Fire

Вдруг он не выдерживает.

– Кто тебе сказал?
– молодец. Отрицать глупо и бесполезно.

– Кристина, - и, клянусь, это не месть. Наоборот. Упаси её от такого Егора, каким я его оставляю, после этой ночи. Пустого. Никогда больше не потеряющего головы от обладания женщиной. Обладания в том, космическом, смысле. Я могла бы промолчать, и он остался бы с ней. Тогда он всё равно стал бы ненавидеть её, подсознательно виня в моём уходе. Ох, как была бы она несчастна, в своей отчаянной любви. Теперь же я гарантировано отсекла такую вероятность. Я сделала ей одолжение.

Щёлкаю пальцами, отправляя ловушку в сокровищницу, открываю дверь и выхожу. Егор отрывается от стены и делает несколько шагов следом. Но снова не находит слов и просто смотрит как закрываются двери лифта, навсегда отрезая меня от него.

***

Вдох, выдох. Ещё вдох. Лифт начинает плавиться за несколько секунд до остановки. Дьявол. Вот я о чём не подумала. Двери!?! Не трагично. После окончания ритуала я... Да я всесильна. В самом помпезном смысле этого слова. Моё могущество и так-то лежит далеко за пределами самых смелых фантазий. Могу рушить, могу созидать. А после ритуала это не требует ни усилий, ни даже до конца сформировавшейся мысли. Вскидываю крылья, и он в ту же секунду лифт испаряется, как вино в очаге. Одежда, кстати, тоже. НО! После ритуала вообще ничего не трагично. Просто заметка на будущее: лифт успевает расплавиться.

Я самое счастливое существо в пространстве и времени. Я знала, что в этот раз будет что-то особенное. Я уже достигла такого мастерства в ритуалах, что мне открываются ощущения, боюсь, не доступные даже Учителю. И трофеи соответственные.

И только я умею так наслаждаться этим счастьем. Я дома. Я во всей своей невозможной силе. Я просто иду по тропе. Мне спокойно и тепло. Я расслаблена, ибо ничто не опасно мне сейчас. Призрачный огненный плащ моих крыл ниспадает по плечам, развеваясь в такт моих шагов. Лёгкий бриз пробегает по волосам, и они укладываются локонами. Это саламандры. Дом кишит ими, но они ни за что не позволят себе показаться. Столь ничтожны они предо мной.

– Покажешь?
– на тропе появляется Учитель. Любимое лицо светиться гордостью и нежностью.
– Сколько?

– Три с половиной оборота.
– провожу рукой и открывается путь в сокровищницу.

– В яблочко!
– он кивает. Он всё ещё удивляется. Он никогда не сможет принять то, что я переросла его. Но всегда только он вдохновлял меня. Всё это только ради него и этих минут счастья. Мне не нужно могущество, мне всегда нужен только он. И этого он тоже никогда не сможет принять.

Мы проходим в зал. Шкатулка мерцает на бархате, в центре. Останавливаюсь и слегка поклонившись пропускаю Мастера. Он откидывает крышку и несколько минут с наслаждением рассматривает мою добычу. Дома Кундалини обрела физическую форму. Теперь это не энергетическая пружина, а свернувшаяся спиралью огненно-оранжевая змея.

– Браво, детка. Она идеальна. Хорошо. Очень хорошо - Чёрт побери, в его тоне ни йоты восхищения, только самодовольство. Я что никогда не дождусь достойной похвалы?

– Он держался молодцом. Ни истерики, ни лжи.

– Ловко ты его. Растёшь. Куда дальше?- Учитель всегда нацеливает меня на безостановочное движение вверх и вперёд. Может я и превзошла его в мастерстве, но его опыт и мудрость недостижимы.

И я начинаю рассказывать о новой работе, вечере в баре и собеседовании. Взмахом руки я убираю сокровище в тайник, и мы снова выходим на тропинку. Я продолжаю рассказывать. Он задаёт вопросы. Много вопросов. Я вспоминаю новые и новые подробности. Я не жду советов, а он их и не даст. Просто когда он рядом мысли сами распутываются непостижимым образом и открывается суть. Когда я говорю о Павле и Диодоро, я заглядываю ему в глаза, надеясь заметить хоть искорку ревности. Хоть отеческой. Но вижу лишь азарт охотника стравливающего на зайца свою самую породистую борзую.

