Физрук-10: назад в СССР

В ответ на это, я пробурчал:

— Я не проживу вечно, Ортодокс.

— К сожалению — да. Жаль только, что вы отказались от регулярного приема нашей сыворотки.

— Не хочу стать Вечным Жидом.

— Ваше право.

— Это то, что рассказал мне мой дружок врач. Я кивнул и на этом наш разговор закончился… — пояснил Третьяковский. — Потом Голубева вызвали куда-то. А меня вдруг сморил сон. И мне приснилось будущее. Как будто я стою возле окна в очень высоком здании. Стекла словно и нет вовсе, или оно настолько прозрачное, что его совсем не видно. На минуту мне стало страшно и я шагнул назад в просторную, совершенно пустую комнату, но пересилил себя и вернулся к окну, глядя на весенний лес, который простирался во все стороны. Во сне обычно знаешь всё и всё понимаешь.

Я знал, что нахожусь в доме, настолько огромном, что он касается крышей облаков, что комната с прозрачной стеной не нуждается в постоянной мебели, но стоит лишь захотеть и появится кресло, или диван, или телевизор. Пока что ничего этого мне не было нужно, я стоял у стены-окна и наблюдал забелой звездочкой, которая вдруг появилась на краю закатного неба. Тускнея, она увеличивалась в размерах. Видимо — приближалась. Вдруг я разобрал, что лучики — это два крыла, которыми взмахивает существо, похожее на гигантскую осу.

Я даже оперся ладонями о стекло, которое отделяло меня от зеленой бездны, чтобы разглядеть летающее существо подробнее. И чудо-оса сама решила мне помочь. Она вдруг рванула в мою сторону. Я отпрянул, но тут же с облегчением расхохотался. Никакая это не гигантская оса, а просто летающая машина. Огромные, сложно устроенные крылья удерживали аппарат в воздухе. За прозрачным, похожем на выпуклые глаза насекомого фонарем кабины, я увидел женщину, которая помахала мне рукой. «Лидия!» — крикнул я и проснулся.

За окном было темно. С неприятным ощущениям, что могу пропустить что-то очень важное, я вскочил с диванчика на котором сладко почивал, кинулся в сортир, потом в ванную, оттуда в прихожую и на улицу. Уже через пару шагов я понял, что в городке что-то назревает. Над крышами, по низкому облачному небу шарили лучи прожекторов, словно ожидался налет вражеской авиации. При этом на улицах, как и днем, не было ни души, но и тишины — тоже. Не то что бы до моего слуха доносились какие-нибудь крики, или там вой сирен, или что-то еще, что сопровождает панику или надвигающуюся катастрофу, нет, ничего этого я не слышал.

Тишину нарушали другие звуки — тихие и отдаленные. Они напоминали музыку, только исполняемую на инструментах, которые мне известны не были. Был бы композитором или хотя бы владей нотной грамотой достаточно, чтобы записывать музыку на слух, я бы ее обязательно зафиксировал. А еще кто-то то ли говорил, то ли читал стихи, то ли пел без аккомпаниатора, потому что произносимый текст по ритму не совпадал с музыкой. Почему-то мне стало не по себе и оглянувшись, я увидел, что в одном из домов окна ярко освещены.

Мне вдруг расхотелось шататься по темному городу и я двинулся к дому. Наверное моя реакция была не более разумной, чем у мотылька, льнущего к освещенному окну. Дверь оказалась не запертой. Войдя в маленькую темную прихожую, я остановился, чтобы перевести дух. Из прихожей был виден свет, проникающий из полуотворенной двери. Там явно кто-то находился. Настороженным слухом я улавливал тихий скрип и шуршание. Надо было постучать или спросить разрешения войти, но я шагнул к двери и толкнул ее.

Комната оказалась пуста, но ярко освещена. Горела не только люстра, но и настольная лампа. Под ее никому не нужным светом, на столе поверх каких-то бумаг лежало резиновая маска — не противогаз или респиратор, а та, которую натягивают на голову, когда хотят скрыть собственное лицо. Подкравшись к столу, я приподнял еедвумя пальцами и тут же отшвырнул ее от себя. Потому что в моей руке, криво улыбаясь, висело всегда доброе и немного печальное лицо… Голубева. Ей богу, меня чуть не вырвало.

Не помню, как выскочил из этого проклятого дома. И сразу бросился бежать. Плевать на членкора, гигантскую свечу Башни, на этот лукавый город, но Ортодокса и всех его подопечных, включая детишек. Надо как можно скорее сделать ноги и больше ни за какие коврижки не соглашаться иметь дело с какими-либо безумными проектами. Осяду в Москве, разберусь с папкой, которую мне всучил главный инсектоморф. Кстати, где папка? Я остановился. Ну да, она же осталась в квартирке Голубева. Вернуться за нею или ну ее к черту?

И я решил махнуть рукой. Если уж рвать со всем этим, так рвать безвозвратно. И я рванул вперед изо всех сил. На окраине меня нагнал автомобиль. Знакомый мне еще по Эстонии. Тот кто сидел за рулем, побибикал, но я проигнорировал. «Козлик» обогнал меня, развернулся поперек бетонки и встал. Мне пришлось притормозить, чтобы не врезаться в человека, который вышел из машины. Лицо егобыло в тени от полей шляпы, но я не удивился, если бы у негосовсем бы не оказалось лица. Ведь он его забыл в том ярко освещенном кабинете.

— Убегаешь, дружище? — осведомился Эрнест обычным своим доброжелательным голосом. — Правильно делаешь! Кстати, могу подбросить до города.

— А маску ты не забыл? — произнес я.

Из кабины вездехода падал свет и, борясь с отвращением, я все-таки заглянул под шляпу врача, но увидел лишь гладко выбритый подбородок.

— Время масок прошло, — ответил он, и жестом предложил мне занять пассажирское место. — Кстати, ты забыл папку. Она там, на сиденье.

И вдруг раздался громкий хлюпающий звук. Мы с Голубевым обернулись к городку. И увидели в свете прожекторов как медленно оседает Башня. Ее верхушка накренилась и стремительно устремилась к подножию, а основание стало расплываться.

— В машину! — заорал врач. — Быстро!

Он запрыгнул первым. Я за ним. Хорошо, что движок работал на холостых оборотах. Голубев переключил передачу, развернулся и вдавил педаль газа. «ГАЗик» запрыгал на стыках не слишком ровно уложенных плит. Даже сквозь вой мотора был слышен нарастающий позади гул, словно за нами по пятам мчался вал цунами. Впрочем, так и оказалось. Башня из парафина, видимо, по собственной тяжестью, рухнула, словно над городком внезапно опрокинулась гигантская чаша с нефтью.

И цунами все-таки нас догнало. Машина пошла юзом и Эрнест вынужден был остановиться, чтобы мы не загремели в кювет. Сидя в кабине, мы наблюдали, как мимо нас скачут, словно ненормально крупные капли, черные шары из парафина, который все-таки не превратился совсем уж в жидкость. Как только гул затих и шары перестали заполонять дорогу и степь вокруг, врач тронул машину с места. К рассвету мы добрались до воинской части при аэродроме. Там мы узнали, что к шахтерскому городку уже выдвинулись спасатели.