Философия как духовное делание (сборник)

Вот о подборе этого запаса подлинных переживаний добра, зла, вины, долга, воли и т. д. я и прошу теперь Вас, господа. Без этого и свои, и чужие мысли о нравственности останутся мертвыми словами, пустыми звуками, верность коих не на чем проверить.

Решайте вопросы этики, как и вообще все философские вопросы, теперь же, на месте, не откладывая – ибо если отложить, то доколе же, не до тех ли пор, когда жизнь затянет в чащу повседневного труда? – не откладывая, пытайтесь довести себя до переживания очевидности. Чтобы по крайнему разумению своему сказать себе хотя бы до нового пересмотра, но до него – окончательно: да или нет.

Субъективно добро или объективно? Победимо зло насильственно или нет? Что выше – добро как долг, или как польза, или как любовь и радость? Свободна воля или скована необходимостью?

Довести себя до очевидности, до той непоколебимой уверенности, перед которой блекнет мнение и произвол, и уговоры, и все прочее и от которой жизненные беды и гнусности отскакивают, как камешки от скалы, – вот задача философствования вообще и в частности нравственного философствования.

Но для этого необходимо, чтобы сам исследуемый предмет со всем своим объективно-предметным смыслом был бы дан в душе, пережит ею как наличный. Как ее собственный предмет. Надо проникнуть в этот предмет аналитически-мыслящим взором души и убедиться, что формула добытого по смыслу своему совпадает со смыслом предметного обстояния.

Не говорите: «вина», не имея перед собой Вашей в прошлом состоявшейся вины, Вами пережитой. Не говорите: «воля», не пережив какое-нибудь определенное воление со всею доступною Вам силой. Не говорите: «добро», не выяснив себе: что же это был за счастливый момент, когда в себе или в другом видели и ощущали истинную доброту, истинное геройство, истинное нравственное достижение. Что пережили Вы тогда? Вы знаете это? Довольно: всмотримся феноменологически в пережитое. Только так, а не иначе может двигаться вперед истинное философское исследование. Философствуя о предмете, надо жить в нем душою.

Пусть многие из нас или все мы не знаем за собою такого поступка, который был бы весь сверху донизу добр и чист. Из восьми мотивов, содействовавших в совершении поступка, может быть три негодных, четыре сомнительных и только один свят и чист. Довольно: сосредоточимся на нем одном. Переживем его вновь и вновь. Представим себе, что мы отдались ему всецело. Что он один определил наш поступок, и спросим себя: в чем же он? Почему он добр? Почему он не господствует? Как сделать, чтобы он господствовал? Что было бы, если бы все стали им руководиться? И т. д. и т. д. И тогда вы увидите, как твердо вы начинаете идти по пути опознания существенного в добре.

И еще одна оговорка. Всем нам трудно и тягостно останавливаться мыслью на собственных дефектах и несовершенствах. Мы судорожно погружаем в забвение наши промахи и пороки и охотно думаем, что наши поступки сверху донизу хороши. Опасность отсюда: искать добро в познании, недоочищенном переживанием его как предмета. В этом условие для всех сторон и отделов философии: чтобы познать сущность истины – надо пережить смысл его в чистом виде; чтобы познать законы красоты – надо расслоить в душе своей переживание художественно-совершенного от переживания созерцательно-приятного. То же и в нравственной философии.

Важно еще одно иметь в виду. Идя вперед в познании сущности добра, не обессиливайте себя преждевременным ненужным рефлективным оглядыванием на свой познавательный шаг: вера это или знание? верю я в это или научно знаю? Сравнение с человеком, ходящим по канату. Будьте уверены, что путь, которым я предлагаю Вам идти со мною, ведет и только и может вести к такому состоянию: верю, потому что знаю; знаю, потому что верю. И даже больше: верую, ибо знаю. Такова цель всякой истинной философии.

[И еще одно. ]¹⁰³ Не ждите от меня в этих лекциях завершенной и закругленной систематической этики. Таковая возможна только в связи с общим метафизическим и религиозным учением. Проблемы этики переходят незаметно в эти другие проблемы и обратно. И в двадцати лекционных часах развить все это совершенно невозможно. Однако всего того, что феноменологически необходимо для построения этики, мы успели коснуться. Ради этого нам нужно будет кое-что установить лишь мимоходом, кое-что оставить без анализа, кое-что принять без доказательств. Не смущайтесь этим; предметный материал шире и глубже всяких лекций и университетских курсов. И только в руках верхоглядов или фокусников все принимает благополучно закругленный и популярно исчерпанный вид.

Жизнь еще впереди – чтобы по десять раз, каждому одиноко и опять совместно – пересмотреть основные проблемы добра.

Прочитано: 1913. 22 янв.

[Лекция 2], часы 3, 4 Добро не вещь и не смысл. Добро как душевное состояние. Разъяснение кватерниев. Добро как ценность, норма, цель

Местонахождение нравственного

1) Начнем с выяснения той сферы, в которой можно и должно искать общее и первоначальное местонахождение нравственного.

Из прошлого мы знаем четыре такие основные сферы:

а) сфера вещи (пространственной и временной),

b) сфера души (непространственной, но временной),

с) сфера смысла (сверхпространственного, сверхвременного, объективного и тождественного),

d) сфера ценности.

В какой же из этих сфер может «находиться» нравственное?

Вещь сама по себе пространственно-временное ограниченное материальное нечто – не может быть ни нравственной, ни безнравственной. Это измерение просто и нацело к ней неприложимо. Вещь может быть тяжелой, маленькой, круглой, удобной, полезной и т. д., но нравственно совершенной она быть не может.

Попробуйте сказать: «безнравственная гора», «стол, не исполнивший свой долг», и нелепость сочетания вызовет у душевно здорового человека смех. «Негодный, гадкий стул», – говорят в детской плохие няньки; «это пол виноват, накажи его, деточка». Но ведь это из мира детской.

В минуту аффекта (боли или огорчения), дезориентировавшись в понятиях и переживаниях, мы можем бросить на пол ножик, которым мы обрезались, добавив: «Вот тебе!»

Душевно больные переживают иногда нравственное общение с предметами. Но во всех этих случаях вещь не остается простой вещью, просто вещью, а является одухотворяемым «чем-то». Мы совершаем (говоря с Авенариусом¹⁰⁴) интроекцию¹⁰⁵, влагаем душу в вещь (почерпнутое из себя – в инобытие).

Отсюда вывод: в понятие добродетели не может войти ни один атрибут, ни одно свойство материально-физического характера как такового. Вещь как таковая индифферентна по отношению к нравственному. Тяжелый, железный, круглый, удобный предмет сам по себе не нравственен, не безнравственен; нелепо говорить о нем как о могущем быть так квалифицированным.

Это не значит, что нравственному переживанию не приходится иметь дело с вещественной средой. Конечно, приходится. Но только как со знаком, означающим душевное, как с орудием или средством или, проще говоря, как с причиной тех или иных душевных переживаний.