Флер Д’Оранж: Сердце Замка

Я отступила назад, прикрывая рукой глаза от бьющего в них солнца. Твердыня. Именно так. Это слово возникло внезапно, объясняя мои мысли. Неприступная твердыня, способная выстоять в смерти, в огне и… Способная ли выстоять? Внезапно мою душу захлестнула волна боли и унижения, словно на какое-то неуловимое мгновение я стала одним из камней. Неужели я допущу, чтобы этому мужеству веков пришел конец? Чтобы памятник величию людей был уничтожен покровом какой-то постыдной тайны? Чтобы мужество этой земли уничтожилось вновь пришедшим злом, более страшным, чем орды осаждающих замок варваров? Кто знает, может мои дальние предки были в числе тех, кто ценой последней капли своей крови позволил твердыне устоять на этой земле? Так неужели я, потомок тех, кто боролся до конца, отдам на поругание память своих предков? Внезапно мне стало страшно… Я чувствовала себя так, словно стою одна против несметного полчища врагов… Кто сказал, что война всегда была мужским делом? Чушь! Теперь она пришла ко мне, эта война, она упала на мои плечи человеческими жизнями и невидимым проклятием поселка. И я не отступлю перед этим врагом, кто бы ни скрывался там, в темноте. Не отступлю, пусть даже мне придется отдать последнюю каплю своей крови!

Я прикоснулась рукой к камню, а мне казалось, что я прикоснулась к частичке мужества моих предков, и эта частичка перешла в меня. Ее хватило, чтобы сделать меня сильной. Очень сильной. Как воин твердыни. Я распрямила плечи, гордо подняла голову и шагнула вперед, в узкую арку прохода в замок, прямо под острыми подвесными воротами, которые теперь были надежно прикреплены к стене. Я шла между этих стен, чувствуя лишь тихую печаль, какую-то смутную грусть. Мужество осталось в моей душе, мужество было со мной, но там же была и печаль. Мне казалось, что эти стены словно мои обиженные друзья, которые нуждаются в помощи. Я провела рукой по выбоинам в каменной кладке, снова коснулась стен. Они устояли против полчищ врага и вот теперь, побежденные, печально смотрят мне вслед серыми проломами, словно живыми ранами…

Внезапно я вспомнила о человеке, любившем этот замок намного сильней, чем полюбила его я. Человека, чья жизнь неразрывно была связанна с этими серыми стенами. Виктора Алексеева, который вложил в замок частицу своей души. Да что частицу – огромную часть, он словно сросся живьем с этими стенами! Теперь я понимала слова автора письма о том, что даже предположить, что Виктор Алексеев бросил свой замок, было абсурдом! Он не мог его бросить! И не бросил его. Никогда. Я по настоящему поняла это.

Вскоре я оказалась во дворе замка, снова в толпе. По двору, вымощенному все тем же булыжником, ходили толпы людей, рассматривая хозяйственные службы, конюшни, оружейные, средневековый подъемник на стены, гостевой двор (что-то типа трактира для войск), красивый сводчатый вход в замок. Я тоже пошла по двору, рассматривая все это. До меня доносились обрывки экскурсий. Поблизости был сувенирный киоск. Я зашла и купила три вещи: набор открыток с изображениями замка и внутренних покоев, маленькую брошюрку с краткой историей замка и описаниями вторжений врага, которые выдержали эти стены, и брошюрку побольше – собрание легенд и фольклора. Во внутренние покои экскурсии впускали по очереди. Я несколько раз обошла двор, облазила все углы, совершенно забыв про время. Я нашла пробоину (вернее, пролом) в стене со стороны конюшен, которые примыкали к внутренним покоям и к оружейным, и с удивлением обнаружила, что часть дворца (так я назвала про себя внутренние покои) примыкает к административному корпусу вплотную, и что между ними нет стены. Судя по всему, эти два здания прекрасно сообщаются между собой, а, значит, внутри должен быть проход в административный корпус музея.

А где же находится Северная башня? Я вспомнила, что замок не был реставрирован весь, полностью. Тщательно отреставрировали только ту часть, куда пускают туристов (то есть место, где я сейчас нахожусь). В остальные же части проход закрыт потому, что ветхие каменные постройки представляют опасность для жизни. Это значит, что в сторону Северной башни (и еще другой) можно проникнуть, только обогнув все эти постройки. Но это невозможно потому, что здесь даже поставили стену. Проход есть только из административного здания, куда сегодня я собираюсь пролезть (а действительно, ведь глупо начинать расследование, не познакомившись с местом работы жертвы). Стоит ли мне пролезать в пресловутую Северную башню? Кстати, об этой башне автор письма упоминал как-то вскользь, сообщив только, что она беспокоила Алексеева, но не сказав, что именно было с нею связано. И вообще, причем какая-то башня в исчезновении директора музея? Вопрос! Я пришла к выводу, что нет, пока рисковать не стоит. Не стоит пролезать дальше, особенно до разговора с Верой Алексеевой.

Вера Алексеева была второй главной частью моего плана посещения N. А экскурсия в замок (заодно наведаться на работу к Алексееву) была частью первой. Я медленно еще раз обошла двор (думая о своих делах) и внезапно столкнулась со старушкой в форме служительницы музея.

– Я все на вас смотрю и смотрю, – старушка улыбнулась мне вполне дружелюбно, – почему же вы не заходите внутрь со своей экскурсией?

