Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
Шрифт:
Адриан прервал этот словесный поток, сопровождавшийся ударами сапога по туалетному столику.
— Флорис, Флорис… мой дорогой брат, с тобой никто не сравнится в доблести и силе, ты один способен сдержать целую армию… и ты это много раз доказал! Без тебя никогда нам не удалось бы возвести на трон царевну Елизавету, без тебя мы проиграли бы битву при Фонтенуа маршалу Саксонскому… но сейчас я взываю к твоему разуму… Здесь нужно пустить в ход дипломатию… Я должен первым поговорить с ней… заглянуть в ее душу… услышать ее объяснения… ее доводы!
— Превосходный план! — с горечью воскликнул Флорис. — Я заранее
— Тише, Флорис! Если бы нас услышали…
— То ее схватили бы и колесовали на Гревской площади, как родного дядюшку и воровку-мать.
Флорис почти рычал от бешенства. Адриан грустно покачал головой. Конечно, Флорис был прав — по материнской линии Батистина была племянницей знаменитого бандита Картуша. Вероятно, невзирая на полученное в замке Мортфонтен аристократическое воспитание, кровь взяла свое, и она вернулась к повадкам своей разбойничьей родни. Но внутренний голос твердил Адриану, что Батистина сбилась с пути по их вине, вернее, по вине Флориса. Молодой граф не решался сказать это, опасаясь еще больше разъярить брата.
«Нам следовало разрешить ей выйти замуж за этого славного Жеодара, — обреченно подумал Адриан, — или же стать фавориткой короля… Все было бы лучше, чем это бегство и последующие скитания по морям».
— А что вы скажете, друзья? — повернулся Адриан к слугам.
Федор взволнованно засопел.
— Вашей милости нужно идти поговорить с барышней!
Казак понурился под испепеляющим взглядом Флориса, но идти на попятный не захотел — он высказал свое мнение, как подобает честному украинцу!
— А ты, Ли Кан, что думаешь? — спросил Флорис, надеясь обрести союзника в китайце.
— Саду мудрости ведомо, что неверный полет стрекозы с голубыми крыльями продлится тысячу раз по двенадцать ночей, прежде чем найдет она достойный ее цветок… Пусть Счастье Дня наставит на путь истинный Голубую Стрекозу!
Ли Кан с довольным видом почесал свою косу. На сей раз он изложил свою точку зрения с удивительной ясностью.
— Очень хорошо, все против меня! Покоряюсь большинству! — сказал Флорис угрюмо и демонстративно улегся на кровать.
«Ох, не нравится мне это напускное спокойствие!» — подумал Жорж-Альбер, прыгая на постель к хозяину.
— Федор, подай треуголку! Ли Кан, табакерку!
Адриан посмотрел на себя в зеркало и увидел высокого стройного кавалера. Его золотистые волосы вполне могли обойтись без парика, обязательного на вечерних приемах, поэтому он просто связал их сзади бантом. Его фиалковые глаза, знаменитые глаза прекрасной графини Максимильены, сверкали решимостью — слишком часто Адриан из любви к Флорису уступал избалованному младшему брату, но на сей раз намеревался держаться твердо, тем более что получил благословение своих «воспитателей».
Флорис небрежно заложил руки за затылок.
Черные кудри упали на лоб, прорезанный глубокой морщиной, глаза искрились гневом. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.Адриан направился к двери, но с порога вернулся. Его длинные пальцы коснулись мускулистого плеча Флориса.
— Ты знаешь, что я хочу тебе только добра, брат… Пусть все будет сделано с твоего согласия… Навеки вместе!
В словах Адриана прозвучала такая нежность, что Флорис рывком поднялся и бросился на шею брату. Очарование молодого дворянина заключалось, помимо его ослепительной красоты, в этих молниеносных переходах, подобных грозовому ливню, за которым следует радуга.
— Ты прав, Адриан… ты самый мудрый из нас… а я слишком порывист… Иди, брат, и скажи ей… Нет, ничего не говори… Мне больше нечего ей сказать…
В устах Флориса подобная фраза звучала странно. Адриан вышел со смутным ощущением тревоги. С молодым хозяином остались Грегуар, Жорж-Альбер и Цицерон. Федор и Ли Кан сопровождали Адриана.
Граф де Вильнев направился к губернаторскому дворцу, заново отстроенному на месте прежнего деревянного, сгоревшего в прошлом году.
— Соблаговолите сообщить ее императорскому высочеству о моем визите и спросите, можно ли получить частную аудиенцию у княгини Дубинской графу де Вильнев-Карамей!
Величественный мажордом, выслушав Адриана, удалился, затем появился вновь и торжественно произнес:
— Ее императорское высочество ожидает господина графа!
Адриан с облегчением вздохнул. В глубине души он опасался, как бы Батистина не указала ему на дверь. Федор и Ли Кан в ожидании хозяина скрестили руки на груди.
Сердце Адриана неистово забилось. Он шел за черным рабом в белоснежном парике. В новом дворце было три этажа. Апартаменты княгини располагались напротив покоев маркиза и маркизы де Водрей. Ее высочество могли, таким образом, принимать кого угодно, не беспокоя и не оповещая хозяев дома.
Адриан вошел в очаровательную гостиную, обитую индийским шелком. Два балкона с фигурными решетками выходили на Миссисипи. Окна были застеклены — неслыханная роскошь для колонии! Из соседней комнаты послышался женский смех. Адриан задумчиво смотрел на мутные воды реки. За стеной все стихло.
Распахнулась дверь, и Адриан спиной почувствовал легкое дуновение. Он резко повернулся — на пороге спальни стояла «княгиня». На губах ее сияла нежная улыбка, а руки были протянуты к нему.
— Батистина… Батистина… маленькая моя!
Адриан прижал сестру к груди. Они долго не размыкали объятий — оба были слишком взволнованы. К тому же им нужно было многое сказать друг другу, но они не знали, как к этому приступить.
Наконец Адриан, решившись, повлек Батистину к плетеным креслам.
— Дорогая моя… любимая… как я счастлив увидеть тебя в полном здравии…
Говоря это, Адриан пожирал Батистину глазами. Никогда еще она не была такой красивой. Длинные и густые белокурые волосы свободно струились по плечам, легкий загар делал ее похожей на итальянку, губы стали ярче и чувственнее… Но главное заключалось не в этих деталях, а в совершенно изменившемся взгляде небесно-голубых глаз. Детская наивность испарилась без следа — на Адриана смотрела женщина, познавшая муку и страсть, умеющая владеть собой и повелевать другими.