Финал

Юля почувствовала, как ноги и руки немеют, а сердце сжимается, словно боится... Она крепко вцепилась пальцами в локоть Ромы, и делала шаг за шагом, заставляя себя двигаться и дышать. Из подъезда вынесли гроб с красном обивкой. Поставили на табуретки, чтобы все, кто не поднялся в квартиру могли проститься с усопшим.

– Может не стоит туда идти сейчас?
– спросил Рома.

Девушка не слышала его. Ее тянуло туда. В самую гущу. Она протолкнулась к гробу и заглянула туда. В немного опухшем морщинистом лице покойницы разглядела родные черты: такой же нос, как у нее самой, форма губ...

– Юлька?
– позвали ее.

Она обернулась и попала в объятия тети Вали.

– Девочка моя! Ты опоздала!

– Кто это?
– подошел незнакомый пожилой мужчина с девочкой лет десяти.
– Вы знали мою жену?

– Да она ее дочка! Юлька! Когда Славик умер, ее отец, она жила с бабушкой, а потом заграницу укатила!
– вместо нее ответила соседка.

Рома понял только одно, что девушку нужно срочно ловить, пока она не потеряла сознание. А Юля уже выпадала из реальности. Из-за шума в ушах, ей было сложно расслышать имена нового мужа мамы и... дочери? Перед глазами все плыло, превращалось в размытые пятна.

В сознание ее вернул отвратительный запах нашатыря. Юля уже хотела возмутиться, высказать Ульяму, а заодно и Честеру (ведь это он, несомненно позвал врача), как ей надоел аромат гадкого лекарства!.. Но открыв глаза мигом вспомнила, что уже не в Англии. А еще: что ее мать умерла. В памяти всплыло мертвенно бледное лицо в кружевах внутренней обивки гроба. Юля всхлипнула и откинулась назад, врезавшись темечком во что-то мягкое. И это что-то возмущено фыркнуло.

– Больно же!
– Рома придерживал ее, сидя на скамейке.

Траурное прощание продолжалось, а соседка, тетя Валя, размахивала ваткой перед Юлиным носом. Девушка скривилась и отодвинула руку старушки в сторону, чтобы больше не дышать отвратительным запахом.

– Значит, дошло мое письмо до тебя!
– озвучила не требующий доказательств факт соседка.

– Почему вы раньше не написали?
– прохрипела Юля, не сводя глаз с вдовца. Он тоже смотрел на нее, и крепче прижимал к себе дочку.
– Я недавно ей звонила. Почему она ничего не сказала?..

– Я не знаю, милая.
– Честно ответила старушка, и тоже посмотрела на мужчину с девочкой.
– Люда, когда с Борькой разошлась, пошла работать бухгалтером на завод. Познакомилась там с Женькой. Он с женой развелся. Дочка при нем осталась. Одному воспитывать с бабками сложно было. А Настюша, - (так звали падчерицу), - мне тебя напоминает. Даже по характеру. Наверное и мамке твоей, пухом ей земля, тоже. Они сошлись. Стали жить вместе. Людка малую воспитывала. Школа, кружки, танцы там. А в этом году плохо себя почувствовала, сходила в больницу. Проверилась. Поставили диагноз. Рак! Вот так вот. Живешь себе. А потом - все! Ну она не хотела ничего рассказывать никому. Дотерпела до последнего. Женька ей скорую вызывал прям среди ночи. Увезли. Сказали, срочно операцию делать... Я тогда тебе сразу и написала.

Юля крепко сжала руку парня. Она не сводила глаз с мужчины у гроба, и не могла заставить себя подойти. Боялась, что еще раз взглянув на маму, не устоит и упадет прямо к ней, опрокинет все. И снова потеряет сознание. Юля стойко вытерпела траурное шествие. Опираясь на Ромину руку, смогла выдержать часть, когда заколачивали гроб и опускали в яму. На ватных ногах подошла к краю, нагнулась, взяла горсть земли и бросила вниз. А потом...

– Думаю, нам есть о чем поговорить!
– сказал Евгений Владимирович, посматривая на объявившуюся родственницу.
– Приходите к нам...

– Прошу прощения, - вмешался Рома, придерживающий девушку.
– Но, думаю, этот день слишком тяжелый и для вас, и для нее! Я уведу ее, а завтра или послезавтра, как она придет в себя, мы заедем.

– Да, вы правы!
– согласился мужчина и протянул парню руку.
– Евгений.

– Роман!
– представился тот.

– Будем ждать вас.

На всякий случай он оставил Роме номер телефона. После чего парень подхватил молчаливую девушку на руки и унес.

Три дня тишины

Честер ходил вдоль коридора и злился на украинку, которая уже третьи сутки не показывалась никому на глаза. Алан, Генри и Дин просто достали менеджера расспросами, а он ничего не мог им ответить. Не говорить же друзьям: "Она сошла с ума. А может и повесилась в номере. Я не знаю. Она не открывает! А сквозь двери и стены я не вижу".

Рома стоял у стенки, рядом около номера девушки, и наблюдал за метаниями менеджера. Пока тот тарабанил и возмущался, изображая из себя волка из сказки о трех поросятах, парень придумал план! Убедив Честера временно прекратить атаку номера, пошел к администратору.

Юля лежала на кровати в полной темноте, свернувшись калачиком. Опухшими от слез глазами, она смотрела в одну точку не моргая. Трое суток пролетели для нее совершенно незаметно. Девушка ревела, впадала в истерику, потом засыпала. Ей снились кошмары. Она просыпалась в слезах и поту. Снова много плакала и опять проваливалась в беспамятство. Юля больше не различала разницы между ночью и днем. Она чувствовала голода. Ей не хотелось в туалет или ванную. Просто лежала и позволяла боли поедать ее внутренности.

На скрип двери и шаги, раздавшиеся в коридоре Юля не обратила ни малейшего внимания. Чья-то тень прошла к кровати. Опустилась на колени. Рука убрала волосы с лица девушки.

– Юль?
– позвал ее голос.

Она не отзывалась.

– Я говорил, что ты мазохистка?
– уточнил парень.
– Так вот. Ты просто наслаждаешься этим!

Тишина и никакой реакции.

– Ну и дура!
– брякнул гость.

Снова ничего!

– Юль!
– пытался растормошить ее Рома, но в итоге просто залез на кровать, умастился рядом с девушкой и обнял. А она почувствовав тепло другого человека внезапно разревелась еще сильнее. Рома всерьез испугался. Девушка вела себя, как помешенная. Тем не менее, он не ушел. И врача не вызвал. Сидел с ней. Обнял ее и раскачивался из стороны в сторону, как делают мамы, чтобы укачать малыша. Спустя несколько часов непрерывной истерии, она успокоилась.