Фобология

Мужчины ввалились в небольшое кафе. Миловидная женщина стояла за стойкой, к столику подошла не менее симпатичная девушка лет семнадцати и спросила:

– Что закажете?

– Тебя, – неуклюже пошутил Гарри.

– Всем по яичнице с ветчиной и кофе. Ну и виски, естественно, – заказал рыжий. Женщина за стойкой укоризненно посмотрела на посетителей. Она явно не любила, когда день начинали с крепких напитков.

Пока готовился завтрак, мужчины успели познакомиться.

– Феликс О’Рейли, говоришь? Ирландец? – задумчиво произнёс Бен. – Моя мамаша тоже была из Ирландии. Вернее, её далёкие предки. Поэтому я рыжий. А всё остальное у меня от отца.

– Он перепил, – сочувственно шепнул Феликсу Гарри, – и теперь будет болтать о своих родственниках.

– А ещё у меня была дочка, Джина. Она умерла, потому что так захотелось одной вздорной бабе, которая решила, что я принадлежу ей, потому что я её когда-то имел. Не доверяй бабам, приятель, они все ведьмы, от них всё зло на Земле. Да пропади они пропадом, эти стервы, все до одной. Я даже рад, что моя дочь умерла маленькой и не станет ведьмой!

Бен распалялся, и официантка поглядывала на него с испугом.

– Я плачу. – Феликс достал из кармана мятую купюру.

– И много у вас таких? – игриво поинтересовалась девушка, на что он заметил:

– Хватит на дюжину таких, как ты.

Официантка обиженно поджала губы и выскочила из зала.

– Она, видно, считает себя порядочной, – заржал Гарри.

– А ты проверь, – посоветовал Фрэнк. Гарри, отодвинув стул, двинулся к двери, за которой скрылась официантка.

Из маленькой комнатки доносились всхлипывания. Бэби плачет? О, мы успокоим бэби! Гарри вошёл и запер дверь на щеколду. Девушка вытерла слёзы и подняла глаза на мужчину. Тот уже расстёгивал штаны.

– Ты же хочешь этого, правда, крошка? – ухмыльнулся Гарри.

– Меня зовут Мэй. И я этого не хочу, – твёрдо сказала официантка.

– Ерунда, захочешь. – Гарри легко приподнял её и уложил грудью на стол, задрав платье.

– А говорила, не хочешь, – удовлетворённо засмеялся Гарри, когда Мэй отстонала и, обессиленная, упала на стол.

– Между прочим, ты смертник, – вдруг подала голос девчонка. Она перекатилась на спину и лежала, глядя прямо в глаза насильнику.

– Что ты сказала? – Гарри не понравилась фраза Мэй и тон, каким она была сказана.

– У меня СПИД. Меня заразил отчим. Я ненавижу мужиков. Можешь теперь молиться, – губы крошки исказила змеиная усмешка.

– Ах ты стерва! – Гарри задохнулся от злости. Ему захотелось удавить эту смазливую гадину на месте, и он тут же выполнил своё желание. Мэй даже не успела закричать…

Придя в себя, Гарри подумал: как скоро ему придётся заплатить за смерть грязной проститутки, наградившей его СПИДом? Только вот после смерти она выглядела невинной девочкой: побледневшее кукольное личико в ореоле разметавшихся светлых кудряшек…

Гарри стошнило. Да, он убивал и раньше, но Мэй!.. Он выскочил из комнатки и бросился в зал с диким криком:

– Бен, я убил её!

– А «Душа ребёнка» её бы оживила, – пробормотал Бен, но никто не слушал его пьяную болтовню.

– Если меня загребут, я расскажу, что было на кладбище! – в отчаянье заорал Гарри.

Феликс встревоженно посмотрел на Бена. Недаром ему показалась странной эта троица! И вдруг в его мозг вонзился голос чёрной куколки:

– Я могла бы оживить её, Феликс. Но тогда они будут орудовать дальше. А я не вечна. Они должны заплатить за всё.

Феликс сосредоточился и попробовал ответить кукле мысленно:

– А после этого ты её оживишь?

– Если успею, – уклончиво отозвалась она.

В это время Гарри окончательно пришёл в себя. Бен тоже протрезвел. Фрэнк нервно курил. Бежать от полиции бесполезно: никто не остановил барменшу, когда она вызывала шерифа.

Уордвик заинтересовался личностью Феликса:

– А это ещё кто?

– Феликс О’Рейли, – представился он.

– Ты арестован, О’Рейли. – Филипп достал наручники, но случилось странное: металлические кольца вывернулись в руках шерифа и застегнулись на его собственных запястьях.

– Что за чертовщина? – выругался Уордвик, а Феликс решил, что нужно бежать.

Оттолкнув полицейского, он бросился на улицу и, вскочив в машину Бена, рванул прямо по дороге, заметив впереди спасительный вокзал. Пули, посланные вслед, просвистели высоко в воздухе.

Феликс успел вскочить в набирающий скорость поезд. Странное напряжение, охватившее его в кафе, спало. Городок исчезал вдали, такой невинный и благодушный на первый взгляд…

– Спасибо тебе, «Душа ребёнка», – мысленно поблагодарил Феликс.

– Ещё не всё. Меня ищут. Кто-то очень сильный и хитрый. Нам нужно бежать как можно дальше отсюда. Потом я помогу тебе устроиться в этом мире. Если успею, – последние слова прозвучали печально.

– А если не успеешь? – спросил Феликс. Но куколка не знала, что ответить.

Винсент

Седой жил в каморке при частной клинике. Торговля мазями давала небольшой, но стабильный доход, из которого Хендж оплачивал жильё. По вечерам, когда город засыпал, он навещал свою мать, жившую на окраине. Никто не должен был знать, что он сын Бренды, иначе его лекарства просто не станут покупать.

Сын колдуньи! Да он и сам был колдуном, причём очень сильным!

Вот уже несколько дней его не покидало чувство тревоги и одиночества. Что-то случилось с мамой…

Винсент обошёл её дом. Нигде нет и следа присутствия матери. И вдруг взгляд мужчины упал на окно. Одна занавеска. Но их было две, он точно помнил!

– Мама, что с тобой сделали?! – с болью воскликнул Винс. Тишина была ему ответом.

Тогда Винсент решил поговорить с матерью способом, известным лишь людям его профессии. Он достал из сундука Бренды куски чёрной материи и завесил окна в комнате. Потом вытащил обломок жёлтого мела, начертил магический круг и расставил в нём восемь свечей. В центр он бросил немного золы из камина, затем взял нож и надрезал себе запястье. Кровь смешалась с золой, и Винсент начал читать магические заклинания, вызывающие картины прошлого. Затем Винс быстро покинул круг, и он тут же вспыхнул ярким пламенем.

В огне стояла мать, живая и здоровая, с магической книгой в руках.

– Мама, расскажи, что здесь случилось. Это я, твой Винс, я пришёл, чтобы отомстить за тебя.

Мужчина прекрасно знал, что появление его матери в магическом круге духов могло означать одно: его мать мертва, и душа её неспокойна.

– Мне тяжко, сынок, я виновата, я плохо жила и умерла ещё хуже, – послышался голос, от которого волосы встали дыбом на голове Винса.

– Скажи, мама, я смогу облегчить твои страдания? – взмолился колдун.