Финно-угры и балты в эпоху средневековья
Шрифт:
Материал для характеристики общественного строя ограничен. Большинство населения жило в небольших укрепленных поселках, насчитывавших четыре-пять жилищ, но имелись и поселения крупнее — из семи-десяти жилищ и более. Такие небольшие поселки являлись местами проживания нескольких родственных семей или большой патриархальной семьи. Подобные им поселки-«юрты» существовали в лесном Зауралье у аборигенного мансийского населения Верхотурского и Пелымского уездов до XVII в. (Бахрушин С.В., 1935, с. 20, 21; Долгих Б.О., 1960, с. 32, 33). Резкой имущественной дифференциации не прослеживается, что объясняется большой ролью охоты и рыболовства и слабым развитием производящих отраслей хозяйства. Такой баланс не создавал благоприятных условий для значительного и постоянного накопления излишков продуктов, развития социальной и имущественной дифференциации
Этническая принадлежность юдинской культуры считается древнемансийской. В.Н. Чернецов первым высказал мнение о связи памятников со шнуровой орнаментацией керамики на Туре с протоманси (Чернецов В.Н., 1957, с. 180). В.А. Могильников: поддержал эту точку зрения, придя к заключению о выделении предков манси из общности обских угров во второй половине I тысячелетия н. э. (Могильников В.А., 1964б, с. 12; 1974а, с. 68–72). Наиболее полное обоснование связи памятников юдинской культуры с предками манси изложено В.Д. Викторовой (Викторова В.Д., 1968, с. 252–256). О проживании манси в лесном Зауралье говорят данные топо- и этнонимики (Матвеев А.К., 1961, с. 140; Майданова Л.М., 1962, с. 26, 27). Границей распространения древнемансийской топонимии на юге служит р. Пышма, которая является в то же время южной границей юдинской культуры.
Проникновение тюрок на Туру в XIII–XV вв. привело к тюркизации мансийского населения на Средней и частью Нижней Туре к XVI в. На Верхней Туре и Тавде мансийское население застали русские, переселявшиеся за Урал.
Памятники макушинского типа представлены на средней Туре и Нице (карта 34) тремя городищами — Юдинским, Мохиревским, Липчинским и двумя курганными могильниками — Мысовским, Макушинским (Викторова В.Д., 1962б, с. 135–143; 1964, с. 247–250; 1969, с. 18–19, А-1969, с. 284). При этом все эти городища имеют основной слой юдинской культуры, а керамика макушинского типа В.Д. Викторовой выделена на них типологически (Викторова В.Д., 1969, с. 18, 19). Жилые и производственные сооружения, связанные непосредственно с керамикой макушинского типа, на поселениях не выявлены.
Карта 34. Памятники макушинского типа.
а — городище; б — могильник.
1 — Макушинский; 2 — Юдинское городище; 3 — Мысовской; 4 — Мохиревское городище; 5 — Липчинское городище.
Погребальный обряд известен по раскопкам 10 курганов Макушинского и пяти погребений Мысовского могильников. Курганных насыпей в последнем могильнике не прослежено, но, вероятно, они были разрушены. Большое расстояние между отдельными погребениями позволяет предполагать наличие насыпей.
Курганы расположены небольшими группами, насчитывающими 10–16 насыпей диаметром 3–8 м, высотой 0,3–0,5 м. Насыпи, вероятно, складывали из дерна. Под каждой из них находилось одиночное погребение (Викторова В.Д., 1964, с. 247), устроенное в срубе размерами 3x3–4 м на уровне погребенного чернозема или в неглубокой яме. Умершего клали вдоль северной стенки сруба головой на запад или северо-запад на спине, вытянуто, руки укладывали вдоль туловища. В погребениях вещи располагались подобно тому, как их носили при жизни: железные пряжки в области пояса, ножи, кресала и точильные камни также у пояса с правой или левой стороны. Ножи, вероятно, подвешивались в ножнах к поясу, кресало и точильце помещались рядом в мешочке, а топоры — ближе к ногам. Наконечники стрел обнаружены у правого бока и черепа. В срубе помещали также отдельные сосуды. За пределами
сруба, на уровне древнего горизонта, находят фрагменты керамики, а у юго-восточной или северо-восточной стенки сруба — череп и кости передних ног лошади.В погребениях Мысовского и в кургане 15 Макушинского могильников встречены обожженные части черепа, угли и кусочки бересты (Викторова В.Д., 1962б, с. 142). Обжигание произведено вне места погребения, поскольку следов прокала не обнаружено.
