Фиолетовый гном

Светланка была все такая же. Мол, любила, ждала и вообще мне без тебя плохо. Тем более сейчас, когда я осталась совсем одна.

«Плохо одной, Сережка, пусто совсем… Ты уж не обижайся на меня!»

В сущности, прошло не так много времени, совсем немного, если судить по обычным меркам…

Вероника Александровна тоже встретила его милостиво. «Я рада, Сережа, что с вами все в порядке. Теперь мы можем поговорить, я давно хотела с вами поговорить…»

Оказалось, его все еще рассматривают в качестве жениха. Приятная неожиданность?

Ладно, пусть принцем-консортом, думал Серега, но это все равно – из грязи в князи. С точки зрения грязи – динамичный карьерный рост. Она, грязь, в этом смысле не привередлива, положение обязывает, иронизировал он в душе.

Только над кем издевался – над ними или над собой?

Словом, начали разговаривать. В один прекрасный день, как говорится в сказках. Долго, вдумчиво и обстоятельно. Напутствие заботливой матери кандидату в зятья, не иначе

– Вы только не обижайтесь, Сережа, что я задаю такие личные вопросы. Но вы тоже должны меня понять. Как мать, хотя бы, – продолжила Вероника Александровна с мягкими интонациями отставного филолога. – Светлана – сложный ребенок, и вы, думаю, это уже понимаете…

Вот что в ней осталось прежним – так это неизменное обращение на «вы». Ко всем без исключений.

– Я понимаю… – кивнул Серега.

– Да, Света – сложный ребенок… Дело в том, что в свое время она очень тяжело переживала мой разрыв с ее отцом, просто до болезненности тяжело… – делилась Вероника Александровна. – Между нами говоря, ее папа Игорь Аркадьевич был совершенно пустым человеком. Знаете, такой весь мечтательный, весь в планах и замыслах, а на деле – пшик. Крайне несовременный, конечно… Зачем он решил уехать в США, до сих пор не пойму, прагматичный американский уклад – уж точно не для него… Но не в этом суть. Мы с Игорем расстались еще до его отъезда, Америка здесь ни при чем, конечно. А Светлана очень тяжело переживала наш разрыв, просто очень тяжело. Знаете, как девочки могут любить отцов… Особенно, если те по полгода нигде не работают, сидят дома и постоянно выдумывают разные игры… Черт знает чем занимаются!

Серега почувствовал, последнюю фразу Хозяйка говорить не хотела, но, похоже, накипело когда-то. Достал ее первый муж, как одеколон – печень алкоголика…

– Я понимаю, – отозвался он.

– Не знаю, может, Светлана обиделась на меня за развод… Может, считала меня виновницей того, что любимый папочка ушел из семьи… Не знаю! – продолжала Вероника Александровна. – Ей в ту пору было уже десять лет, вполне взрослый ребенок, мне тогда казалось – она правильно оценивает ситуацию… Но кто может знать, что у ребенка в голове крутится? А мне было немножко не до этого, нужно было деньги зарабатывать для семьи, ее, в конце концов, учить, кормить, одевать. Тогда были сложные времена, ни у кого денег не было… – Хозяйка повела глазами, словно теперь, среди этой благородной строгости интерьеров, сама не могла поверить, что когда-то ей приходилось зарабатывать на еду в поте лица. – Вот, а потом Иван Иванович появился в нашей жизни. Девочке, видимо, тяжело было привыкать к новым отношениям, долго не могла привыкнуть…

Тяжело? Наверное. Но привыкла и даже вошла во вкус, отметил про себя Серега.

– Не знаю, может быть тогда нужно было уделять ей больше внимания… Но я же не могла разорваться на части! Покойный Иван Иванович в то время строил свой бизнес, ему я тоже была нужна, как жена, как поддержка, ну, вы понимаете, Сергей… Потом родилась Стася, потом – Тося… В каком-то смысле Света была предоставлена самой себе, это не могло не сказаться на ее характере. К тому же все эти иностранные школы, вечеринки, алкоголь, наркотики, подростковый максимализм, возведенный в степень протеста… Ну, вы понимаете… А у меня – маленькие дети, я уже не могла ее контролировать. Да и как ее контролировать, если она учится далеко от дома…

Даже наркотики? – мысленно выделил Серега. Вот уж не замечал. Ну, этого она точно набралась не от Шварцмана, преданного рыцаря Белогорячей Дамы…

