Фиалка в чертополохе

Весь день её никто не тревожил.

Фиалка слонялась в пределах своего поводка и изнывала от скуки, тревог и мыслей. Скука объяснялась тем, что пленнице не дали вообще ничего, чем можно было бы себя занять. В конце концов, она уселась за туалетный столик и начала наводить макияж, используя косметику, стоявшую в стаканах. Впервые она задумалась, чья это комната и чья, собственно, косметика. Фиалка с ужасом представила, что все это принадлежит Кире, и её передернуло. Но потом словно что-то вселилось в неё, какой-то дух противоречия и вызова. Нерешительно замершая было, она резко пожала плечами и продолжила макияж.

Обводя контур губ ярко-красной помадой, Фиалка смотрела в глаза своему отражению и думала. Её всерьез зацепили слова Семера о необходимости определиться с отношением к Чёртополоху. Зацепили отчасти как раз тем, что от неё требовали определиться. Но ввиду своего положения Фиалка осознавала, что это необходимо, иначе её разорвут эмоции. Пленница должна либо ненавидеть пленителя, либо относиться к нему с безразличием, либо…

Она замерла с приоткрытым ртом, и вдруг, совершенно не к месту, острое воспоминание о собственном туалетном столике пронзило её. Сколько раз она вот так сидела дома, в своей комнате. Большое зеркало, обрамленное стильными лампочками, куча ее фоток, воткнутых по контуру. Несколько дней она здесь, а её прошлая жизнь уже как будто в другой вселенной. Мама всегда говорила, что туалетный столик для женщины — это её раковина, домик, в котором можно спрятаться от окружающего мира и остаться наедине с собой. Вот и сейчас Фиалка отгородилась от всего, что её окружало, и даже толстая кожаная полоса на шее была сейчас практически неразличима. И именно в этом её домике Фиалку настиг он.

Чёртополох… Ворвался в её мысли, в её уединение. Ворвался подобно урагану, влетел воспоминанием о их близости, ощущением прикосновений, отпечатком на сетчатке от пронзительного фиолетового взгляда. Конечно, она знала о стокгольмском синдроме, но была убеждена, что её чувства и ощущения — другое. Фиалка понимала, что как бы она не относилась к оборотню, он однозначно запал ей в душу. Вот только в качестве кого? Пленителя, убийцы, насильника? Или все же, как ни крути, первого мужчины, непохожего ни на кого из тех, с кем она общалась раньше? Сильного, независимого, дикого. Именно того, кто, хоть и при неприятных обстоятельствах, но дал ей познать истинное блаженство. Блаженство и желание повторить его снова и снова. Фиалка призналась себе, что хочет секса. Даже сейчас. Призналась с удивлением, потому что до встречи с Чёртополохом, несмотря на ухаживания Ильи и их едва не совершившаяся однажды близость, она никогда не хотела секса и не думала о нем. Несмотря на молодость. Но Чертополоха она хотела.

Девушка закусила только что накрашенную губу.

Да, сказала она себе, ты его точно хочешь. Иначе почему об одном воспоминании о нем она чувствует влагу между ног? Почему, чтобы злиться на него за все, что он сделал, ей приходится прилагать усилия? Стокгольмский синдром? Но ведь Чёртополох, по сути, не сделал с ней ничего криминального. Да, она сидит на ошейнике и её свобода ограничена, а жизнь, получается, вообще в его руках и зависит от его прихоти. Но он не бил её, не пытал, не причинял ей боли. Изнасиловал? Фиалка скептически скривилась, и отражение послушно повторило за ней, заодно залив щеки алым. Девушка не выдержала его взгляда и опустила голову. Даже мысли стали робкими, словно она отчитывалась перед родителями в потере девственности.

Ведь Чертополох её, по сути, не насиловал. Да, он был крайне настойчив, да, не слушал её робких протестов, но ведь она даже не сопротивлялась! Если разум и бастовал, то тело предало её сразу, как только оборотень коснулся его. Можно ли считать это изнасилованием? Она ведь даже ни разу его не отпихнула, даже не попыталась! Скорее, напротив. А теперь пробует свалить на него всё?

