Финно-угры и балты в эпоху средневековья

К предметам импорта относятся стеклянные голубые шаровидные бусы и бусы из черного стекла с рельефной волнистой орнаментацией (табл. LXXII, 13–15, 18), датирующиеся в славянских памятниках соответственно XI–XIII и XIII–XIV вв. (Щапова Ю.Л., 1956, с. 165, 177).

Хозяйство населения, видимо, было многоотраслевым. Присутствие костей лошади в погребениях свидетельствует о занятии коневодством. Возможно, существовало мотыжное земледелие, но, кроме находок тесел-мотыжек (табл. LXXII, 10), данных о его распространении не имеется. Косвенным подтверждением наличия земледелия может служить сообщение летописей о земледелии вогул (манси) на Туре и Тавде в XVI в., до прихода русских. Во время своего похода Ермак собирал на Тавде хлеб в ясак. Туземцы «пашнишки пахали… на себя до основания Пелымского города лет за 40 и за 50» (Бахрушин С.В., 1935, с. 18). Были развиты также охота и рыболовство. Наконечники стрел с притупленным концом свидетельствуют о важной роли пушного промысла, продукция которого обменивалась на импортные изделия.

В.Д. Викторова сопоставляет памятники макушинского типа с харинскими и Перейминским могильниками и рассматривает оставившее их население как угорское (Викторова В.Д., 1964, с. 250), считая его пришлым. С последним заключением вряд ли можно согласиться. Ряд общих черт ритуала Перейминского могильника и макушинских курганов (расположение части вещей рядом с могилой, культ огня), а также наличие курганов с материалами макушинского типа на юге ареала юдинской культуры вкупе с общими элементами в юдинской и макушинской керамике позволяют предполагать формирование комплекса памятников макушинского типа и их этноса в южной части зоны распространения юдинской культуры. Памятники макушинского типа, скорее всего, нужно рассматривать как локальный вариант юдинской культуры, оформившийся в поздний период ее развития на границе с лесостепью. Относительно южной локализацией и контактами с югом можно объяснить отсутствие в памятниках макушинского типа предметов звериного стиля и наличие в ритуале сопроводительных захоронений головы и конечностей лошади, что присуще соседним памятникам того времени, оставленным тюркским или находящимся под воздействием тюрок населением.

Можно думать, что макушинские памятники оставлены одной из южных групп предков манси. Проживая по соседству с тюрками, они были тюркизированы или оттеснены в отдаленные северные лесные и горные районы.

Выявленные на Туре памятники туралинского типа XIV–XVI вв. связываются уже с татарами, о проживании которых в этих местах в конце XVI — начале XVII в. повествуют летописи (Краткая сибирская летопись 1880, с. 4).

Культуры горного Урала (памятники петрогромского типа)

К концу I — началу II тысячелетия н. э. в горном Урале относятся памятники, близкие по облику культуры юдинским памятникам лесного Зауралья. Свое название они получили по имени медеплавильного и жертвенного места на горе Петрогром близ Свердловска, изучавшегося Е.М. Берс (Берс Е.М., 1963, с. 102–106) и другими исследователями.

Памятники петрогромского типа представлены поселениями и жертвенными местами (карта 35). Они локализуются в горной лесной части Среднего, частично Южного и Северного Урала и прилежащих предгорных районах. На западе они распространяются почти до Камы — Чанвенская пещера, Писаный Камень (Бадер О.Н., Оборин В.А., 1958, с. 213–217), а на юго-западе, в Кунгурской лесостепи, граничат с сылвенской культурой (Бадер О.Н., Оборин В.А., 1958, с. 218). На юге граница рассматриваемых памятников четко не определена и проходит, по-видимому, по северной части теперешней Челябинской обл. На юго-востоке, в бассейне Исети, они соседствуют с памятниками бакальской культуры, на востоке, в пределах восточных отрогов Урала, контактируют с памятниками юдинской культуры бассейнов Туры и Тавды. На севере ареал их включает район Нижнего Тагила.

Карта 35. Памятники Горного Урала.

а — городище; б — местонахождение керамики; в — грунтовой могильник; г — курганный могильник; д — жертвенное место.

1 — Голый Камень; 2 — Синяя Гора; 3 — Аятский; 4 — Шигирское городище; 5 — Петрогром; 6 — Шарташские каменные палатки; 7 — Исеть; 8 — Чаньвенская пещера; 9 — Писаный камень; 10 — Усть-Вагранский грот; 11 — Коптяки IX; 12 — Иткуль; 13 — Иртяш I; 14 — Уралочка; 15 — Ольховка; 16 — Лебяжье; 17 — Нижний Тагил.