Хозяйка все говорили и говорила, оправдывалась, убеждала, рассказывала сама себе, журчала голосом, как неугомонный ручей. Много слов все-таки, слишком много…

Серега видел, подобно умелым рассказчикам, если не сказать – филологам, всей правды она не говорила, искусно обтекала острые углы основного семейного скандала. Можно сказать, творила на будущее официальную легенду взаимоотношений. Где мать, в силу занятости, что-то упустила в воспитании дочери, что-то незначительное. Просто позволила той немного побеситься на стороне. Но все еще можно поправить. Вот выйдет замуж, и супруг займется дальнейшим воспитанием дочки под ее чутким и непосредственным руководством. А светлый лик покойного отца-основателя, конечно же, неприкасаем…

– Я понимаю…

Ладно, это ее право – творить легенды. За неимением лучшего – лепить конфетку из подручного материала, видом и запахом напоминающего дерьмо, соглашался он про себя.

Серега честно смотрел в густо накрашенное лицо, на котором даже из-под грима проступала усталая серая тень. Ему было все-таки немного жаль новую Хозяйку…

Светланку ему тоже было жаль. Маленькая, неприкаянная девочка, которая никому не нужна. Это ее чувство обиженной неприкаянности рождало в душе щемящую нотку нежности. Так что хотелось пожалеть ее, как несправедливо наказанного ребенка, захлебывающегося слезами в своем углу.

Просто педофилия какая-то, усмехался в душе Серега.

Вот такая любовь…

В сущности, они с Хозяйкой уже обо всем договорились к тому времени. Если по делу, без соплей и воспоминаний. Сначала – дело, а потом сопли и воспоминая в качестве лирического довеска. В этом смысле Вероника Александровна построила их беседу, как настоящая Хозяйка. Серега узнал от нее, что покойный Иван Иванович по завещанию оставил Светлане приличный пакет акций своих компаний, очень приличный пакет, подчеркнула она. И управлять имуществом придется ему, став таким образом одним из директоров, так как будущая жена на это категорически не способная, уверяла будущая теща. Стекляшки от Картье, тряпки от Гучей с Версачами, что еще может поместиться в такой небольшой головке? Тут одна надежда – на мужскую руку.

– Нет, если, конечно, вы, Сергей, не чувствуете призвания к бизнесу, неволить вас никто не будет, – журчала Вероника Александровна. – Вы по-прежнему можете заниматься обеспечением безопасности, занять, скажем, вакантное место господина Федотова, если вам это нравится. Безопасность – это тоже важно, никто не спорит… Покойный Иван Иванович слегка пренебрегал мерами безопасности, и что получилось? Но! – крашенный ноготок вверх. – Подумайте сами, Сергей, тогда придется набирать управляющих со стороны. А кого там, на стороне наберешь? Тут еще трижды подумать надо и трижды три – взвесить… Вы понимаете, Сергей, я говорю с вами совершенно откровенно, как со своим. Как с членом семьи, скажем… Тут нельзя решать с кондачка, я считаю, капитал требует к себе, по крайней мере, уважительного отношения… Не только дает права, но и накладывает обязанности!

Да, это уже явно не из мудрых мыслей покойника, это – свое, плоды раздумий и урожай размышлений, догадался Серега. Сам Шварцман Великий относился к деньгам как к грязи, которая хочешь не хочешь, а все равно прилипнет. Небрежно относился, без придыхания. Невольно возникает вопрос: и кто-таки в этой семейке жидее всех жидов? Носатый Шварцман или его жена с внешностью природной русачки?

– Я не тороплю, Сергей, вы подумайте хорошенько. Но, я считаю, вы должны сразу осознать всю меру ответственности, какую должен чувствовать за семью каждый мужчина…

Она считает! Не слишком ли часто стало повторятся это присловие?

Давила? Подталкивала?

Не без этого. С ее точки зрения – наставляла на правильный путь. С Серегиной – ломилась лбом в открытую дверь. Неужели ей до сих пор непонятно, что взвалить на себя тяжелую ношу макаронного капитала – это не такая уж и жертва с его стороны?

За то и боролись!

Преданно округлив глаза, Серега поведал ей, что одним охранным бизнесом его интересы не ограничиваются. Он давно хотел попробовать себя в другой роли, приложить, так сказать, свои способности к новым и увлекательным сферам деятельности.