Fire

– Асмодей!
– много раз я хотела так вот позвать его, просто, что б увидеть, но не находилось повода. Волна пробегает по зеркальной глади, и я вижу Учителя. И всё, что я собиралась ему сказать, сразу теряет свою важность.
– Мастер, - гораздо тише повторяю я - Только что человек рассказал мне легенду. Там говорилось о тебе и Печати Силы, а потом он заявил, что знает истинное значение моего имени.

– И что ты сделала?
– Что я сделала? Сигарету уронила.

– Отшутилась. Сказала, что надо рожки отполировать, и смылась сюда.

– А что? Тоже метод. Не плохо. И что же тебя так взволновало, девочка?
– когда он называет меня девочкой, я понимаю, что веду себя, как ребенок, испугавшийся страшной сказки на ночь.

– Теперь не знаю. Но когда шла сюда, мне казалось, что произошло нечто ужасное. Он как-то очень правдоподобно рассказывал. Там было про демона и слепую девушку. И про то, как ты погубил их. Он назвал твоё имя и титул. Почему ты позволяешь миру так запросто трепать твоё имя?

– Девочка, ты знаешь меня лучше всех. Ты всё правильно поймёшь, если захочешь... и дашь себе труда подумать.

– А я? Он назвал и мой титул.

– Он просто хотел тебя впечатлить. Не паникуй. И возвращайся к нему.

– Впечатлил...
– но в зеркале уже только моё отраженье.

***

– Паш, удивительная история. Нет, правда. И знаешь, теперь я тоже болею этим домом. Это очень хорошая идея на счёт гостиницы для молодожёнов. Можно вопрос?
– Сума сошла? И что я спрошу "Паш, откуда такие подробности?". Чёрт, побери, теперь уже надо что-то спрашивать.– Этот конкурент...
– Но вопрос никак не формулируется, и я не тороплюсь продолжать. Пью чай.

– Аннегрет Коль. Профессор Гейдельбергского университета. Не создай себе неверного впечатления она вовсе не похожа на учёных дам формата "синий чулок". Она больше напоминает успешную бизнес-леди.
– Леди? Новость! Огромное спасибо, что предупредил. Киваю.
– Зрелая, умная, красивая - весьма лаконично. Что-нибудь ещё? Жду.
– Увлеченная.
– сам то заметил насколько презрительно это прозвучало, а, дорогой?– Правда - это мой остров. Чужаков там не любят испокон веков. И скорей уступят своему, чем втридорога продадут пришельцу. Но, я думаю, не в нашем случае. Всё-таки она хочет сохранить культурное наследие, а мы, с её точки зрения, собираемся превратить его в балаган.

– А мне можно открыто действовать от твоего имени?

– Да. И Диодоро, сам по себе, будет тому подтверждением. Машенька, - я, конечно, никакая не "Машенька", но он так нежно это сказал, что стало тепло в груди - Купи мне этот дом, и я исполню любое твоё желание.
– О как! Слышала, "Машенька"? Любое желание.

– Самонадеянная заявочка, - смеюсь.
– Не боишься, что я напомню при случае?

– Боюсь, что не напомнишь, и я навсегда останусь в долгу перед тобой, - так мне нравиться этот его задорный смех. Вот немногие умеют так беззаботно отдаться радости, как он... и я. Теперь я отчётливо понимаю, что не осталось и следа того глупого беспокойства, которое владело мной несколько ещё минут назад.
– То есть в успехе ты не сомневаешься? Отлично.
– его голос становиться тише. Он смотрит мне в глаза, но он будто обращается к себе самому.
– Если честно, то мне кажется, что ты сама - исполнение моего желания.

– Но есть сомнения?
– не перегнуть бы палку, уж очень похоже сейчас было на флирт.

– Да. Есть. Слишком невероятным это было бы.
– Вот это аргумент! Браво, мальчик. Эх, Павел, я вполне себе невероятна, только почему-то мне совсем не хочется, что б ты понял это. После этого вечера я не смогу так поступить с тобой.– Обещай, что на сегодня с делами мы закончили. Я бы хотел, что б вы вылетели завтра утром. Я пришлю машину.