Видимо, были также расчлененные погребения. Под курганом 4 Макушинского могильника захоронены кости таза, а в кургане 15 на одном уровне с обожженными фрагментами черепа лежали прочие кости скелета без следов огня (Викторова В.Д., 1964, с. 247, 248), что предполагает возможность воздействия огня на отчлененный череп.
Керамика вылеплена из глины с примесью песка и гравия. Поверхность ее неровная, бугристая, гладко заглажена. Сосуды небольшого размера. Дно круглое, уплощенное, а в единичных случаях плоское (табл. LXXII, 12, 17, 19, 21). Венчики плоские, изредка — приостренные.
По форме сосуды делятся на три типа (Викторова В.Д., А-1969, с. 286, 287). Наиболее многочисленны горшковидные сосуды с вогнутой шейкой и ребром при переходе от шейки к округлому тулову (табл. LXXII, 19). Ко второму типу относятся сосуды с наклонной внутрь, реже вертикальной шейкой и округлым плечиком (табл. LXXII, 17, 21), к третьему — слабопрофилированные чашевидные сосуды (табл. LXXII, 12).
По сравнению с юдинской керамикой посуде макушинского типа свойственна бедная орнаментация. Больше половины сосудов с поселений не орнаментированы, зато в погребениях обнаружены только сосуды с орнаментом. Орнамент располагается в верхней части тулова, вдоль венчика и состоит из горизонтальных рядов шнуровых вдавлений, подковообразных оттисков; реже встречаются зигзаг, выполненный оттисками шнура или гребенчатого штампа, насечки, «жемчужины» и круглоямочные вдавления вдоль венчика (табл. LXXII, 12, 17, 19). Представлены также узоры в виде окружностей, выполненные чеканом (табл. LXXII, 21).
Керамика макушинского типа сближается с юдинской по шнуровой орнаментации и приземистым пропорциям чашевидных сосудов. В то же время она характеризуется широким распространением плоского венчика, в отличие от приостренного венчика, преобладающего в юдинской посуде, а также профилировкой и орнаментацией части сосудов. Для керамики юдинской культуры не типичны мотивы орнамента в форме подковок и окружностей. Черты сходства с юдинской керамикой, вероятно, указывают на общие генетические корни, а различия, видимо, обусловлены локальным (расположением на юге ареала юдинской культуры) и хронологическим (более поздней датировкой) факторами.
Вещевой комплекс памятников макушинского типа немногочислен. Из орудий упомянем железные топоры с массивным проухом, узкими щековицами и лезвием; тесла или мотыги из железных пластин, верхняя часть которых согнута в трубицу (табл. LXXII, 10), аналогичные широко распространенным в памятниках лесной полосы и лесостепи Западной Сибири конца I — начала II тысячелетия н. э. (Грязнов М.П., 1956, табл. LIV, 7; LVI, 10; Степи Евразии, 1981, рис. 71, 5) и известным в Приуралье (Оборин В.А., 1953б, табл. I, 11). Ножи имеют коленчатые уступы при переходе от клинка к относительно короткому черешку (табл. LXXII, 20) и относятся к типам, характерным для XII–XIV вв. Кресала калачевидной формы без четко выделенного язычка (табл. LXXII, 16) принадлежат к типам XI–XII вв. (Колчин Б.А., 1958, рис. 4; Степи Евразии, 1981, рис. 72, 50, 70).
Предметы конского снаряжения представлены железным кольцом от удил (табл. LXXII, 9). Украшениями сбруи, возможно, служили двусоставные бубенчики с крестовидной прорезью (табл. LXXII, 7). Из предметов вооружения найдены плоские железные ромбические и костяные черешковые и втульчатые наконечники стрел (табл. LXXII, 1–6, 11). Втульчатые наконечники стрел, имеющие довольно массивную головку с притупленным концом, предназначались, очевидно, для охоты на пушного зверя.