда бы...
– Томас, - оборвал его Эрвин, грей умолк.
– А с вами, Луис, не знаю, что и делать теперь.
– А не найдется ли... простите меня, милостивый лорд, но не найдется ли при отряде... еще одной, лишней лошади?
Томми хохотнул, но воздержался от комментариев. Вообще-то Луис прав: трое из кайров отряда взяли с собою по паре лошадей. Так поступил и сам Эрвин - с ним был вороной Дождь и игреневая красавица Леоканта. Однако те, кто мог позволить себе второго коня, были знатнейшими участниками эксплорады, и лошадей держали подобающих - ценою от сотни золотых. Кто захочет отдать такое сокровище рассеянному недотепе!
– Поедете верхом на осле, сударь, - решил Эрвин.
– Не знаю, как и благодарить вас, милорд!
– воскликнул Луис, прижав руки к груди.
Полдня воины забавлялись от души, глядя на то, как конопатый блондин пытается поладить с осликом. Чтобы убедить животное двигаться в нужную сторону, Луис применил все возможные средства, начиная от нежных уговоров и поглаживаний по загривку, заканчивая шантажом, взятками и призывом страшных проклятий на головы всей родни ишака по материнской линии. Серый упрямец никак не мог взять в толк, с чего вдруг на его спину взгромоздилось двуногое беспокойное животное, если прежде там мирно дремали тюки с поклажей. Эта перемена долго не укладывалась в мировосприятие осла. Он испробовал ряд путей выхода из ситуации: стоял на месте, разворачивался поперек тропы, подобно маятнику качался из стороны в сторону, ревел так, что закладывало уши, а в качестве
крайнего средства садился на задницу. Суровые воины хохотали, даже Эрвин присоединился к ним, несмотря на кашель. Кайр Джемис сказал ему:– Благодарю вас, милорд, за забаву. Прекрасное решение - усадить Луиса на осла. Ему там самое место.
Эрвин улыбнулся было в ответ, но встретил холодный, без тени усмешки взгляд кайра.
К обеду Луис сумел найти с осликом общий язык и вполне сносно управлял им без посторонней помощи. Однако с его репутацией было покончено. Механик сделался посмешищем. Никто больше не расспрашивал его о туннелях и мостах. Если кто из воинов и обращался к Луису, то лишь затем, чтобы справиться о настроении и здоровье его племенного скакуна.
Миновало две недели со дня отправки, и эксплорада вошла в ту часть Кристальных гор, которую толком никто не знал. Приходилось ориентироваться по карте. Составленная больше века назад, карта не баловала точностью. Тропы, отмеченные на ней, оказывались завалены и непроходимы; очертания горных склонов иногда настолько отличались от своего изображения, что сложно было понять, в каком месте находишься.
Луис Мария принялся исправлять карту. Старательность не позволяла ему наносить объекты "на глаз". Прежде, чем нарисовать поверх карты линию, он почитал делом чести спешиться и произвести замеры, проверить стороны света, сосчитать количество шагов до соседнего ориентира, чтобы уточнить масштаб карты. Эрвин полагал, что невозможно двигаться медленнее, чем они шли прежде. Луис убедил его в обратном. Отряд сделал больше десяти остановок и прошел за день три с половиной мили. Эрвин прикинул, что такими темпами они не вернутся в Ориджин даже к будущей весне, и отнял у Луиса карту.
– Я сам займусь исправлениями карты, - объявил лорд, - а вы делайте замеры, которые нужны для рельсов, и говорите мне числа.
Эрвин кое-что помнил о картографии из Университета - весьма смутно, надо заметить. Но особенной точности, по его мнению, и не требовалось: сто лет никто не заходил в эту часть гор, и еще сто лет не зайдет. Эрвин изображал скалы, тропы, ущелья, чувствуя себя скорее художником, чем ученым. Он заботился прежде всего о том, чтобы очертания рельефа выглядели красиво, и, надо сказать, вполне преуспевал в этом. Карта, созданная Эрвином, не слишком превосходила точностью прежнюю, зато на нее определенно было приятнее смотреть.
Увлеченный делом, Эрвин начал понемногу забывать о простуде. Именно так - забывать. Пряные отвары, которыми каждый вечер потчевал его лекарь, не приносили никакого облегчения - от них только клонило в сон. Не больше толку было и от той смердящей дряни, которую Фильден втер в грудь Эрвину. Молодой лорд провел тогда всю ночь без сна: зелье, кажется, пропекло насквозь кожу, ребра и легкие, и подбиралось к позвоночнику; а кашель все равно не унимался. "Дайте срок, милорд. Всякому снадобью нужно время, чтобы подействовать", - утешал лорда Фильден. Снадобье начало действовать, когда Эрвин увлекся картой и перестал обращать внимания на боли. Медицина - странная наука. Умный человек не станет принимать ее всерьез.
Отряд теперь двигался быстрее, с редкими остановками, с каждым днем удаляясь от Первой Зимы на пятнадцать-двадцать миль. Места вокруг становились все более дикими. Пологие склоны зарастали густым ельником, из которого, словно исполинские клыки, торчали гранитные утесы. Снежные вершины остались за спиной и по сторонам, лишь одна маячила впереди над горизонтом, мглистая и неясная из-за расстояния. Могучий пик, царапающий вершиной облака, звался Служанкой - из-за примыкающего к склону плоскогорья, белого, словно передник горничной. Перейдя Подол Служанки, отряд прибудет в Спот - последний поселок на краю Запределья.