Философия в будуаре, или Безнравственные учителя (Другой перевод)

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. А еще лучше – и под мышками, и в волосах, будь на то моя воля, их было бы тридцать; в эти минуты так хочется окружить себя ими одними – любоваться, трогать, грызть, пока все они разом не затопят тебя в миг собственного твоего истечения. Ах, Дольмансе! Знаю беспримерную вашу распущенность, но поверьте, по непристойности упоительных любовных схваток я иду с вами вровень... Мною пройдено все, что можно вообразить.

ЭЖЕНИ ( млея под ласками своей подруги, то же самое проделывает Дольмансе с шевалье). Ах, милая... ты вскружила мне голову! Представляю, вот я отдаюсь... множеству мужчин одновременно... Ах, как сладко! Какие у тебя пальчики, дорогая! Ты просто богиня наслаждения! А как восхитителен этот набухший член! Как раздувается и багровеет его царственная головка!..

ДОЛЬМАНСЕ. Дело идет к развязке.

ШЕВАЛЬЕ. Эжени... и ты, сестрица... придвиньтесь... Что за божественные груди! Что за нежные пухленькие бедра! Изливайтесь же! Изливайтесь обе, смешивайтесь с моей спермой! Вот она потекла... Ах, черт вас всех раздери! ( В критический момент Дольмансе направляет потоки спермы своего друга на обеих женщин, в особенности на Эжени.)

ЭЖЕНИ. Прекрасное зрелище! Возвышенное, величественное!.. Брызги спермы обдали меня с ног до головы... аж до самых глаз!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Подожди, милая, дай-ка я соберу эти драгоценные капельки и натру тебе ими клитор – это ускорит твою разрядку.

ЭЖЕНИ. Да, конечно, дорогая! Чудесная идея! Так и сделаем, а потом я вернусь в твои объятья.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Божественное дитя, целуй меня бессчетное число раз! Дай пососать твой язычок... ощутить твое легкое дыхание, разгоряченное вожделением!.. О, сила преисподняя! Вот-вот изольюсь! Доведи же меня, братец, умоляю!

ДОЛЬМАНСЕ. Ну же, шевалье... поковыряйтесь у сестрички...

ШЕВАЛЬЕ. Предпочел бы вставить ей, как положено: у меня еще стоит.

ДОЛЬМАНСЕ. Отлично, займитесь ею, а мне на время этого восхитительного инцеста предоставьте ваш зад. Эжени вооружим вот этим годмише, пусть содомирует меня. В один прекрасный день она исполнит свое предназначение – блестяще отыграть любую роль в любом развратном действе, а пока пусть поупражняется и усвоит как следует начальные уроки.

ЭЖЕНИ ( вооружившись годмише). О, охотно! Не беспокойтесь, по части разврата я не ударю в грязь лицом: отныне нет для меня иного божества, иного правила и иного руководства к действию. ( Она содомирует Дольмансе.) Ну как, дорогой учитель? У меня получается?

ДОЛЬМАНСЕ. Великолепно! Сказать по правде, малышка обслуживает меня не хуже заправского мужика! Блестяще! По-моему, мы прекрасно соединились вчетвером: осталось дойти до конца.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ах, я не выдержу, шевалье! Еще несколько ударов твоего красавчика – и я испущу дух!

ДОЛЬМАНСЕ. Разрази меня гром! Упоительная жопа, просто восторг! Ах, тысяча чертей! Попробуем всей четверкой одновременно... Конец! Я выдохся! Никогда еще не извергался так сладостно! А что у тебя, шевалье, ты уже растратил свою сперму?

ШЕВАЛЬЕ. Видишь эту женскую штуку – как обильно она ею вымазана.

ДОЛЬМАНСЕ. Ах, друг мой, как жаль, что все это досталось не моей заднице!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Отдохнем, иначе я умру.

ДОЛЬМАНСЕ ( целуя Эжени). Очаровательная девчонка – обработала меня, как Бог.

