Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Эжени, хочешь доставить ему максимальное удовольствие?

ЭЖЕНИ. Разумеется... Я сделаю все, лишь бы ему было хорошо.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Замечательно! Тогда возьми член в рот и несколько секунд пососи его.

ЭЖЕНИ ( делая это). Так правильно?

ДОЛЬМАНСЕ. Восхитительный ротик! Обволакивает теплом!.. По мне, не хуже самой прелестной задницы!.. Мастерицы сладострастия, никогда не отказывайте своим любовникам в этой милости, и вы привяжете их к себе навеки... О гнусный Вседержитель, смотри – посылаю тебя ко всем чертям!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Как ты богохульствуешь, друг мой!

ДОЛЬМАНСЕ. Лучше бы вы придвинули вашу жопу, мадам... Да, сюда, поближе, пока меня сосут, я расцелую ее – напрасно вы дивитесь моим кощунствам: когда у меня твердеет, одно из любимейших моих удовольствий – хулить имя Бога. В такие минуты разум мой, тысячекратно распаленный, еще свирепей ополчается против презренного призрака; так и подмывает изобрести самые действенные способы поношения; голова моя переполняется окаянными мыслями о полном ничтожестве ненавистного и омерзительного этого существа – во мне рождается раздражение, смешанное с желанием тотчас восстановить сей образ, дабы было на что обрушить бешеную свою ярость. Следуя моему примеру, и вы, моя прелесть, удостоверитесь, сколь усиливается чувственность от подобного злоречия. О проклятие!.. Как ни безмерно наслаждение, вижу, пора убираться из ее божественного ротика... иначе там я и оставлю свою сперму!.. Ну-ка, Эжени, располагайтесь, как я вам велел; составим живую картину и все трое окунемся в пьянящий омут ощущений. ( Поза выстраивается.)

ЭЖЕНИ. Дорогой мой, боюсь, усилия ваши тщетны! Слишком сильная диспропорция.

ДОЛЬМАНСЕ. Не проходит и дня, чтобы я не содомировал какого-нибудь юнца; не далее, как вчера, ровно за три минуты этим самым орудием я дефлорировал семилетнего мальчишку. Так что смелее, Эжени, смелее!..

ЭЖЕНИ. Ай! Вы меня раздираете!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Поосторожнее с ней, Дольмансе; не забывайте, ведь я за нее отвечаю.

ДОЛЬМАНСЕ. Хорошенько поработайте рукой, мадам, и вы облегчите ее страдания; впрочем, цель уже достигнута, я вошел по самую шерстку.

ЭЖЕНИ. О, небо! Это далось так трудно... Видишь, друг мой, капельки пота у меня на лбу... Господи! Никогда не испытывала такой боли!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Вот, милочка, ты и лишилась девственности, правда наполовину, теперь ты возведена в ранг женщины; ради того, чтобы удостоиться такой чести, стоит немножко помучиться; ну что, мои пальчики хоть немного умиротворяют тебя?

ЭЖЕНИ. Без них я не вытерпела бы такой пытки!.. Ласкай меня, ангел мой... Чувствую, как едва заметно боль моя превращается в наслаждение... Вгоняйте же!.. Дольмансе... Глубже!.. Умираю!..

ДОЛЬМАНСЕ. Ах треклятый Бог, прах тебя возьми! Сменим позу, а то я не выдержу... Где же ваш зад, мадам, заклинаю, поскорее примите позу, о которой я только что говорил. ( Все устраиваются, и Дольмансе продолжает.) Здесь попросторней... Как легко проникает мой кол!.. Роскошная у вас жопа, мадам – упоительна ничуть не менее предыдущей!..

ЭЖЕНИ. Я расположилась, как надо, Дольмансе?

ДОЛЬМАНСЕ. Чудесно! Девственная дырочка изумительно открывается передо мной. Готов нарушить свои правила, каюсь; знаю, что это непростительно, ведь такого рода прелести не для моих глаз; но желание преподать этой девчушке первые уроки сладострастия перебивает все доводы рассудка. Хочу, чтобы она истекла соком... хочу истомить ее, насколько это в моих силах... ( Начинает ее лизать.)

ЭЖЕНИ. Ах! Он заласкает меня до смерти, не вынесу такого наслаждения!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Я уже на подходе!.. Задвинь мне, Дольмансе!.. Теперь еще разок!.. Всё – извергаюсь!..

ЭЖЕНИ. И я тоже, милая... Ах, мой Боже, как он меня лижет!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ругайся, маленькая курва!.. Ругайся, ну же!..

ЭЖЕНИ. Эх, пускай сожжет нас Божий гром! Из меня льется!.. Я хмелею от восторга!..