Она закрыла глаза и бездумно потерла лицо руками, размазав помаду и тушь. Потом взглянула на себя в зеркало и усмехнулась. Лицо приобрело вид клоунской маски. Фиалка усмехнулась снова и старательно навела себе макияж Джокера. Глядя на своё отражение, девушка растянула обведенные красным губы в широчайшей улыбке «до ушей». Интересно, с подобным раскрасом Чертополох испытает свой чудесный Зов?

Телефон, поставленный на громкую связь, ожил.

— Отбой операции. Все сделают конкуренты. Ждете их, потом проверяете и докладываете, — донеслось из динамика.

Двое, недавно лежавшие в лесу под маскировочной сетью, удивленно переглянулись. Первый недоверчиво посмотрел на трубку.

— Правильно ли я понял? Орден не убивает оборотней, а ждёт, что это сделают совершенно левые частники?

— Именно.

— Но это же наша миссия.

— Старейшины переиграли, — сказала трубка, — пришла информация, что у конкурентов задача — зачистить лагерь.

— Но в лагере невинные! Они тоже попадут под раздачу!

— На этот раз придется отступить от правил. Нам не нужен перекрестный огонь. Вы говорили, что их больше.

— Мы справимся. А потом займемся оборотнями.

— Нет. Вы собираетесь ослушаться приказа старейшин?

Двое снова переглянулись, и второй молча покачал головой. Тогда первый вздохнул и сказал в трубку:

— Назовитесь и подтвердите приказ.

— Кирилл Пивоваров, — четко донеслось из динамика, — координатор Ордена. Со слов круга старейшин приказываю прекратить операцию по уничтожению лагеря оборотней. Приказываю дождаться выполнения работы сторонними силами, затем проконтролировать результат и доложить. С вас обоих снимается вся ответственность за возможную смерть невинных. Как поняли?

— Приказ принял, — сказал первый, — отбой.

Выключив связь, он уставился в ответ на напарника, молча смотревшего на него. Потом передернул плечами:

— Да в жопу совет! Я не стану смотреть, как кто-то убивает пленников! Ты со мной?

После почти минутной паузы второй кивнул.

— Если начнем первыми, наловим от конкурентов. Предлагаю дождаться, когда они начнут, и проконтролить.

— Да, — кивнул первый, — так и сделаем. Тогда ждем начала заварушки.

Глава 26

Чертополох не пришел.

После полудня заглянул молчаливый и почти мрачный Семер, который принес поднос с едой. Все попытки заговорить с ним не увенчались успехом. А ближе к вечеру в комнату к Фиалке явилась Кира.

Девушка испуганно забилась в угол и смотрела на пришелицу, стоявшую в дверях со скрещенными на груди руками и вперившую в неё взгляд темных глаз.

Кира повернула к себе кисть руки и негромко и почти с безразличием заговорила, рассматривая ногти.

— Сначала я не поверила, когда Семер сказал о том, что ты — Зов. Но Чертополох подтвердил. И теперь я даже не знаю, что и думать. Ты не полукровка, ты даже не квартеронка. Нашей крови в тебе пара капель, не больше. А вулфраа никогда не сходились с людьми до недавнего времени. Говорят, в Москве появилась пара волка и человеческой женщины, у которой даже родились дети, но я не очень верю в подобные байки. Так что даже не представляю, зачем ты Чёрту? Это же заранее бесплодный союз.

— Так может быть ты спросишь у него? — услышала Фиалка свой голос, тонкий и дрожащий. Смущенно замолчав, она прочистила горло и уже более уверенно сказала: — Я сюда не напрашивалась.

Кира только отмахнулась. Потом прошла в комнату и вольготно расположилась в кресле, закинув ногу за ногу.

— Я спросила. И знаешь, что он сказал?

— Что?

— Что тебя не стоит принимать всерьез. Более того, что тебя можно вообще не брать во внимание.

— И что это значит?

— Что ты просто игрушка. Секс-кукла для утех вожака. И что тебе не дадут уйти отсюда живой.

С невероятным трудом Фиалка постаралась, чтобы омерзение и ужас, охватившие её, не отразились на лице. Почему-то ей не хотелось, чтобы эта женщина знала, что она чувствует. Но Кира была слишком опытна. Или просто гораздо дольше жила на этом свете.