Флорис. Петербургский рыцарь

— Вы знаете его, Тротти? — спросил Адриан, глядя вслед удаляющейся парочке.

— Да. Это граф Воронцов, кажется, доверенное лицо царевны. Если Елизавета будет править, он, несомненно, займет высокий пост.

Адриан постарался развеять неприятное впечатление, произведенное на него графом:

«Я становлюсь мнительным и глупым, — подумал он, — этот человек наш союзник, а мне повсюду мерещатся враги».

Он снова склонился к Тротти:

— Хорошо, продолжим разговор о делах. Нам нужно по крайней мере два часа, и пока мы будем отсутствовать, вы будьте особенно осторожны.

— Не беспокойся, друг мой, если будет нужно, я отстану от охоты и пережду в укромном месте. После вы присоединитесь ко мне, если сможете. Если нет, то мы встретимся здесь, во дворце, на пиру, устраиваемом после окончания охоты. Главное, спросите его, когда дело уже будет сделано. Он сам должен принять решение.

Маркиз знаком приказал молодому человеку ехать к Флорису и добавил:

— А что придумал ты, чтобы вместе с братом оторваться от охотников?

— Не волнуйтесь, Тротти, у меня есть беспроигрышный способ, — улыбнулся Адриан, переходя на еле слышный шепот, ибо они уже подъезжали к Флорису и его прекрасной даме.

Словно записная кокетка, маркиз сначала убедился, что его треуголка сидит безупречно, и только потом захлопал своими меховыми рукавицами, воскликнув:

— Ах! Какое изящество, мадемуазель Менгден, какая грация, увидев вас, версальские дамы побледнеют от зависти!

Фаворитка бросила на Тротти пронзительный взгляд своих черных глаз, и Адриан подумал, что, если бы это было в ее власти, она бы растопила им лед, и воды озера навсегда поглотили бы маркиза вместе с его креслом. Но посол не смутился и продолжал, обращаясь к Флорису:

— Господин шевалье, не могли бы вы сменить господина графа; он уже покрылся кровавым потом от усталости, толкая мое кресло; надеюсь, мадемуазель Менгден не обидится, если вы покинете ее ради старика, который, в отличие от вас, молодых, не знаком с искусством катания на коньках.

Адриан подавил улыбку. Странно было слушать подобные речи от сорокалетнего, или даже тридцативосьмилетнего, Тротти, обладавшего к тому же отменным здоровьем. Похоже, маркиз решил вывести из себя фаворитку. Флорис поклонился, с видимым сожалением выпустил талию Юлии и занял место за креслом маркиза, в то время как его брат с поклоном увлек мадемуазель Менгден к остальным катающимся.

— Вы очень неосторожны, господин граф, когда катаетесь на коньках; может случиться, что вы упадете и ударитесь так сильно, что уже больше не встанете, — ехидно произнесла красавица.

Адриан безмятежно улыбнулся.

— О! Фройлен Менгден, мы с братом никогда надолго не расстаемся друг с другом, и всегда готовы прийти на помощь, если один из нас нечаянно упадет.

«Черт побери, — подумал молодой человек, положительно, эта женщина меня не любит», — а вслух продолжил, не переставая улыбаться:

— Но если таковое несчастье все же случится, мадемуазель, то я искренне надеюсь, что не увлеку вас в своем падении.

Презрительно взглянув на него, фаворитка перестала его слушать, и издали заговорщически улыбнулась Флорису, который, надо признать, толкал кресло маркиза без всякого удовольствия. Адриан мгновенно перехватил этот условный сигнал и подумал:

«Что за адский замысел вынашивает эта женщина? Если он направлен против моего брата, я обязан расстроить его».

Не обращая внимания на недовольного Флориса, маркиз фамильярно потянул за один из бранденбуров, украшавших его плащ из заячьего меха. Молодой человек наклонился и свесился почти над самой треуголкой посла.

