Финно-угры и балты в эпоху средневековья

В X в. бронзолитейное дело на Сарском городище находилось уже в руках ремесленников-мужчин. Об этом свидетельствует унифицированная форма тиглей с трехгранным верхним краем и конусовидным дном (табл. XXXI, 16). Такие же тигли применялись ремесленниками веси из поселка X в. Крутик на Шексне. Эта же форма тиглей господствовала в горизонте X в. Старой Ладоги. Вероятно, именно из Старой Ладоги пошло быстрое распространение данной формы тиглей в ремесленно-торговых поселках, связанных с Великим Волжским путем.

Не случайно в это же время у мери (так же, как и у муромы) появляются погребения литейщиков-мужчин. Пример — погребение первой половины XI в. в урочище Бугриха (курган 5) близ д. Киучер Ярославской обл. (раскопки Е.И. Горюновой 1960 г.). Льячка лежала возле таза покойного. В погребении были также топорик, колчан со стрелами, нож, кожаный пояс. Льячка не орнаментирована, что в данном регионе характерно для времени перехода литейного дела в руки мужчин.

Целые серии найденных на Сарском городище копоушек, гребней (в том числе с конскими головками), трубчатых игольников свидетельствуют и о выделении косторезного ремесла (табл. XXXI, 3–5).

Для X — начала XI в. как на материалах поселений, так и по курганным инвентарям можно проследить внедрение новых элементов культуры. Это железо-стальные трехслойные ножи с уступом при переходе от спинки к черенку, проушные топоры, ланцетовидные наконечники копий и стрел, калачевидные кресала, сошники, шиферные пряслица, односторонние наборные роговые гребни и пр.

В X в. получают распространение славянские и скандинавские украшения. Наиболее стойко мерянские традиции сохранялись в гончарном деле, которое вплоть до рубежа X–XI вв. продолжало оставаться домашним производством. Круговая керамика не обнаруживает преемственности форм с лепной, так как она привнесена в мерянскую этническую среду славянами. Лепная керамика мери в основном плоскодонная, представлена различными типами горшковидной и мисковидной посуды, имеет приземистую форму, и, как правило, лишена орнамента (табл. XXXII). Наиболее отчетливо связь между мерянской и дьяковской керамикой прослеживается в посуде с коричнево-серым и черным лощением, сохраняющейся вплоть до XI в.

На торговом пути с Верхней Волги на Оку, пролегавшем по рекам Которосль, Сара, Нерль Клязьменская, зарегистрировано пять крупных кладов куфических монет, зарытых в первой и последней трети IX в., и два клада, относящиеся к концу X в.; обнаружены многочисленные погребения с монетами, весами и гирьками.

Археологические материалы убеждают, что не только славяне и скандинавы, но и меря принимали участие в волжской торговле. Так, 12 погребений с весами и гирьками из Ярославского Поволжья по особенностям погребального обряда и инвентаря можно отнести к финским.

10 погребений владимирских курганов с весами и гирьками также могут быть отнесены к финским.

В грунтовом могильнике Сунгирь найдены мужские погребения с кожаными кошельками. В погребении 5 были две гирьки, дирхем, топор и нож.

Общественный строй мери ко времени ее встречи со славянами являлся переходным от родо-племенного к классовому обществу. Социальное развитие отдельных групп мери было неоднородным. На берегах оз. Неро в VIII–X вв. сложилась наиболее развитая социальная структура, выразившаяся в концентрации крупных селищ вокруг племенного центра — Сарского городища. Международные связи ростовской мери прослеживаются с IX в. На Костромском левобережье Волги еще в X в. сохранялись маленькие поселки типа Дурасовского, с более примитивным экономико-социальным обликом. Судя по довольно многочисленным женским погребениям с оружием и конями, меря еще в X в. сохраняла черты, свойственные доклассовому обществу. Ассимиляция мери славянами усилила в местном обществе процесс классообразования. Включение мерянской земли в состав древнерусского государства привело к становлению феодальных отношений. Утрата мерей своей этнической самостоятельности в центральной части ее территории завершилась в XII в. В Костромском Поволжье отдельные островки мерянского населения сохранялись еще в XII–XIII вв.

Мурома.

(Л.А. Голубева)

Сведения письменных источников о муроме скудны. Под 862 г. Начальная летопись сообщает, что мурома составляла дославянское население одноименного города, являлась его «первыми насельниками». Этническая территория племени на востоке охватывала нижнее течение Оки: «А по Оце реце, где втечеть в Волгу, мурома языкъ свой…» (ПВЛ, I, 1950, с. 13). Начальная летопись упоминает также мурому в числе других неславянских народов, плативших дань Руси.