Памятники горного Урала конца I — начала II тысячелетия н. э. изучены слабо. Коллекции, происходящие с них, хранятся главным образом в Свердловском и Нижнетагильском музеях и являются преимущественно сборами краеведов, произведенными в значительной мере еще в дореволюционный период. В 1890 г. С.И. Сергеевым, Н.А. Рыжиковым, А.С. Комес проводились раскопки на Шарташских каменных палатках. Добытый материал в основном относится к сарматскому времени, но частично принадлежит изучаемому периоду (Берс Е.М., 1951, с. 220, № 177). В 1910 г. ряд памятников был обследован Б.Н. Топорковым. Следует отметить также небольшие работы В.Н. Зуйкова в 1940 г. на жертвенном месте у станции Исеть, который на скалах под мхом собрал коллекцию из керамики, медных, железных и костяных вещей (Берс Е.М., 1959, с. 45, № 150).

Методически правильные исследования памятников горного Урала рассматриваемого периода проведены лишь в 40-50-х годах. Это раскопки О.Н. Бадера и Н.П. Кипарисовой на жертвенном месте Голый Камень близ г. Нижний Тагил (Кипарисова Н.П., 1948, с. 49–51; Бадер О.Н., 1953, с. 338, 339), работы А.И. Рассадович на жертвенном месте на Синей горе, остающиеся пока неопубликованными, а также исследования Е.М. Берс на Аятском могильнике (Берс Е.М., 1963, с. 107–110).

Памятники горного Урала находятся обычно на отдельно стоящих горах и скалах. Культурный слой их тонок, как и почвенный покров на скалистом материке. В таких условиях разновременный материал стратиграфически не расчленяется, что является причиной ряда ошибочных датировок памятников, отнесения к эпохе раннего железа разновременных, в том числе раннесредневековых, комплексов (Кипарисова Н.П., 1948, с. 51; Бадер О.Н., 1953, с. 338, 339). Отнесение керамики конца I — начала II тысячелетия н. э. к более раннему времени обусловлено также внешним ее сходством с посудой ананьинской культуры, выражающимся в шнуровой орнаментации и типологической близости форм сосудов.

В кратком виде характеристика материалов конца I — начала II тысячелетия н. э. горного Урала изложена В.А. Могильниковым.

Поселения почти не изучены. Расположены они, как уже отмечалось, на отдельно стоящих горах и скалах, на берегах рек и озер, где занимают преимущественно мысовидные выступы. Преобладают открытые поселения, в небольшом числе представлены городища. Площадь поселений небольшая, что в значительной мере объясняется малыми размерами занимаемых ими площадок. Жилые сооружения на поселениях не выявлены.

Жертвенные места располагались на открытых скалах и в пещерах. Первые, по-видимому, являлись также центрами металлургического производства. Этого мнения придерживались А.А. Берс (Берс А.А., 1930, с. 49), Е.М. Берс (Берс Е.М., 1963, с. 106), К.В. Сальников (Сальников К.В., 1952, с 130), а также другие исследователи. Действительно, на открытых возвышениях скал создавались хорошие условия для естественного дутья, что облегчало процесс выплавки металла. Поскольку процесс получения металла традиционно представлялся загадочным для древних металлургов, он обставлялся различными религиозными обрядами. На это указывают встречающиеся вблизи мест плавки и связанные с религиозным культом зооморфные изображения, относящиеся преимущественно к более раннему времени (Бортвин Н.Н., 1949, рис. 44, 45), но представленные также на памятниках с материалами конца I — начала II тысячелетия н. э. (Шарташские каменные палатки). Поскольку материал на скалах стратиграфически не расчленен, определить хронологию обнаруживаемых там предметов, в том числе и остатков металлургического производства, очень трудно.

В жертвенных и плавильных местах на скалах найдено большое количество мелких раздробленных пережженных костей животных, кусочки руды и шлаки. Кальцинированные кости использовались в плавильном производстве в качестве флюсов (Берс Е.М., 1963, с. 102–104). На горе Петрогром открыты основания 18 плавильных печей диаметром 0,8–1,2 м, стенки которых были сложены из камня. Они предназначались для сыродутной плавки с применением сопел и ручной подачей воздуха в печь. Относятся печи преимущественно к IV–V вв. (Берс Е.М., 1963, с. 103).