Философ, которому не хватало мудрости

Этим вечером Jungle Time было немного другим.

— Друзья мои, я пригласила Годи и Кракюса!

Они оба появились и уселись перед ней.

— Спасибо, что пришли к нам. Мне кажется, у вас есть какие-то предложения, чтобы жизнь в деревне улучшилась?

Кракюс кивнул и повернулся к публике. В сумерках Озале могла видеть все глаза, глядящие на него. Он немного повременил. Она знала, что это для того, чтобы привлечь внимание публики.

— Мои дорогие друзья! Жизнь в лесу не всегда так уж легка. Я знаю, вас все время подстерегают маленькие и большие опасности, и вы от этого страдаете. Я вспоминаю о ребенке, который на прошлой неделе оказался один на один с гремучей змеей, и ему пришлось исхитриться, чтобы убежать и не подвергнуться нападению. Я знаю, как он был напуган. Я также знаю, что у всех у вас жизнь не так уж и весела, когда приходится думать о том, что может упасть дерево или…

Озале спрятала улыбку. Кракюс посвятил ее в свою технику: всегда начинать с выражения сочувствия людям, с чувством сказав им, до какой степени ты понимаешь их трудности, и только потом попробовать убедить их в том, что ты хочешь.

Люди чувствуют, что их поняли, так они заглатывают пилюлю, и, если у тебя нет ничего стоящего им предложить, это, по крайней мере, создает иллюзию, что ты один из них.

— … и такие микробы могут распространиться в общине как пыль и погубить кого-нибудь из вас и ваших близких… Чтобы защититься при таких условиях, мы должны изолироваться от природы и построить семейные хижины вместо малоки. В каждом жилище мы сделаем перегородки, чтобы каждый из вас мог спать на своем собственном матрасе и в отдельной комнате: с одной стороны дети, с другой — родители. Кроме того, нужно создать палисадники вокруг деревни, чтобы отделиться от деревьев, растений и всех обитающих там хищников…

Озале оглядела толпу. Ни споров, ни возражений. Кракюсу удалось их убедить.

— Прямо сейчас, — сказала она, — мы пригласили нашего эксперта Годи, чтобы узнать его мнение обо всем этом.

Она повернулась к доктору. Он смотрел в другую сторону, словно поглощенный более интересными мыслями.

— Вас все знают, — вновь заговорила она, — ведь вы изобрели видофор, который нам всем очень нравится. Вы пользуетесь среди нас самой большой известностью, и нам не терпится узнать ваше мнение о проблемах, поднятых Роберто Кракюсом.

Он продолжал смотреть в другую сторону, и Озале засомневалась, а слышит ли он ее? Она подождала минуту, смущенная его молчанием.

— Годи, нам не терпится узнать ваше мнение…

Приглашенный покачал головой, но не издал ни звука.

Она посмотрела на Кракюса, ища у него помощи, но тот не отрывал глаз от доктора.

— Годи, — вновь обратилась она к нему, — считаете ли вы, что предложения Кракюса могут решить проблемы деревни?

Она бросила на него умоляющий взгляд, которого он, казалось, не заметил.

— Да.

Аллилуйя! Он заговорил!

Нужно как можно быстрее поддержать пламя, пока оно не погасло.

— Вы согласны, что отделить людей от природы — хорошая мысль?

Молчание.

— Да.

Черт побери, он не мог произнести что-нибудь подлиннее?

— И… создать жилища для каждой семьи, чтобы разделить людей, это ведь ограничивает распространение болезней?

Молчание.

— Да.

Быстро придумать что-нибудь, чтобы он разговорился. Он портит все ее интервью.

— Очень хотелось бы услышать от вас что-нибудь по этому поводу. Могли бы вы сказать нам что-нибудь еще?

Он поднял бровь в ее сторону. Она постаралась поймать его взгляд, но сквозь грязные очки не могла разглядеть его глаз.

Он вздохнул, потом явно сделал над собой усилие.

— Ну ладно, задавайте ваш вопрос.

Он сказал это таким презрительным тоном, будто упрекал ее в том, что она заставляет его терять время. Она вспотела.

— Сначала… про то, чтобы отгородиться от природы… Это действительно поможет нам защититься?

Он посмотрел на нее своими квадратными линзами.

— Это же очевидно, смотрите. Это логично. Чем больше мы удаляемся от пертурбационных факторов, присущих проблематичной среде, тем больше снижается уровень ассоциированной опасности, и степень обеспечения безопасностью живых организмов в свете данного вопроса возрастает в тех же пропорциях. Это логично.

Он замолчал, и сразу же опять наступила тишина. Слышно было, как летает комар на том конце, где сидели индейцы.

Озале не знала, что и сказать. Не понимая, почему, она внезапно почувствовала себя ужасно глупой.

— И… относительно предложенного разделения?

Квадратики беззвучно смотрели на нее, не моргая.

— Каков ваш вопрос?

Озале стало плохо. Ее лицо пылало, как сковородка, на нем дрожали капельки пота.

— Способствует ли раздельное проживание уничтожению опасности заражения болезнями?

— Уничтожению? А вы как думаете, это может уничтожить их? Будем логичны.

— Ну… я хочу сказать — уменьшает опасность?

Он вздохнул, как если бы разговаривал с умственно отсталой.

— Теснота — это фактор, усугубляющий эпидемиологическое распространение. Это очевидно.

— Итак, вы советуете расселить семьи…

— Нет, не советую, я не отвечаю за организацию деревни.

— Во всяком случае, это кажется вам наилучшим решением.

— Я не утверждаю, что это лучшее решение, потому что вы мне не предложили никакого другого.

— Но вы считаете, что оно хорошее?

— Оно оправдано.

Кракюс тайком подал знак Озале и повернулся к индейцам.

— Мои друзья, вы прослушали мнение эксперта. Вы можете ему доверять. Есть все основания думать, что эти меры являются хорошим решением. Итак, призываю вас как можно скорее приступить к строительству палисадников и хижин.

Кракюс улыбался с удовлетворенным видом. Это было главным, а то, что у Озале не получилось интервью, было неважно. Она уже была готова закончить свое выступление несколькими хорошими малозначительными новостями, как из публики послышался чистый и ясный голос.

Озале вгляделась в сумрак и узнала хрупкий силуэт Элианты, стоящей среди своих.

— Вы хотите нам добра, и мы очень тронуты. Но то, что вы предлагаете, просто невозможно.

Озале увидела, как улыбка застыла на губах у Кракюса, и среди слушателей пробежал ропот. Все повернулись лицом к Элианте. В длинной ниспадающей ткани, которой она накрыла плечи, спасаясь от вечерней прохлады, она походила на греческую статую, прямую, белую, слабо освещенную пляшущими отблесками огня. Среди собравшихся вновь наступила тишина. И даже лес вдруг как будто онемел, казалось, и он прислушивается к словам девушки.

Та вновь заговорила мягким и проникновенным голосом, который отдавался в лесном театре:

— Мы не можем жить отдельно от природы… потому что принадлежим ей.

Ее слова, спокойные, но уверенные, казалось, исходили из глубины самой земли. Озале почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу. Все затаили дыхание. Лицо Кракюса еще больше перекосилось.

— Отрываясь от природы, — говорила молодая индианка, — мы отрываем часть самих себя. Мы станем как ребенок, оторванный от матери, как растение, вырванное из земли…