— Ах! Как хороши эти катающиеся, какие манеры, какое изящество! — громко воскликнул маркиз, потрясая своими кружевами и мехами, а затем прошептал:

— Будь осторожен, юный безумец, нас окружают шпионы. Мы с твоим братом пришли к согласию, подчиняйся ему во всем, а когда он спросит тебя, пусть ответ подскажет тебе твое благородное сердце.

«Что за тарабарщина, — подумал Флорис, — неужели Тротти сошел с ума?»

— И пусть при вас все время будут слуги. Ты меня слышишь? Запомни, никаких выкрутасов. Мне не нравятся глаза этой Менгден, она явно что-то замышляет. И как только закончите, сразу приходите ко мне.

«Закончите что? Он просто бесит меня своими секретами. Конечно, он хочет разлучить меня с Юлией, и поэтому несет всякий вздор», — подумал Флорис, но тем не менее тихо произнес:

— А если опасность действительно существует, то кто же будет защищать вас, Тротти?

— О, как прекрасна заснеженная Россия! — воскликнул маркиз, обращая взор на катающихся. Затем приглушенно добавил: — Я не собираюсь вылезать из своих саней, в то время как вы… не знаю, на какую дичь вы собрались охотиться… уверен, что эта охота устраивается ради чего угодно, но только не для того, чтобы охотиться на зверей… и ради любви к королю… и к царевне… будьте осторожны, дети мои… очень осторожны.

— Не беспокойтесь, Тротти, — ответил Флорис, растроганный просительным тоном и отеческой тревогой маркиза. — Мы вооружены.

С этими словами он поправил предусмотрительно заткнутый за пояс кинжал: он прекрасно знал, что суть сибирской охоты состоит в том, что на зверя нападают только с холодным оружием. Тот, кто во время такой охоты решится выстрелить в волка из огнестрельного оружия, будет обесчещен.

Двое ивашек с золотыми лентами через плечо и охотничьими сумками из красного бархата вышли на крыльцо и затрубили в рожки. Они были великолепны в своих шапках и кафтанах из зеленого сукна и красного атласа, с вышитыми подсумками на поясе. В руках они держали колокольчики, напоминавшие о тех давних временах, когда всех сокольничих называли «Иванами».

Катающиеся покинули лед и направились к усадьбе. При виде дворца на Флориса и Адриана вновь нахлынули воспоминания. Им даже показалось, что белые снега Дубино встают на их защиту. Внешне сам дворец мало изменился по сравнению с тем, каким он был во времена их детства. К нему только пристроили новое крыло; это было сделано по приказу Екатерины: став императрицей, она тут же наложила руку на жилище Максимильены.

«О, матушка, — думал Адриан, — ваш старший сын скоро исполнит вашу волю».

Флорис закрыл глаза. Ему показалось, что на крыльце снова возникла дорогая его сердцу тень и нежно позвала его «откушать горячего пряничка и чая с коровьим маслом», которые они так любили в детстве. Взгляд мадемуазель Менгден вернул его к действительности. Время предаваться воспоминаниям еще не пришло.

«Помните ли вы о нашем свидании?», — казалось, говорила фройлен Юлия.

«Как я могу забыть о нем?» — отвечали глаза Флориса.

На дворе шли приготовления к охоте. Повсюду сновали крепостные слуги и обносили всех медовухой, водкой и огромным блюдом с горячими жареными пирожками, особая прелесть которых состоит в том, что они греют руки и возбуждают жажду. Флорис вдруг поймал себя на мысли, что он пьет водку словно родниковую воду. Мужики подвели под уздцы всхрапывающих от нетерпения лошадей, и десятка три охотников с громким гиканьем вскочили в седла. Большинство женщин вернулись в дом, но Юлия Менгден, казалось, не имела ничего общего с ними. Словно амазонка, она вскочила на желтоглазую кобылу, такую же своенравную, как и сама Юлия.