Философы с большой дороги

«Отец, я тут обнаружил, что меня преследует мысль, будто я – сын

Божий. Не сочтите за труд ответить: я и впрямь удостоился божественности или

просто сбрендил?»

Еще дед отличался удивительным пиететом по отношению к идеям: «Во

имя идеи тысячи здоровых молодых людей готовы карабкаться наверх из окопа -

словно гигантская сороконожка».

Что касается моих родителей, они были людьми необыкновенно серыми.

Возможно, виной тому – избыток эксцентричности в предыдущем поколении и

серость моих родителей – лишь долг, выплаченный отклонением норме, что-то

вроде наносов почвы над поистине драгоценными древними ископаемыми. Отец был

из породы людей, всегда рассказывающих один и тот же анекдот. Анекдот этот

приключился с ним на войне: он тогда служил техником на аэродроме. Готовил

машины к полету, когда вдруг объявили воздушную тревогу.

О пользе жира

Отец пользовался той особой любовью и привязанностью сослуживцев,

которая обеспечена в армии человеку, склонному к ожирению. Когда раздалась

сирена, все, кто работал на поле, что было мочи припустили в убежище,

оставив отца трусить позади, захлебываясь пылью и насмешками вроде:

«Эй, хряк, нам-то чуток шрапнели оставь». Они уже давно были в

безопасности: нырнули в блиндаж и поджидали, когда туда дотрюхает отец, а

тут стокилограммовая бомба – и ровно им на голову. Родственники получили по

пакету земли.

Власть порока

Немецкому меня учил дед и добился того, что я знал язык в совершенстве.

Родители мои и фразы не сказали между собой по-немецки, но меня дед легко

приучил держаться с немецким на короткой ноге, подсовывая мне в качестве

учебных пособий не только Zitatenschatz [Сборник афоризмов (нем.)], но и

многочисленные тома весьма и весьма фривольного содержания, резонно

рассудив, что, когда эрудиция паразитирует на слабостях человеческих, обе

стороны остаются в выигрыше. К моим услугам были все служители немецкой

словесности, за исключением Шиллера и Гельдерлина. Этих двух он мне

строго-настрого запретил касаться. «Что ты станешь делать, если тебя

бросят в немецкий лагерь для военнопленных?! Лучше не рисковать».

 Дед сводит счеты с Германией

Каждый год во время моих каникул мы ездили на две недели в Германию.

При этом дед старательно избегал дважды ездить в одно и то же место -

исключение делалось только для совсем уж больших городов. Дело в том, что

всюду на немецкой земле он оставлял о себе воистину незабываемые

воспоминания. Паромом он добирался до Ганновера, где обязательно посещал

некий зоомагазин, выполнявший весьма специфичные дедовы заказы.

Когда-то дед напрямую ввозил из Англии необходимые ему принадлежности

(дохлых тараканов и крыс, специальным образом упакованных), покуда однажды

таможенник не попросил его открыть чемодан и не ужаснулся, обнаружив

незадекларированную партию грызунов, запрещенных к ввозу в страну.

Полуразложившихся тварей дед разбрасывал тайком в гостиницах, ресторанах,

приемных дантистов, больницах, городских концертных залах – тем самым

провоцируя беспорядки, подрывая дух немцев и нередко добиваясь снижения

сумм, проставленных в счете за обслуживание.

Дедов арсенал

1. Жестокость в общении с официантками: заказать стейк, а когда заказ

принесут, сделать вид, что заказывал судака.

2. Навык подделки документов, которым дед овладел за годы войны,

проведенные в концентрационном лагере, активно использовался им при записи в

многочисленные библиотеки, чьи полки он методично освобождал от сочинений

Гельдерлина и Шиллера. Также он сочинял от имени немецких чинуш или

политиканов письма, провозглашающие отказ от политики разоружения и

подготовку к новой войне, и отправлял эти письма в английские газеты.

3. «Скажу вам по секрету – у вас честное лицо...» Его дару

мистификации можно было позавидовать. Весь год накануне очередного

путешествия он разрабатывал План. В результате население целых деревень

бросалось перекапывать окрестные поля в поисках несуществующих слитков

золота, которые, как уверял дед, были спрятаны там во время войны. Лучшей из

разработок такого рода дед считал ту, что привела к аресту в подвале только

что выстроенной больницы двух бывших пилотов дирижабля, вооруженных

отбойными молотками и методично вскрывающих фундамент. Бедняги искали тайник

с золотыми монетами, устроенный там, по их убеждению, английской разведкой.

4. Любая шутка не во вред. Он съезжал из отеля, не заплатив по счету;

оставлял в номере продуктовые «закладки» вроде креветок или филе

трески, дающие при гниении особо стойкий запах: как правило, он помещал их

под половицы или в пустотелые трубки карниза для штор; вызывал пожарных;

обесточивал светофоры, перекусив провода; организовывал поставки цементного

раствора частным лицам и организациям, вовсе не испытывающим нужды в цементе

(например, теологическому факультету Геттингенского университета; шофер

размахивал перед лицом декана бланком заказа, подписанным каким-то

профессором).

5. Он равно любил подавлять собеседника своим знанием тонкостей

сослагательного наклонения и делать вид, что ни слова не понимает

по-немецки. «Чем, по большому счету, плохо говорить по-немецки: на

этом языке можно изъясняться только с немцами», – пояснял он.

Свою вендетту дед вел на основе самоокупаемости. Он взял за правило

финансировать свои акции из средств бывших эсэсовцев (образовавших что-то