Философия и религия Ф.М. Достоевского
Шрифт:
Христоустремленная душа Достоевского вся восхищенно проникнута чувством и убеждением, что любить — значит существовать. Жизнь человеческой личности сущностно обусловлена любовью. Достоевский отождествляет «я есть» с «я люблю». Если люблю, то я есть; если не люблю, то меня нет. Но наш христоустремленный славянский апостол на крыльях своей христолюбивой души возносится в херувимские высоты апостола Любви и открывает нам великую истину, богочеловеческую истину, что ад — невозможность любить.
«Отцы и учители, — говорит Достоевский устами своего христоликого Зосимы, — мыслю: «Что есть ад? «Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить». Раз в бесконечном бытии, неизмеримом ни временем, ни пространством, дана была некоему духовному существу, появлением его на земле, способность сказать себе: «Я есмь и я люблю». Раз, только раз, дано было ему мгновение любви деятельной, живой [378] , а для того дана была земная жизнь, а с нею времена и сроки, и что же: отвергло сие счастливое существо дар бесценный, не оценило его, не возлюбило, взглянуло насмешливо и осталось бесчувственным. Таковой, уже отошедший с земли, видит и лоно Авраамово, и беседует с Авраамом, как в притче о богатом и Лазаре нам указано, и рай созерцает, и ко Господу восходить может, но именно тем-то и мучается, что ко Господу взойдет он не любивший, соприкоснется с любившими, любовью их пренебрегший. Ибо зрит ясно и говорит уже сам:«Ныне уже знание имею и хоть возжаждал любить, но уже подвига не будет в любви моей, не будет и жертвы, ибо кончена жизнь земная и не придет Авраам хоть каплею воды живой (то есть вновь даром земной жизни, прежней и деятельной) прохладить пламень жажды любви
378
Курсив Достоевского.
379
Братья Карамазовы. С, 372.
Любовь — это жизнь и истина, вечная жизнь и вечная истина, потому что Бог — это Любовь, Все, что вне любви, оно и вне бытия, его бытие в небытии. Любовь — это рай, а нелюбовь — ад. Достоевский говорит: «Главное — люби других как себя, вот что главное, и это всё, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь как устроиться» [380] . Если бы все люди всю душу свою вложили в подвиг любви, всё бы за один день, за один час могло устроиться. — Это для Достоевского не философская, а живая жизненная истина, определенная и ясная истина, которая имеет свой облик, Любовь есть вечная Истина; ее видел Достоевский, в нее верует страстно и безоглядно. «Как это не верить? — восклицает он. — Я видел истину, — не то что изобрел умом, а видел, видел, и живой образ [381] ее наполнил душу мою навеки. Я видел ее в такой восполненной целости, что не могу поверить, чтоб ее не могло быть у людей,<…>живой образ того, что я видел, будет всегда со мной и всегда меня поправит и направит. О, я бодр, я свеж, я иду, иду, и хотя бы на тысячу лет<…>я пойду и всё буду говорить, неустанно… буду проповедовать…» [382] .
380
Дневник писателя. Сон смешного человека. T. XI. С. 141, Ср.: Рим. 13: 8–10.
381
Курсив Достоевского.
382
Там же. С. 141.
Что проповедовать? — Как устроить рай, как из адской планеты нашей устроить рай. Средство одно, только одно — любовь [383] . Но любовь христоликая, любовь богочеловеческая. Есть много видов любви, но лишь один абсолютен и вечен — это любовь богочеловеческая; остальные относительны, условны, смертны, конечны. Много есть видов любви, но одна проверка для них — Христос Богочеловек. Все европейские гуманизмы, альтруизмы, солидаризмы проповедуют любовь по человеку, т. е. любовь, основанную на слабом европейском человеке как на фундаменте. И эту любовь называют бесконечной. Но как возможна бесконечная любовь, если конечен человек, производящий эту любовь? Как может преходящий, смертный человек породить любовь непреходящую, бессмертную и вечную? В европейском понимании, любить — значит мысленно, чувственно соприкоснуться с любимым. В православном понимании, любить — значит воплотиться в любимого, выйти душой из себя и соединиться с любимым, стать единосущным с любимым.
383
Там же.
Тысячеокой душой своей Достоевский разглядел трагическую преходящесть и бессмысленность любви европейского типа, поэтому по–апостольски решительно и пламенно проповедует любовь богочеловеческую, любовь православную. «Полюбить кого-нибудь, — говорит Достоевский, — это значит принять его душу в свою душу, полюбить его самого, его природу, его лик, преобразиться в нем до конца» [384] . Цель любви заключается в том, чтобы двое одним стали, одним по сущности. Богочеловеческая христоликая любовь всегда является новой заповедью Христовой и единственным новозаветным признаком, по которому различаются христиане от нехристиан [385] . Универсальное осуществление этой любви и есть последнее желание и последнее завещание Христа [386] .
384
Дневник писателя. Т. XI. С. 423–424. T. IX. С. 91.
