Фейри с Арбата. Гамбит

Лиля хихикнула. А девица слишком поздно сообразила, что значит "Nikon" и ухмылка. Лишь когда фоторазбойник резко поднял объектив и щелкнул подряд десяток кадров. Девица с открытым ртом, девица красная от гнева, девица замахивается сумочкой...

Лиля похлопала и вернула ему "браво!" Разбойник поклонился, ухмыльнулся, отсалютовал фотоаппаратом и смылся, пока менеджеры держали девицу, а прибежавшая на визг Светочка - главный местный психолог - заговаривала ей зубы. Лиля тоже смылась. Ее ждало погружение - и Девье озеро. И, возможно...

Уже переодевшись, Лиля задумчиво поглаживала открытую крышку камеры, - подумалось вдруг, что она скопировала привычку Михаила, он вечно трогает то кристаллы на камере, то монитор, словно они живые. Наверное, ненормальный компьютерный гений, из тех, что разговаривают с "железом". А кристаллы в самом деле красивые, и кажется, внутри них мерцает огонек, интересно, какие они на ощупь? Едва она дотронулась, кристалл загудел и завибрировал, как мурлычущий кот. От неожиданности Лиля ойкнула и отдернула руку.

– Что случилось?
– спросил от двери Михаил.

– Он гудит.
– Она обернулась и виновато пожала плечами; куратор казался удивленным и рассерженным.
– Я не знала, что его нельзя трогать. Надеюсь, я ничего не сломала?..

Покачав головой, Михаил потянулся за тонометром. Он снова был спокоен и невыразителен, и Лиля подумала, что ей примерещилось. Все, и свет внутри кристаллов, и электрический разряд, и странная реакция Михаила.

– Готова?
– спросил, снимая манжету тонометра с Лилиной руки и почему-то глядя ей за спину, в изголовье камеры.

Она кивнула.

– Как пионер!

– В этот раз у тебя будет неделя. Семь суток. Возвращаешься как обычно. Правила помнишь?

Лиля широко улыбнулась.

– О своем мире не говорить, беречь экологию, за два часа до перехода быть в холме! Помню.

– Экологию игрового пространства!
– поправил куратор.
– Если почувствуешь себя нехорошо, пожалуйста, возвращайся сразу. Сама знаешь, новые локации не всегда безопасны.

Лиля пожала плечами. Ну да, наша служба и опасна, и трудна, и тусне она, пожалуй, не видна. И славно. И тусня, и ФСБ, и хрен с горы обойдутся без сакрального знания о том, что технология полного погружения еще не до конца отлажена, а в новых локациях случаются глюки. И о том, что некоторые счастливчики не платят за игру ни копейки. Немножко опасно? Да. Но не опаснее, чем жить в Москве, ездить в метро и есть сосиски из магазина. И всяко не опаснее, чем попадаться на зуб родным гадюкам из библиотеки.

Глава 4. Сакс

Розга по Саксу, может, и плакала, только отец его не тронул. Хотя наверняка боялся, что Сакс заплутал или попался стражникам - вернулся-то домой позже отца. Но ничего не сказал, крепко обнял, похлопал по плечу, а потом так же, молча, ушел в дом.

Целых три дня они жили так, будто ничего не было. Отец ни о чем не рассказывал, сам не расспрашивал. Мама тоже, лишь иногда кидала на своих мужчин обеспокоенные взгляды, вздыхала и возвращалась к делам. Единственно, отец запретил Саксу охотиться. Сказал просто: не ходи в лес без меня. Саксу даже в голову не пришло возразить. Видать, их высочество изрядно повыбили дурь, а что не повыбили - то само ушло. В холмы, вслед за фейри.

Обо всем этом Сакс старался не думать, а чтоб думать не хотелось совсем, занялся огородом. Давно собирался выкорчевать разросшийся терн, и заменить несколько досок в сарае, и обрезать яблони, и... Он как раз закончил починку тележного колеса, как позвал отец. Вышел из дома в чистой рубахе, с ножом у пояса, собрался куда?

– Одевайся, пойдем к Дунку. У Тянучки подкова разболталась.

К кузнецу в чистой рубахе? Темнит отец.

Ополоснувшись парой ведер из колодца, Сакс натянул рубаху, сухие штаны, опоясался - раз отец с ножом, то и ему не повредит. Расчесал спутанные лохмы фейриным гребнем, заплел косу заново. Поцеловал маму в макушку, привычно уже подумав, какая она теперь маленькая, не то что в детстве.