– Обещаю.
– В моём вооружении покорность занимает не последнее место.

Дама для туза, валет для дамы

После острых и пряных "Гималаев" свежесть вечера очаровывает и пленяет. Павел взял с меня обещание закончить с делами и отдыхать, но домой я не тороплюсь. Со мной творится что-то совершенно не знакомое. Образ демона, то стоящего на колене у трона Учителя, то вопиющего у безжизненного тела возлюбленной, то парящего у жерла изрыгающего пекло вулкана, никак не выходит из головы. Почему-то накатило желание рисовать. Бросаю взгляд в боковое зеркало. Вижу себя. Сижу, закинув ноги на стол, а перо за ухо и задумчиво кидаю кости. Раз за разом. Кости? А вот я, пожалуй, так и поступлю.

В "Лаки Страйк" удачно было бы застать кого-нибудь из должников. Ибо кое-какой план относительно приобретения пресловутого дома начинает формироваться. И понадобиться помощь. К тому же вопросов накопилось, обсудить.

Мерезин так точно там. Он владелец клуба, но старательно скрывает это. Не от меня, разумеется. Тот ещё тип. Демон шестого чина. Мне конечно не ровня, к тому же из воздушных властей, но мы находим общий язык. В мире его называют Мерзавчиком. Отчасти из-за стильных тоненьких усиков, которые он носит, отчасти за ехидный нрав. Легендарный сарказм Мерзавчика - это что-то особенное. Некоторое время назад, на закрытом аукционе, через подставных лиц он купил останки Enola Gay, того самого бомбардировщика, который сбросил "Малыша" на Хиросиму. И, так сказать, украсил ими своё заведение. Подозреваю, что неспроста. Есть основания считать, что без него там не обошлось. Помниться серый кардинал "Лаки Страйк" объяснял, что на пачке одноимённых сигарет изображён прицел, наведённый на Японский флаг. Да и собственно сигареты наверняка его личный вклад в развитие человечества. Совсем не сложно было бы выяснить наверняка, но что-то останавливает.

Решено. За город. Уверено вдавливаю гашетку.

***

В клубе, как всегда, людно, но не шумно. Моё появление вызывает лёгкий ажиотаж. Приятно. Не торопливо прохожу между столиками. Кто-то привстаёт, оборачиваются все. Пиджак я оставила в машине, другой статус, другое заведение, другие цели. Красное платье, ожиданно, стягивает нужную мне энергию в аккурат к глубокому вырезу на спине. У стойки замечаю долговязую фигуру Мерезина. Он разговаривает по телефону, но смотрит на меня и, едва уловив мой взгляд, почтительно кивает. Киваю в ответ, что б понял, что я тут по его душу, и оглядываюсь в поисках распорядителя. Замечаю зленный судейский жилет у компьютеров, расположенных на крыле "Энолы". Великий клубный судия встаёт мне на встречу.

– Как вечер, Семён Львович?
– очень люблю этого доброго, мудрого, интеллигентного человека. Его авторитет непререкаем в сообществе преферансистов. И, вне всякого сомнения, заслужен. За безупречное знание игрового кодекса и талант разрешать споры его тут зовут Соломоном. Редкий случай, когда я в числе тех, кто грешит этим. Обычно я не разделяю местную традицию пользоваться кличками вместо имён.

– Марья! Рад тебя видеть, дорогая, - И нас таких тут двое. Я и он. Соломон всегда называет меня именно так, как я сама когда-то представилась. Довольно давно, кстати.
– Отличный вечер. Тут о тебе спрашивали.

Ничего необычного в том, что меня спрашивали, нет - я популярна. Игра и общение со мной льстит тотальному большинству местных завсегдатаев. А точней всем без исключения мужчинам в этом клубе. Необычно то, что Семён Львович счёл нужным мне об этом сообщить.

– Молодой человек сел на Го, без форы. Я смотрел немного, весьма неплохо - Любопытно. ГО? Кто бы это мог быть? Не занесло ли каким дьяволом сюда Егора? Вот это было бы разочарование. Я считала его человеком, не бегающим за призрачными шансами и не нарывающимся на публичное унижение.