Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

С этими странными словами доктор подтолкнул Адриана к двери. В коридоре молодой дворянин на секунду замер, силясь понять, что хотел сказать господин Вейль. Так и не разгадав эту загадку, Адриан спустился вниз, чтобы передать распоряжения доктора. Через минуту Федор, Ли Кан и Цицерон внесли в комнату лохани с кипятком. Казак и китаец хотели остаться, но господин Вейль властно выставил их за дверь. Опустив щеколду, он повернулся к «помощникам». Те сняли маски. Светловолосый юноша пытался скрыть волнение, напустив на себя высокомерный вид, но руки его слегка подрагивали. Господин Вейль подошел к нему, а негр тем временем вытащил из сундучка связку пахучих трав и стал энергично растирать их с жиром, поливая время от времени кипятком.

— Мадемуазель… гм… — зашептал доктор, еще более понизив голос, — мадемуазель Батистина, вы уверены в этом парне… гм… ведь это же раб… гм… гм…

Девушка взглянула на врача своими голубыми глазами — глазами, которые одержали победу над королем, принцем и маршалом в битве при Фонтенуа.

— Господин Вейль… вы можете спасти его?

— По правде говоря, нет, мадемуазель… ни я, ни мое искусство ничего не могут для него сделать…

— Тогда перестаньте терзаться и предоставьте дело Жанно… ему известны тайны индейских врачевателей…

У рослого негра был хороший слух. Уловив слова Батистины, сказанные шепотом, он с улыбкой поднял голову, и на его черном лице сверкнули белоснежные зубы.

— Да, мисси, ты не бояться… Дикали научить Жанно, когда он быть в плену у чикачей… И я лечить мамзель Батистина, когда ее кусать злая челная змея. Плавда, маленькая плинцесса?

Батистина кивнула, с нежностью взглянув на африканца.

— Это правда, господин Вейль… Жанно спас меня от смертельного укуса, хотя все уже считали меня погибшей! Доверьтесь ему!

— Да, да, конечно…

Однако в тоне доктора не слышалось уверенности. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и, быть может, уже сожалел, что поддался на уговоры Батистины.

Постоялый двор содрогался под порывами ветра. Господин Вейль тревожно поднял голову. Казалось, крыша сейчас рухнет.

Жанно бесстрастно раскладывал растертую с жиром траву на белый платок, сложенный вчетверо.

— Тепель пола. Мисси, мамзель… помогите Жанно!

Господин Вейль и Батистина по знаку негра приподняли безжизненное тело Флориса, а Жанно проворно облепил лоб и затылок раненого красноватозеленой кашицей.

— Ради Пресвятой Богородицы! Что это такое? — пролепетал хирург.

— Холоший сассапалий… будет клепко спать, — ответил Жанно с довольным видом.

— Как?

Господин Вейль, задохнувшись, повернулся к Батистине.

— Это сассапариль [24] , господин Вейль, трава, которая используется как снотворное и жаропонижающее.

— Господи Боже! Но ведь этот несчастный уже неделю лежит без сознания, а вы даете ему снотворное… как бы он не заснул навеки!

24

Сассапариль — род вьюнка. — Прим. пер.

— Нет, мисси, он не спать, он мучиться… если заснет, поплавится…

Жанно говорил уверенным тоном, а ловкие пальцы его уже обнажили грудь умирающего.

Господин Вейль, не удержавшись, покосился на Батистину. При виде ужасных, черно-фиолетовых ран та едва заметно побледнела.

Девушка машинально поднесла руку к горлу, словно желая расстегнуть душивший ее ворот, а затем притронулась к шее Флориса. На железной цепи висел какой-то странный медальон с непонятными письменами. Господин Вейль вытаращил глаза.

— Мадемуазель, как можно?