ЭЖЕНИ. Признаться, мне и самой это доставило удовольствие.

ДОЛЬМАНСЕ. Истинной распутнице все в радость, лучшее занятие женщины – любовные утехи, бесконечно разнообразные, вплоть до самых невообразимых бесчинств.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. У моего нотариуса отложено пятьсот луидоров для того, кто сообщит о неизвестном мне пристрастии и сумеет погрузить меня в еще неизведанные ощущения.

( Собеседники приводят себя в порядок и переходят к беседе.)

ДОЛЬМАНСЕ. Интересная мысль, стоит принять на вооружение – полагаю, своеобычные ваши фантазии, мадам, вряд ли хоть отдаленно напоминают те скудные утехи, кои вы только что вкусили.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Сделайте одолжение, объясните.

ДОЛЬМАНСЕ. По чести сказать, нет ничего скучнее засовывания спереди, и мне не понять, как вы, мадам, изведав преимущества жопы, способны прибегнуть к чему-либо иному.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Что поделать – старые привычки. Впрочем, женщине моего склада хочется быть пробитой повсюду, ибо ощущать этот таран в себе, в любой части тела – огромное счастье. Тем не менее придерживаюсь того же мнения, что и вы, и готова подтвердить: для истинной ценительницы сладострастия наслаждение, испытываемое от проникновения в зад, острее обычного удовольствия. Говорю со знанием дела – во всей Европе мне нет равных по числу проб и тем, и другим способом, это действительно несопоставимые величины: испытав употребление в зад, крайне неохотно возвращаешься к переду.

ШЕВАЛЬЕ. А я так не считаю. Готов приспособиться к чему угодно, однако в женщинах предпочитаю именно тот алтарь, на который указывает сама природа.

ДОЛЬМАНСЕ. Так ведь это же жопа! Дорогой мой шевалье, доискиваясь до сути законов природы, выявляешь, что единственный алтарь, определенный ею для оказания почестей, – дырка задницы; предписывает природа именно это отверстие, а против всех остальных просто не возражает. Если в намерения ее не входит использование задов, какого же черта она так точно приладила их очко к нашим членам! Случайно ли и те, и другие округлой формы? Только истинный враг здравого смысла может вообразить, что для круглых членов природа предназначила овальную дыру! Благодаря такой аномалии, без труда обнаруживается ее замысел; она ясно дает нам понять, сколь раздражает ее бесконечная череда жертвоприношений, совершаемых в неподходящую часть тела, известную терпимость, в этом отношении, она проявляет лишь для поддержания рождаемости. А теперь вернемся к нашей воспитаннице. Эжени только что приобщилась к великому таинству оргазма; настала пора научить ее правильно направлять его потоки.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ей придется нелегко – вы оба вычерпаны до дна.

ДОЛЬМАНСЕ. Согласен, и потому желательно отыскать в вашем доме или в деревне какого-нибудь крепкого парня. Он послужит нам манекеном, и мы продолжим наши уроки.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. У меня есть именно то, что нужно.

ДОЛЬМАНСЕ. Уж не тот ли это случайно садовник, лет восемнадцати-двадцати, которого я недавно приметил у вас на огороде? Видный юноша!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Огюстен? Да, так точно, это Огюстен, а член у него – тринадцать дюймов в длину на восемь с половиной в окружности!

ДОЛЬМАНСЕ. Боже правый! Ну и монстр! Он еще и извергается?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. О, как из ведра! Сейчас разыщу его.

ПЯТЫЙ ДИАЛОГ

Дольмансе, шевалье, Огюстен, Эжени, госпожа де Сент-Анж.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ ( приводит Огюстена). Вот парень, о котором я вам говорила. Ну что, друзья мои, развлечемся! Что наша жизнь без удовольствий?! Подойди поближе, бестолковый. О, какая деревенщина! Вы не поверите, вот уже полгода я тружусь, обтесывая этого толстенького кабанчика, и никак не справлюсь.