Я улыбнулась в ответ, старушка показалась мне симпатичной.

– А я осматриваю замок без экскурсии. Почему-то мне так больше нравится.

– Наверное, вы неординарный человек! Обычно такие туристы – редкость. Здесь всех тянет в толпу. Наверное, что-то тревожное носится в воздухе. Особенно, когда узнают от экскурсовода, что именно здесь, на этом месте, во дворе, в замке производились казни.

– Правда? Нет, я не чувствую ничего тревожного. Наоборот, мне захотелось осмотреть двор подробнее, вдохнуть, так сказать, воздух Средневековья…

– Здесь плохой воздух, в наших краях, – старушка с сомнением покачала головой, – и с каждым днем он становится все хуже и хуже… Многие уезжают из наших мест. И это обидно, потому, что они не вернутся…

– Не вернутся? – в растерянности повторила я.

– Нет. Здесь плохо жить. Это вам, приезжим, все выглядит красиво и в диковинку. А на самом деле, это плохая земля.

Старушка наклонилась ко мне и доверительно прошептала:

– Эта земля проклята Богом.

– Почему?

– Я выросла в этих краях. И мать моя, и бабка, и прабабка… Мои корни в этой земле, какой бы она ни была, эта земля тянет меня к себе, я впитала ее с материнским молоком, в ней меня и похоронят. Говорят, много веков назад в этом замке жил владыка, местный князь. Он развязал бессмысленную войну, напав на соседние земли, и однажды сюда пришла целая армия варваров. Их было такое великое множество, что князь испугался – с горсткой защитников он не смог бы удержать замок. Тогда в отчаянии он призвал на помощь Дьявола и весь легион темных сил, чтобы они помогли ему удержать цитадель. Сатана ответил на его призыв, наделив князя и его воинов бессмертием. Они уничтожили армию варваров, убивая всех без разбору, в том числе и тех, кто сдался им в плен и молил о пощаде. Говорят, что каждый клочок земли был залит кровью, но земля ее не впитывала. Она оставляла ее на поверхности… Крови было так много, что она поднималась все выше и выше. Тогда, видя это, Бог разверз землю, и в пропасть провалились и трупы варваров, и князь со всеми своими воинами. Они бились, стараясь вырваться из-под земли, и на том месте, где они хотели выйти на поверхность, возникли холмы, наши горы. А уходя под землю, князь проклял ее и все, что будет на ней. Дьявол наложил на эти места свою печать. С тех пор здесь вечно царит зло и гибнет все живое.

– Какая страшная легенда…

– Очень страшная и печальная! Некоторые верят в то, что это правда.

– А вы?

– Я не знаю. Я слишком мало читала на своем веку, чтобы судить о таких вещах. Буду читать, когда выйду на пенсию, а это будет еще не скоро.

– На пенсию?! – я отшатнулась в ужасе. На меня смотрели желтоватые, старческие глаза на морщинистом лице, обрамленном белыми волосами. Лицо старухи лет семидесяти-семидесяти пяти… Я не могла себе представить, что ей может быть меньше пятидесяти пяти лет. Это было невозможно! Заметив мой ужас, она горько улыбнулась:

– Вы решили, что я старуха. Я выгляжу лет на 75, и больше не смотрю на себя в зеркало. В наших краях все выглядят так. Никто не доживает до старости… На самом деле, мне 47 лет. Я еще не старуха. Но старость уже наложила на меня свою печать. Это проклятие князя… Оно вырвалось из-под земли. Вырвалось и уничтожает все живое…

Она засмеялась беззубым ртом, показывая воспаленные десна с редкими, черными, прогнившими зубами. Засмеялась, словно пугая меня… Потом махнула рукой и пошла прочь. Шаркающей старческой походкой. Чтобы не потерять сознание от ужаса, я вцепилась руками в какие-то деревянные перила, бывшие поблизости. Перед глазами все плыло. Я вспомнила лица служительниц замка, которые я видела: старушка в кассе, старушка, проверявшая билеты на входе, дежурные, присматривающие за порядком. Все они были старые. СТАРЫЕ! Страшная фигура удалялась от меня все дальше и дальше, и наконец полностью скрылась за выступом стены. Тогда я сделала то, чего не делала уже лет десять, не обращая внимание на то, что кто-то может на меня смотреть. Я перекрестилась.

Впереди большая группа туристов двигалась к входу во внутренние покои замка. Я изо всех сил помчалась догонять их, чтобы наконец-то войти во внутрь, и, когда поравнялась с ними, поняла, что на самом деле не бежала, а плелась, едва двигаясь.

Я вошла в прохладный зал последней, в зал, где темнота (или сумрак) была настолько густой, что казалось, ее можно разрезать ножом. Торжественный зал. Зал приемов. Зал праздничного пиршества или тризны? Я шла очень медленно, больше ни к чему не прикасаясь руками. Теперь мне было страшно и я уже не хотела потрогать ни темные камни стены, ни дубовые скамьи, ни огромный длинный стол, стоявший посередине. Темные портреты на стенах не отличались от самих стен. И мне показалось, что лиц на них не существует. Я боялась поднять глаза вверх и встретиться взглядом с кем-то из этих людей, прочитать в них упрек или священное таинство смерти. Пустые залы… Темные лица…