385
Ин. 13: 34–35.
386
Дневник писателя. T. XI. С. 470.
Вечное очарование христоликой любви очаровывает тем, что никогда не разочаровывает, что никогда не престает. Очарованный Христом до вечной влюбленности в Него, Достоевский восхищенно и восторженно проповедует христоликую любовь, «И что дороже любви? Любовь выше бытия, любовь — венец бытия, и как же возможно, чтобы бытие было ей неподклонно?» [387] Бессмысленный трагизм жизни обретает свой смысл, свое объяснение в христоликой любви. Достоевский полностью отождествляет эту любовь со спасением. Любовью исчерпывается формула спасения. Бог через откровение объявил одну–единственную формулу спасения: возлюби ближнего как самого себя* [388] . Человек спасается любовью, ибо «человек не может спастись иначе как через ближнего» [389] . Или, как бы сказал Достоевский, человек может спастись, если подвигом христоликой любви воплотится в своего ближнего, в его сущность, в его лик. Но такая любовь к ближнему абсолютно невозможна без Христа и Его Богочеловеческого Тела, потому что единственное истинное и настоящее воплощение начинается и завершается Им. Воплощение — это материализация любви, видимое тело невидимой сущности. Любовь — единственная причина воплощения Христова [390] . Христос страшен величием Своим пред нами, ужасен высотою Своею, но бесконечно милостив, так как из любви стал человеком, уподобился нам [391] . Непостижимым действием Своей божественной любви «Он стал от нашей сущности» [392] . «Он стал человеком, чтобы мы обожились» [393] . Через воплощение Христово «Бог стал человеком и человек Богом» [394] . Воплощение Бога неизбежно вызывает обожение человека, ибо в Личности Богочеловека Христа Бог и человек так прочно соединены, что обожение человека становится неизбежным следствием этого.
387
«Бесы. С. 638.
388
Дневник писателя. Т. XI. С. 390.
389
Св. Макарий Великий. Homil XXXVII, 3; Migne, P. gr. t. 34, col. 752 C.
390
Ср.: Ин. 3: 16.
391
Братья Карамазовы. С. 415.
392
Св. Иоанн Златоуст. In. Epist. ad Ephes. cap. V, Homil. 3.
393
Св. Афанасий Великий. De Incamat. § 54.
394
Св. Иоанн Златоуст. Exposition in Psalmum VIII, 1.
Свою безграничную любовь к людям Христос доказывает Своим воплощением. Всё, что есть Его, воплотимо и обладает неисчерпаемой способностью к воплощению. Христоликая любовь, если станет сущностью личности, делает ее способной наиближайше соединиться с предметом своей любви, воплотиться в любимого. Христоликие герои Достоевского эту любовь сделали душой своей души, сердцем своего сердца, волей своей воли. Для них любить человека — значит воплотиться в него, преобразиться в него полностью, стать им: чувствовать его чувствами, мыслить его
мыслями, смотреть его глазами, болеть его болями, печалиться его печалью, страдать его страданиями, радоваться его радостью, быть счастливым его счастьем.Христоликая любовь, действенная любовь — это труд и выдержка, а для многих — и целая наука [395] . «…Любовь — учительница, но нужно уметь ее приобрести, ибо она трудно приобретается, дорого покупается, долгою работой и через долгий срок, ибо не на мгновение лишь случайное надо любить, а на весь срок. А случайно-то и всяк полюбить может, и злодей полюбит» [396] . Эту любовь человек обретает тогда, когда обретет чудесный Лик Христов в качестве учителя и вождя по ужасному хаосу жизни. Через христоустремленный подвиг веры, послушания, поста, молитвы и смирения человек постепенно принимает Христа и делает Нго содержанием своей жизни [397] . Но старец Зосима поучает: «Не пугайтесь никогда собственного вашего малодушия в достижении любви, даже дурных при этом поступков ваших не пугайтесь очень.<…>Любовь деятельная сравнительно с любовью мечтательною есть дело жестокое и устрашающее. Любовь мечтательная жаждет подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы все на него глядели. Тут действительно доходит до того, что даже и жизнь отдают, только бы не продлилось долго, а поскорей совершилось, как бы на сцене, и чтобы все глядели и хвалили. Любовь же деятельная — это работа и выдержка… Но предрекаю, что в ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что несмотря на все ваши усилия вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, — в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего» [398] .
395
Братья Карамазовы. С. 71.
396
Там же. С. 368.
397
Там же. С. 363.
398
Там же. С. 71.