– Я знаю о чём ты думаешь, детка. Всё останется так, как есть.

– с кончиков моих пальцев срываются молнии, он и правда знает о чём я думаю. Но как? Я не могу... не должна быть так читаема.– Этого тебе не изменить.

– Всю жизнь ты учил меня тому, как менять неизменное. И вот теперь, когда я сама могла бы взять ученика ты говоришь мне такое? Объяснись?

Секунду он смотрит на меня тем одобряющим взглядом, ради которого я готова на всё, а потом разражается громоподобным хохотом.

– Ты не поверишь, - он продолжает хохотать, кажется, он не может взять себя в руки.
– Но это ты всю жизнь учишь меня этому. Твоя неподражаемая суть, которая стала определяющей, когда я выбирал ученицу. Я, всего лишь, как могу её культивирую. Неправильно ставить садовнику в заслугу изысканность орхидеи. Его можно лишь благодарить за то, что она распустилась. Так когда же ты возьмёшь ученика? Знаешь, это ведь самая популярная тема в суккубате. Ты и ученик. Последнее предложение было чрезвычайно щедрым.

Садовник, орхидеи. Неожиданно память откликается на эти образы. И как всегда в присутствии Мастера приходит озарение. Орхидея мощнейший природный источник Кундалини.

– Учитель, он разводит орхидеи.

– О! Вот это находка! Поздравляю. Когда ты им займёшься?
– кажется, мне всё-таки удалось его зацепить.

– Мне второй нравится больше.

– Почему?

– Не знаю.

– Скажешь, когда разберёшься?
– и так всегда. Он опять ставит меня перед дилеммой и преспокойно себе наблюдает со стороны за тем, как я принимаю решение. Он никогда пытается подсказать или надавить, просто наблюдает. Но, если бы это когда-нибудь закончилось, боюсь, с этим закончился бы смысл моей жизни.

– Как только я пойму как ты это делаешь, сразу возьму ученика, - огрызаюсь совсем как в детстве.

– Что именно?

– Культивируешь.

– Не узнаешь, пока не попробуешь. Но! Это твой выбор и ты сделаешь его правильно.

– Но работа...
– чёрт, сама понимаю, что не аргумент.
– Да. Сделаю. Так что они там предложили?

– Полное высвобождение вам обоим до конца обучения.
– Ого. Не слабо. Абсолют. До тех пор пока не появиться ученик у моего ученика.

– С чего бы такая щедрость?

– Ну, видимо, есть причины. Ты хочешь их знать?

– Возможно. А пока мой ответ отрицательный. Я не готова.

– Уверена?

– Учитель, я обещала сделать выбор, я его сделала. Пока - нет. Я не тороплюсь.

– Ладно. Принято. Знаешь, ты делаешь мне честь как учителю. Отдохни хорошенько, детка, и возвращайся к делам.

– Ты уйдёшь?

– Могу немного задержаться, если хочешь, - ну конечно я хочу. Хочу быть тем ребёнком, которого он терпеливо приручал когда-то. Хочу снова быть окружённой его заботой и спать у него на коленях. Хочу, как раньше, часами слушать его истории. Хочу делиться своими открытиями, такими наивными, но почему-то важными для него. Хочу всегда оставаться его девочкой. Не хочу, что б у него появилась следующая ученица.

Мы опускаемся на лежбище, покрытое тёплым пеплом. Он позволяет мне положить голову ему на грудь. Я боюсь даже шевельнуться, что б ни вспугнуть мгновенье.

– Сыграешь мне?
– Он берёт моё лицо за подбородок и поворачивает к себе, заглядывает в глаза, и появляется музыка. Я тоже могу повелевать стихиями, но сложить их в музыку... гулкий рёв вулкана становиться чуть тише, раскаты грома ритмичней, ветер меняет тональность и вплетается в перезвон аметистового песка.
– Я люблю тебя, - шепчу я и проваливаюсь в бездну прекрасных звуков. Он не отвечает. Никогда не отвечает.