– Идите уже, - мама улыбнулась одними губами, глаза в лучиках морщин так и остались грустными и беспокойными.
– Вернетесь, будет вам пирог с яблоками.

Пироги мама готовила по-благородному, добавляла мед, полдюжины трав, сушеную вишню и толченую черемуху. Так готовила кухарка ее отца, сэра Оквуда, еще до луайонцев. Сакс точно не знал, как получилось, что молодой деревенский шериф женился на благородной, родители не рассказывали о том, как пришли рыбники - а замок деда сгорел вместе с дедом, и с большей частью деревни, той, что за ручьем. В развалины до сих пор никто не ходит, даже мальчишки не лазят. Даже луайонцы - хотя приезжал как-то нобле, осматривал деревню и прикидывал, во что обойдется отстроиться заново. Так и не собрался, верно, нашел место получше. Как нобле плюнул и уехал, жители Оквуда вздохнули с облегчением. Пусть деревня стала совсем маленькой, зато никаких рыбников под боком.

Кузнецов дом стоял на отшибе, у реки, чтоб шум и дым от кузни не мешал добрым оквудцам и не пугал скотину. Сам кузнец встретил их у калитки, отца сразу повел в дом, а Томаса с Саксом послал поправлять Тянучке подкову.

– Про повстанцев, небось, говорить будут, - шепнул Томас, глядя им вслед.
– Слышь, отец с ярмарки сам не свой. Послушать бы.

– Быстренько подкову, и - того, - кивнул Сакс.

С подковой управились в миг, благо там всего лишь гвоздь вылетел. И полезли через сарай в подпол, по длинному лазу аккурат под комнату. Пришлось, правда, рубаху оставить в сарае, а то отец бы непременно спросил, где ж Сакс так извозился. Над самыми головами скрипнула доска - кто-то ходил. Кузнец, наверное, он тяжелее. Ну точно - отцов голос раздался сбоку, где стол.

– ...подъехал ко мне, - горько говорил отец.
– Уставился свысока, вроде он меня и знать не знает, щучье отродье. Давай ему младшего, он принцу не угодил, да тот милостив. Простит, на службу возьмет. А я решил - не дам. И так двоих старших забрали. И то, один, похоже, вовсе сгинул, а второй вон чего учинил! И отец ему не отец, и Томаса твоего мало не искалечил, и на родного брата охоту устроил. Тьфу!

– Да и моему там делать нечего, - прогудел кузнец из угла.
– Верно говоришь, посмотрели мы, чего принцева-то служба с людьми делает. Я уже и с родней из Ротенбита договорился, отвезу им женку. А то и твою туда же, а, Герт? Вот как мудрый на Асгейров день приедет, подойдем под благословение, чтоб видел, что все здесь. А потом в лес...

Кузнец помолчал, вздохнул и добавил:

– А может, нам с Томасом раньше уходить надо было. Мудрые эти, боуги их задери...
– покряхтел и снова замолк.

– Выкладывай, Дунк, что случилось-то?

– Да в городе. Как Бероук за Саксом погнался, ко мне подошел мудрый. Все выспрашивал, кто мы да откуда. Может, услыхал как сынок мой хвастает фейрями, а может и того... почуял чего... Томас-то мой руду и воду под землей видит, вон, говорит, под Девьим озером серебряная жила идет, прям где родники, оттого там вода такая светлая, вкусная и никогда не цветет. Да ты сам видел, чего уж там...

Отец длинно выругался, а Сакс подумал, точно же, Томас сколько раз каленое железо руками хватал, лепил как глину. И сам кузнец тоже. Даже и не думалось как-то, что это колдовство - оно ж всегда так было. Какие они колдуны-то? Кузнецы и есть. Это пастухам и всяким огородникам не положено ладить с огнем и железом, а кузнецам - положено, как же кузнец иначе ковать будет? И мудрый тот не на Томаса смотрел, а на фейри. Или все же на Томаса? Ллировы мороки!

Рядом с Саксом зашуршало. Скосил глаза: Томас тер подбородок. Верно, так и болит после братнего эфеса. Ну, Марк, дери его сворой! И сам хорош. Бросил друга, а если б его затоптали?