Для человеческого эвклидовского ума, который не преображен и не возрожден подвигом веры, молитвы и смирения, эта христоликая любовь к людям — невозможное на земле чудо [399] . Иван утверждает, что на всей земле нет ничего такого, что бы вынуждало людей любить своих ближних; он утверждает, «что такого закона природы: чтобы человек любил человечество — не существует вовсе» [400] . «Любить своего ближнего и не презирать его — невозможно.<…>Человек создан с физическою невозможностью любить своего ближнего.<..>Любить людей так, как они есть, невозможно» [401] . — Но что невозможно для человека, возможно для Богочеловека; что невозможно для людей, возможно для боголюдей; что невозможно для ума христоборческого, возможно для ума христоликого. Чтобы человек понял возможность и реальность христианской любви на земле, он должен прежде всего с помощью христоустремленных подвигов победить эгоцентризм эвклидовского ума своего, должен ум свой сделать христоцентрическим, должен всю личность свою вложить в Христа, должен иметь ум Христов [402] , сердце Христово, душу Христову, волю Христову—должен Христом чувствовать, Христом мыслить, Христом желать и жить. Кто этого достигает, того Христос исполняет чувством и убеждением, что его личность бессмертна, что каждая человеческая личность бессмертна и что христоликая любовь не только возможна, но и незаменимо необходима для нашей расслабленной планеты.
399
Бунт Ивана «заминирован» этой мыслью. С нею Иван и начинает свой бунт. Алеше он. говорил: «Я тебе должен сделать одно признание: я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних. Именно ближних-то, по–моему, и невозможно любить, а разве лишь дальних. Я читал вот как-то и где-то про «Иоанна Милостивого»(одного святого), что он, когда к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель, обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной болезни рот его. Я убежден, что он это сделал с надрывом лжи, из-за заказанной долгом любви, из-за натащенной на себя эпитимии. Чтобы полюбить человека, надо, чтобы тот спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое — пропала любовь.
— Об этом не раз говорил старец Зосима, — заметил Алеша, — он тоже говорил, что лицо человека часто многим еще неопытным в любви людям мешает любить. Но ведь есть и много любви в человечестве, и подобной Христовой любви, это я сам знаю, Иван...
— Ну а я-то пока еще этого не знаю и понять не могу, и бесчисленное множество людей со мною тоже.<…>По–моему, Христова любовь к людям есть в своем роде невозможное на земле чудо» (Братья Карамазовы. С. 274).
400
Там же. — С. 84.
401
Подросток. С. 220, 219.
402
Ср.: 1 Кор. 2: 16.
«Я объявляю, — пишет Достоевский, — что любовь к человечеству даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой [403] . Те же, которые, отняв у человека веру в его бессмертие, хотят заменить эту веру, в смысле высшей цели жизни,«любовью к человечеству», те, говорю я, подымают руки на самих же себя; ибо вместо любви к человечеству насаждают в сердце потерявшего веру лишь зародыш ненависти к человечеству… Я даже утверждаю и осмеливаюсь высказать, что любовь к человечеству вообще есть, как идея [404] , одна из самых непостижимых идей для человеческого ума. Именно как идея. Ее может оправдать лишь одно чувство. Но чувство-то возможно именно лишь при совместном убеждении в бессмертии души человеческой» [405] .
403
Курсив Достоевского.
404
Курсив Достоевского.
405
Дневник писателя. Т. X. С. 425 — 426.
Бессмертие души своей особенно ясно и неопровержимо человек чувствует и осознает, когда душу свою вложит в Христа–Богочеловека, открывающего Любовь и Любовью в каждом существе человеческом боголикую душу, которая бессмертна и которой каждый человек коренится в Боге, увековечивается в Боге. Если все смертно, любовь бессмертна, потому что Любовь — Бог, и «я вас из могилки любить буду… ибо и по смерти — любовь» [406] .
Любовь — исцелитель и очиститель человеческой личности. Будучи сущностью человека, любовь изгоняет из него все преходящее, смертное, несущественное, грешное и грехолюбное, ибо грех по природе своей есть не–сущность, поскольку он вне Сущности — вне Бога Любви. Своей Божественной силой Любовь очищает всю личность человека: очищает огреховленную совесть и огреховленный ум, очищает огреховленную сущность сердца и воли; очищенные же сердце и волю соединяет до единосущности с Богом, придает идеальную целостность личности и делает ее христоликой. Любовь — это синтез человеческой личности, ее составитель и завершитель. Она является наиглавнейшим признаком, по которому можно узнать истинную христианскую личность [407] . Подвигом любви человек совершенствует себя до невиданного совершенства, находит сущность свою в себе — боголикую душу, которая была покрыта грехом, изгоняет всякий грех, обезгрешивает свою личность, ибо «ничто не противно любви так, как грех» [408] . Любовь исключает грех. Любовь — это сила притяжения, соединяющая частицы личности; грех же — то, что ведет к разложению личности. Чем больше любви, тем меньше греха; чем меньше греха, тем больше красоты. Абсолютная безгрешность — это абсолютная красота существа. Абсолютная безгрешность олицетворена единственно во Христе, поэтому единственно в Нем олицетворена и абсолютная Красота.
406
Подросток. С. 369.
407
Ср.: Ин. 13: 34–35.
408
Св. Иоанн Златоуст. Ad Ephes. Homil. IX, 3.