ДОЛЬМАНСЕ. Ну-ка по местам! По местам, я сказал, Эжени!.. Вам меня не одурачить, мои лошадки! ( Эжени занимает прежнюю позицию.) Отлично! Вот я снова в главном своем пристанище... и вы, мадам, представьте моим взорам свою заднюю норку, а я всласть пососу ее... Как мне нравится целовать жопу, из которой я едва вынул!.. Позвольте мне вылизать ее как следует, прежде чем сбрасывать сперму в зад вашей подружки... Поверите ли, мадам? На этот раз он вошел без труда!.. Дьявольщина! Вы не представляете, как она обхватывает его, как сжимает!.. Ах, святой Творец, даже употребляя тебя самого, вряд ли я достиг бы такого экстаза!.. Все, готово, больше не сдерживаюсь!.. Сперма течет... я мертв!..

ЭЖЕНИ. Милая моя, клянусь, он и меня умертвил...

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Тонкая штучка! Мгновенно освоилась!

ДОЛЬМАНСЕ. Я знаю уйму девушек ее лет, которые не променяют эту усладу ни на какую другую; труден лишь первый шаг; и женщина, хоть единожды вкусившая такой способ, уже не захочет ничего иного... О небо! Я истощен. Дайте перевести дух хоть на несколько минут.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Таковы мужчины, моя дорогая, едва утолив свое влечение, они уже не удостаивают нас взглядом; упадок сил приводит их к отвращению, а от отвращения недалеко и до презрения.

ДОЛЬМАНСЕ ( холодно). Оскорбляете, и совершенно незаслуженно! ( Обнимает их обеих.) Такие божественные красавицы, как вы, созданы для восхищения мужчин, в каком бы состоянии те ни находились.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Впрочем, не печалься, милая Эжени, за то, что мужчины снискали себе право пренебрегать нами после того, как они удовлетворены – мы, женщины, в ответ награждаем их не меньшим презрением, особенно, если они нас к этому вынуждают! Не только Тиберий прославился тем, что на острове Капри приносил в жертву былые предметы своих страстей [4] – с неменьшим успехом умерщвляла своих любовников и африканская королева Зингуа. [5]

4

См. Светония и Диона Кассия из Никеи. (Прим. авт.)

5

См. «Историю Зингуа, королевы Анголы» (Прим. авт.)

ДОЛЬМАНСЕ. Такого рода крайности просты, естественны и хорошо мне знакомы, однако нам с вами до них опускаться негоже, вспомните известную поговорку: «Волки никогда не пожирают друг друга» – при всей своей тривиальности, она вполне справедлива. Для вас, мои подружки, я совершенно не опасен: даже если под моим руководством вы натворите немало зол, сам я не причиню вам ничего дурного.

ЭЖЕНИ. О, милая, я готова поручиться: Дольмансе в ответе за свои слова и никогда не злоупотребит правами, которые мы ему предоставим; я верю ему безоговорочно, ему присуща высшая порядочность – порядочность негодяя;а теперь, умоляю, оставим нашего учителя при его мнении и вернемся к величественному замыслу, вдохновившему нас незадолго до того, как все мы так приятно развлеклись.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ну и хитрюга! Все время держит это в голове! А я полагала, что речь идет о пустой затее, распаленной фантазии – и не более того.

ЭЖЕНИ. Это самое твердое побуждение моего сердца, и успокоюсь я, лишь совершив это преступление.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. О! Хорошо, хорошо, но, может, все же пощадишь ее, ведь она – твоя мать.

ЭЖЕНИ. Подумаешь – высокое звание!

ДОЛЬМАНСЕ. Она права. Разве думала эта мамаша об Эжени, производя ее на свет? Да, шельма позволила с собой переспать – но просто потому, что находила в этом удовольствие, отнюдь не имея в виду эту девочку. Так что предоставим доброй воле Эжени поступать, как ей угодно; ограничимся лишь заверением: даже доходя до крайностей, она не окажется повинна ни в каком злодеянии.

ЭЖЕНИ. Душа моя преисполнена отвращения, и я нахожу тысячу доводов для оправдания своей ненависти; мне нужно лишить ее жизни – любой ценой!

ДОЛЬМАНСЕ. Что ж, Эжени, раз ты настроена столь решительно, клянусь, ты будешь удовлетворена; но прежде выслушай несколько советов, на мой взгляд, тебе без них не обойтись. Никогда не разглашай своей тайны, дорогая, и старайся действовать в одиночку; нет никого опаснее сообщников: остерегаться следует даже тех, кто, кажется, сердечно к нам привержен, Макиавелли говорил: «Нужно либо вовсе не иметь сообщников, либо отделываться от них, едва они сослужат нам службу». Но это еще не всё. Для осуществления твоих замыслов, Эжени, необходимо притворство. Прежде, чем отдать жертву на заклание, как можно теснее сближайся с ней; делай вид, что жалеешь или утешаешь ее; льсти ей, сочувствуй ее горестям, уверяй, что боготворишь ее; более того – доказывай всё на деле: в таких случаях, излишнего лукавства не бывает. Нерон ласкал Агриппину на той самой барке, которая предназначалась для ее гибели; следуй его примеру – не гнушайся ни плутовством, ни коварством – применяй всё, что измыслит твое воображение. Женщина и ложь – неразлучные спутницы, а при обстоятельствах, вынуждающих женщину обманывать, ложь ей необходима вдвойне.