Батистина резко сорвала с шеи Флориса медальон и без церемоний сунула себе в карман. Господин Вейль вытер пот со лба. Он все сильнее ругал себя за то, что впутался в эту таинственную авантюру. Ему было трудно понять, как очаровательная девушка, милая спутница, скрасившая долгое путешествие, могла превратиться в настоящую разбойницу, повсюду сопровождаемую негром-рабом… Самые мрачные мысли одолевали почтенного хирурга. Он был очень добрым человеком, но не любил нарушать закон… А эти мошенницы и шлюхи с «Красавицы»? Неужели мадемуазель де Бургиньон по-прежнему держала их при себе? Доктор невольно передернул плечами… В сущности он очень плохо знал Батистину… Они два месяца провели вместе на борту корабля… Фоккер-Дьявол напал на них, захватив судно со всеми пассажирами… А прошлой ночью мадемуазель де Бургиньон вдруг возникла неведомо откуда и рассказала ему такую трогательную историю… Перед этой девицей растаяло бы даже сердце крокодила! Хирургу казалось, будто он вновь слышит волнующие слова:

— Умоляю вас, помогите мне, господин Вейль… Я должна увидеть этого раненого, но так, чтобы никто из окружающих не узнал меня… видите ли, я дала клятву его умирающей матери, моей возлюбленной крестной, что всегда буду помогать ему… ведь несчастный маркиз де Портжуа — слабоумный от рождения, хотя физически совершенно нормален… бедняга, он ведь не виноват в этом.

— Но, мадемуазель… у него, кажется, есть брат… господин граф де Вильнев… и именно он должен…

— О, конечно, господин Вейль… Однако граф де Вильнев заинтересован в том, чтобы ОН НАВЕКИ ИСЧЕЗ… Вы понимаете? Это очень грустно… нет, граф не должен меня видеть… вы совершите доброе дело, потому что никто больше не поможет бедному идиоту… Отведите меня с Жанно к нему, и мы спасем его… Не сердитесь, но французским врачам неведомы многие целительные средства… Помогите нам и ему, иначе он умрет… Помогите мне, помогите!

— Мисси доктол, дать лебяжий жил!

Услышав голос Жанно, господин Вейль вздрогнул, но тут же передал горшочек с жиром. На лбу судового врача выступили крупные капли пота. Он еще никогда не видел, чтобы христианина лечили таким способом. Жанно обмазывал раны оранжевой мазью.

— Это корни хлопчатника, вываренные в медвежьем жиру! — прошептала Батистина, следя за тем, как Жанно прикрывает первый слой целебного бальзама листьями зверобоя, а сверху накладывает лебяжий жир вперемежку с зелеными стручками, в которых господин Вейль не без труда узнал плоды зрелого кипариса.

Наконец Жанно наложил тугую повязку из белого полотна. Флорис, казалось, уже не дышал. Господин Вейль профессиональным жестом поднес зеркало к посиневшим губам. Поверхность слегка замутилась.

— Завтла мисси быть здоловым! — удовлетворенно произнес Жанно.

Господин Вейль с упреком взглянул на африканца.

— Завтра он умрет, бедняга!

Батистина вздрогнула. В ее локоть вцепилась чья-то рука. Веки раненого приоткрылись, и мутные глаза уставились на нее. Губы у него зашевелились, но из горла вырвалось только какое-то клокотанье. Это длилось одно мгновение. Умирающий закрыл свои зеленые глаза, а рука его безвольно упала на простыню. Он был по-прежнему мертвенно-бледен, но дышал ровнее.

С лестницы донесся крик. Господин Вейль подбежал к двери, чтобы опустить засов. Ужасный грохот оглушил его. Пол под ногами ходил ходуном, с потолка свисали сломанные балки.

— Барчук!

— Майский Цветок!

Казак и китаец вбежали в комнату. «Помощники» врача надели маски и повернулись спиной, делая вид, что укладывают в сумку баночки и горшочки.

— Как он, доктор? Ему лучше?

В комнату стремительно вошел Адриан. Доктор Вейль, предупрежденный Батистиной о злокозненных намерениях графа, посмотрел на него с подозрением.