Ценные этнографические сведения о погребальном обряде муромы, включающем в себя захоронения коней, сообщает «Житие Константина Муромского», составленное в XVI в. (Житие Константина Муромского, 1860, с. 229–235).

Мурома была полностью ассимилирована славянами. Многочисленные топо- и гидронимические данные позволяют отнести мурому к поволжско-финскому племени, по языку близкому к мордве, но отличавшемуся значительным своеобразием (Попов А.И., 1973, с. 101, 102).

В 1840 г. при земляных работах на южной окраине г. Мурома был открыт первый грунтовый могильник муромы X–XI вв. — Пятницкий (Титов А., 1840). Научные раскопки его произведены д 1924 и 1937 гг. В 1850-х годах в 14 км от Мурома, на речке Максимовне, близ одноименной деревни, обнаружен второй могильник — Максимовский. В разные годы на нем вели раскопки А.С. Уваров, В.Б. Антонович, Ф.Д. Нефедов, А.А. Спицын, Ф.Я. Селезнев (Уваров А.С., 1907, с. 17–20; Спицын А.А., 1901, с. 44–50, 105, 113, табл. XXIV–XXX; Селезнев Ф.Я., 1925). Могильник сразу получил признание как памятник летописной муромы. Северная ориентировка погребений, своеобразие женского убора, включавшего в себя венчики и головные жгуты, оригинальные височные кольца, богато украшенные пояса с пряжками и боковым ремнем, обилие шумящих привесок дали четкое представление о погребальном обряде и инвентаре муромы IX — первой половины XI в. Западная ориентировка некоторых погребений с набором славянских вещей позволила А.А. Спицыну высказать предположение об использовании славянами могильника в XI в. и смешении их с аборигенами.

Открытия грунтовых могильников муромы следовали одно за другим. В 60-х годах XIX в. почти в центре города выявлен Муромский могильник. В 1895 г. А.А. Спицын произвел небольшие раскопки Холуйского и Урвановского могильников. Эпоху в изучении древностей муромы составили раскопки В.А. Городцова в 1910 г. могильника у д. Подболотни в 12 км от г. Мурома (Городцов В.А., 1914). Были выявлены ранние погребения (VI–VIII вв.), что дало возможность сопоставить древности муромы с материалами рязанских и тамбовских могильников. Ритуальные захоронения коней, обнаруженные на площади могильника, оказались характерной особенностью погребального обряда муромы.

Поселения муромы в дореволюционное время не изучались. Следует отметить, что и советские археологи уделяли преимущественное внимание раскопкам погребений муромы. С 1923 г. было раскопано свыше 10 грунтовых могильников: Корниловский (Селезнев Ф.Я., 1925), Пермиловский (Селезнев Ф.Я., 1925), Муромский (Горюнова Е.И., 1953, с. 33–42), Кочкинский (Дубынин А.Ф., 1966, с. 67–79), Безводнинский (Краснов Ю.А., 1980а), Желтухинский (Черников В.Ф., 1974, с. 33–34; 1975, с. 180), Чулковский (Авдеев А.М., Богачев А.Ф., Жиганов М.Ф., Зеленеев Ю.А., 1975, с. 132, 133), Молотицкий (Розенфельдт Р.Л., 1978, с. 180). Они дали серию ранних погребений (Кочкинский, Безводнинский), расширили ареал муромских памятников. Наиболее значительные раскопки проведены А.Ф. Дубыниным на Малышевском могильнике в Селивановском р-не Ивановской обл. Здесь вскрыто 216 погребений, в том числе 16 конских. Публикации раскопок носят предварительный характер (Дубынин А.Ф., 1949а, с. 134–136; 1949б, с. 91–97).

Раскопками Пятницкого (IX–XI вв.) и Муромского (VIII–X вв.) могильников внесен существенный вклад в историческую топографию г. Мурома. В 1939 г. Д.Н. Эдинг близ Пятницкого могильника раскопал одноименное селище с преобладающим славянским инвентарем (Смирнов А.П., 1952, с. 150, 151). В 1946 г. Н.Н. Борониным и в 1948 г. Е.И. Горюновой на кремлевском холме Мурома и близ церкви Николы Набережного в основании культурного слоя города были открыты муромские селища VIII–IX вв. (Воронин Н.Н., 1947, с. 136–139; Горюнова Е.И., 1953, с. 33).